Эдвард Лукас - Ну и жизнь! Автобиография

Восстановив силы, я решил, что путешествие успокоит мои расстроенные нервы.

Глава VI

ПУТЕШЕСТВИЯ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ

В безумных попытках забыть леди Бренду я, как отверженный, скитался по миру.

То я оказывался в причудливых укрепленных городах Нормандии, то в Германии.

Чувствуя, что азарт может меня подстегнуть, я принял участие в моторных гонках Монте-Карло и каждый вечер посещал казино, где проигрался в пух и прах.

Я отправился в Венецию и оттуда в Неаполь.

Но напрасно — я не мог забыть леди Бренду и проводил ночи без сна.

Вдобавок я страдал провалами в памяти и часто забывал рубашки и пиджаки.

От безысходности я на недолгий и безумный период пристрастился к выпивке, но вел себя так, чтобы никто не смог заподозрить наличие бутылки.[28]

Из Неаполя путь мой лежал в Индию, эту землю тайн и восточной роскоши.

Я впервые оказался в тропиках. Жара была нестерпима.

По ночам я лежал с раскрытым пологом палатки; днем джунгли дрожали от невыносимого солнца.

Однако, приняв необходимые предосторожности, я сохранил свое здоровье.

Со мной был верный, замечательный грум; подобно всем, когда-либо знавшим меня (исключая, увы! леди Бренду), он восхищался мною.

Затем началась Война герильи в Патикаке.[29] Я встал в строй, чтобы сражаться с инсургентами-геркинами.[30]

В ночь перед битвой я крепко спал.

Получив множество ран, я продолжал сражаться, пока не лишился чувств от потери крови — но не ранее, чем мы одержали решительную победу. В тот вечер из моего тела извлекли одиннадцать пуль; я по сей день храню их.

Магараджа сердечно отблагодарил меня за услуги и, более того, заставил покраснеть, предложив мне свою любимую жену.

После отъезда из Патикаки я оказался на волосок от смерти. Мой поезд направлялся в Калькутту; но не успел я удобно устроиться в купе, как вагон с ужасающим треском перевернулся. Впоследствии выяснилось, что машинист не обратил внимания на сигнал.

Моим глазам открылась леденящая душу картина. Землю устилали куски человеческих тел.

К счастью, я не получил ни единой царапины, но был чрезвычайно потрясен этой катастрофой.

До возвращения в Англию я также посетил Японию, и среди необычного маленького народца у меня появилось много друзей. Я видел незабываемое зрелище — восход солнца над Фудзиямой.

В тот же день я видел и закат — не менее впечатляющее зрелище.

Из Японии я отплыл в Африку. В числе множества сделанных мною там фотографий — вид крааля на берегу реки Оумба, Нугскмбаси, Б. К. А.[31]

Глава VII

ЖИЗНЬ ДОМА

На лайнере плывшем в Англию, когда уже открылся (как сейчас помню) маяк Эддистоун,[32] я встретил свою дорогую жену.

Она была дочерью вышедшего на покой государственного чиновника, который наслаждался безмятежной и счастливой старостью.

Мы давно обменивались жаркими взглядами. Когда я сделал предложение, она порывисто протянула мне обе руки.

Наша помолвка была исполнена романтики, но мы решили сократить время ожидания и поженились, как только деревенскую церковь подготовили к церемонии.

Свадебные подарки были очень современными.

В роли моего шафера выступил лорд Вангльклик.[33]

Старинный приятель — мы познакомились в банях.

Церемония была прекрасна, и деревенские жители, чьи сердца бились в унисон с нашими, тепло распрощались с нами.

Несмотря на мрачный внешний вид дома, нас ждало идиллическое счастье в Фрисби-Тауэрс.

Вкусы у нас обоих были вполне сельские: жена любила забрасывать удочку,[34] а сам я, разумеется, стал заядлым игроком в гольф.

Иногда мы катались в авто, либо приказывали запрячь лошадей.

В ненастные дни нам было чем заняться.

Порядки у нас заведены были простые, и часто мы даже не переодевались к обеду.

По вечерам, после небольшой, но recherché трапезы[35] — ибо cuisine в Фрисби-Тауэрс[36] была выше всяческих похвал — мы слушали музыку. Божественные ноты Мельбы[37] плыли в текучем воздухе, а время от времени я исполнял соло на любимом инструменте, на котором я, да позволено мне будет сказать, играю с известной деликатностью и чувством; порой жена аккомпанировала мне на арфе.

Мы принимали множество гостей. Как и мой отец, я очень гостеприимен.

Не успевает гость войти, как я предлагаю прохладительные напитки. Стараюсь всеми силами развлечь гостей и доставить им удовольствие. Днем мы группами из шести человек часто отправлялись на рыбалку.

Были у меня и хобби. В 1904 году, после многих неудач, мне удалось получить гибрид черепахи и дикобраза. Дрессировка гибрида служит для меня неиссякаемым источником радости.

К тому же, я являюсь лучшим конхиологом[38] страны; каталогизация моего собрания, состоящего из 14,000 видов береговых улиток и ныне находящегося в Музее естественной истории, в то время занимала долгие вечера.

В нашей жизни бывали волнующие мгновения. Время от времени в моей коллекции севрского фарфора случалось пополнение; или же из Лондона доставляли новую шляпку для жены.

Порой гость объявлял ренонс;[39] тогда как происходившие по временам fracas[40] с водопроводчиком в свою очередь оживляли домашнюю рутину, как было в тот памятный день, когда я обратил его внимание на непригодность ванны.

Бывало, между нами с женой пробегала кошка, и мы не разговаривали друг с другом; но буря вскоре стихала.

В воскресные дни мы, естественно, посещали церковь, для которой я, в качестве сквайра, приобрел новый орган; там я часто и с большим удовольствием слушал, как церковный хор исполняет мои любимые гимны.

Глава VIII

АПОФЕОЗ

Так мирно проходила моя жизнь в течение долгих лет —, отмеченных только появлением на свет моего сына и наследника —,

но в 1911 году, моем annus mirabilis,[41] все изменилось, поскольку премьер-министр любезно предложил мне стать членом палаты лордов; я с радостью принял его предложение — и теперь прощаюсь со своими терпеливыми и, пожалуй, чересчур снисходительными читателями, оставаясь готовым к услугам бароном Дропмоуром из Корфа.

Примечания

1

Чилтерн-Хиллс — возвышенность на юго-востоке Англии.

2

КОММЕНТАРИИ (переводчика)

Страницы этой книги были представлены на выставке «Фантастическое искусство, дада и сюрреализм» в нью-йоркском Музее современного искусства в 1936 г. Их изучал Макс Эрнст и воспроизводил в своем сюрреалистическом журнале Documents Жорж Батай. Авторы ее, как утверждают некоторые, предвосхитили дадаизм и сюрреализм и изобрели роман-коллаж задолго до Эрнста.

Э. В. Л. и Д. М. вряд ли ставили перед собой такую цель, хотя «Ну и жизнь!» и в самом деле стала настольным пособием дадаистов и сюрреалистов, а влияние их книги на «графические романы» Эрнста бесспорно. Очевиден и чисто английский абсурдный юмор Э. В. Л. и Д. М. в сочетании с такими же абсурдными коллажами — все рисунки в книге, между прочим, заимствованы из иллюстрированного каталога знаменитого лондонского универмага Whiteley’s. История этого универмага подсказывает нам, почему книжка вышла именно в 1911 году: как раз тогда лорд-мэр Лондона с большой помпой открыл новое здание магазина в Бэйсуотере, по тем временам последний писк роскоши (в здании — театр, на крыше — площадка для гольфа).

Но одним абсурдистским зубоскальством и едкой сатирой на чванливых и пустопорожних британских аристократов авторы не ограничились. «Ну и жизнь!» — это тотальная пародия. Пародируются копеечные книжонки и визуальные аспекты коммерческой культуры и рекламы. Пародируются литературные стили и жанры: роман воспитания, роман любовный, роман великосветский, а также колониальная проза, записки о путешествиях и военные мемуары. Пародируются нравы и образ мыслей. И все это сделано лаконично, изящно и даже поэтично, что и обеспечило книге неувядающую популярность.