Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

— Ты поэтому живешь вдали от Родины? — снова завел я.

Он отчеканил:

— Нет сил видеть, какие творятся безобразия. Как растаскивают и рвут на части удивительную, великанскую в прошлом страну. Теперь она походит на урочище духовных пигмеев, ущербных недомерков… Ну, а еще, — он подмигнул и захохотал. — Передо мной стоит двуединая задача: спасти страну и президента и стырить как можно больше из казны…

ИМЕТЬ ИЛИ НЕ ИМЕТЬ?

Всю жизнь я считал: правильнее довольствоваться скромными запросами. Хотя бы из элементарного здравого смысла: потому что не использованные излишки могут пригодиться другим. Тем, у кого нет самого необходимого…

Вам-то, дорогие остолопы-читатели, надеюсь, очевидна абсурдность такой позиции?

Мусора в моей башке (как и в вашей сейчас, я уверен) было хоть отбавляй.

Необходимое отступление. Вы не считаете себя глупым? Не стану переупрямливать. (До поры. В этом вам предстоит убедиться самостоятельно. Вам еще много чего предстоит узнать — даже, пролистав эту книгу. А уж жизнь подсыпет-подсуропит…) Пока же просто согласитесь и поверьте на слово. Хоть это и не самый умный поступок — верить на слово. Но в данном случае — так будет лучше и правильнее, полезнее для вас же самих. Знать, что вы не очень умны. Верьте мне, так и есть! Хоть это и нелегко — принять и узнать о себе такое. Но ведь и сумасшедшему не втолкуешь, не объяснишь, что он ненормален. А дураку бесполезно доказывать, что он глуп.

Так вот, я искренне не понимал: зачем Маркофьеву нужна дополнительная канитель с увеличением денежной массы? Зачем ему было еще что-то нужно, если у него все уже было? И Маркофьев меня в моем недоумении горячо поддержал. Он сказал:

— Совершенно с тобой согласен. Я был в Турции в дни дефолта. И видел, как новые русские скупают все подряд, даже золотые слитки по 32 тысячи долларов, спеша снять с карточки последнее. А я валялся на пляже, глядел на них и посмеивался. И отдыхал. Потому что у меня денег не было. Конечно, лучше не иметь ничего!

— Расплатиться бы с долгами — и ладно, — подхватил я. — И окинул взглядом принадлежащие Маркофьеву водопады, равнины, сады… — У тебя теперь все есть… У меня тоже, в общем, будет… Если сложится так, как ты говоришь… Только бы выкупить назад квартиры родителей и дочери. Мурзика. Дачу-развалюху. А куда больше? Ну, сколько можно износить костюмов, проглотить кур и баранов, в скольких особняках ты можешь одновременно жить, даже если станешь проводить в каждом по неделе? Устанешь перелетать с континента на континент…

Маркофьев же сказал:

— Но то было в дни дефолта… Кризиса… Который, кстати, пошел на пользу нашей промышленности. Заставил ее работать. Так полагают виднейшие экономисты, я читал в газетах. Да, в то время было правильно ничего не иметь. Чтобы ничего не потерять. А сейчас, когда все имеют, глупо не иметь и не заботиться о приумножении капиталов

МУСОР

Последовательно и терпеливо он выгребал мусор из моей головы. Восклицал:

— Полжизни тратить на рыхление почвы, чтобы потом ничего не выросло?!

— Сколько тебе нужно для полного счастья? — спрашивал я.

— Много…

— Ну, сколько?

— Много! — начиная злиться, Маркофьев рисовал рукой в воздухе нули.

— Сколько?

Маркофьев выходил из себя. Даже повышал голос. Но потом, утихомирившись, впадал в благостное расслабление. Я вновь видел в нем мальчика, с которым сидел в школе за партой.

— Все ты поймешь в процессе… Вопрос в другом: как будем создавать дополнительное богатство? Это мы и должны решить, — говорил он.

МИЗАНТОРОПИЯ

Еще одна моя ошибка заключалась в том, что я думал: жизнь моя, в общих чертах, завершена. Ясно было: все, что можно, я уже испытал, разочаровался во всем, в чем только удалось, был обманут и одурачен практически по всем статьям и пунктам. На этом следовало остановиться.

Предупреждение. Так и рубят себя под корень долботесы и туполобы: из боязни вновь ошибиться и обжечься еще раз — отказываются от совершения беззрасудств вообще. Можно ли избрать более уязвимую позицию? СМЕЛО БРОСАЙТЕСЬ С ВЫШКИ В НЕЗАПОЛНЕННЫЙ ВОДОЙ БЕССЕЙН! Лучше — вниз головой. Пока летите, воду успеют закачать! А не прыгнете — упустите редкую возможность испытать непередаваемые ощущения!

Благодаря Маркофьеву я такое непередаваемое потрясение испытал. Поздним вечером мы прибыли в отель на окраине Буэнос-Айреса. Никто в столь неурочное время в гостиничном бассейне уже не плескался. Свет был притушен. Но я полез на вышку. (Надо же было такое придумать!) И когда оттолкнулся ногами от пружинящего покрытия и ринулся вниз, с ужасом осознал, что не вижу слюдяного поблескивания. К счастью, то была лишь минутная куриная слепота, обман зрения или оптически объяснимый полумраком эффект.

Но — если бы не Маркофьев — оказался бы я в Буэнос-Айресе? Сказать вам, где я оказался бы? Прыгал бы в бассейн? Увидел бы и пережил бы хотя бы тысячную долю того, что увидел и испытал?

Контрольный вопрос. Где я оказался бы?

Ответ. Хвала и слава Маркофьеву, что я не превратился в озлобленного типа, человеконенавистника, мизантропа и ворчуна…

Пока не обрел его, пока он не взял меня в свои союзники, я пребывал в мрачнейшей убежденности, что меня не ждет ничего хорошего…

ВЗНЕРВЛЕННОСТЬ

Быстротечность времени — это ли не повод (для глупца) каждый день терзать себя самобичеванием и расковыриванием язв несбывшегося, неосуществленного… И уже неосуществимого, нереального…

Я не таил от Маркофьева своего в общем и целом взнервленного состояния. Помимо общественных безобразий и домашних неурядиц меня угнетала присущая многим перешагнувшим половинный рубеж бытия устойчивая хандра…

ГОРИЗОНТ

В молодые годы жизнь, расстилающаяся перед тобой, кажется необозримой. Тебя ждут наполненные созиданием или праздностью дни, полные неги и огня ночи, знойные отпуска и череда бессчетных влюбленностей, ждут потери и награды…

Однако, отмахав значительную часть пути, вдруг обнаруживаешь, что оставшийся отрезок вполне поддается учету и укладывается в отнюдь не размашистые рамки. И вообще-то было отмерено не так уж щедро — и отпусков, и зим, весен, осеней и летних теплыней… Сколько? Семьдесят? Восемьдесят? От силы — сто. Жизнь, согласимся, даже арифметически прижимиста и куцевата. А уж осталось после того, как отмахали половину… Кот наплакал! В лучшем случае — сто полугодов.… (То есть пятьдесят полных лет). Полугода нам нужны в качестве наглядной невзрачности того, что имеем в наличии. Год еще как-то тянется, создает иллюзию протяженности, а полугодия щелкают одно за другим. Только успевай лузгать… Полгода — начиная с лета или полгода — начиная с зимы? А его уже нет! Сколько вещей вы успеваете износить за полгода? Сколько ботинок стоптать? Нисколько! Хорошую вещь таскаешь годами… (Ну, и нужны вам после этого хорошие вещи? Об этом мы еще порассуждаем!) Сколько же осталось переменить нарядов? Сколько завтраков и обедов отпущено проглотить? Иногда кажется: горизонт, к которому вы так тяжело двигались по расхлябанной дороге, придвинулся вплотную.

Когда была последняя полная огня ночь? Да вот же, совсем недавно… Года три назад… А кажется — вчера. Как стремительно промелькнули месяцы! И до торжественных дат — рукой подать. Сколько торжественных юбилеев доведется отметить? Сколько праздников предстоит? Вы сам-то покумекайте!

Наглядный пример. Вспомните встречу текущего Нового года и посмотрите на календарь. Вот же она была, ну вот же, совсем недавно — а на носу следующее Рождество…

АВТОРСКОЕ (или ЛИРИЧЕСКОЕ, что одно и то же) ОТСТУПЛЕНИЕ

Новорожденный приходит в мир, не зная ни одного анекдота. А уходит из жизни, зная все анекдоты наперечет. И сознавая: ни одного нового сюжета (будь то комедия или трагедия), даже обобщенными усилиями, человечество придумать не в силах. Едва молодой неопытный рассказчик произнесет первое слово скабрезной или возвышенной истории, а многоопытный слушатель уже прокрутил в сознании ее продолжение и финал. Лишь замелькали первые кадры фильма, а наторевший зритель знает, чем тягомотина завершится. Сознаешь исчерпанность — тематики анекдотов и самих анекдотов, любовей, дружб, фильмов, которые можешь посмотреть, книг, которые способен прочитать… Даже мыслей, которые успеют залететь в твою голову. "Любовный треугольник", ну, "четырехугольник", ну, "пятиугольник", от силы "десятиугольник" (на долгое продолжение такой "многоугольности" просто сил не хватит) или полигамия — вот и все из имеющихся в наличии возможностей. Одна профессия, две профессии, три — десятью никак не овладеть (хотя российская действительность, как мы уже выяснили, к этому побуждает)… Три квартиры, три особняка — большее количество в течение недели просто не успеть навестить… А под занавес — одна единственная могила и один гроб (два или три просто ни к чему), как и одно-единственное лоно, из которого появился на свет… Ограниченность вариантов и ситуаций — все, что отпущено человеку. Вырваться за пределы — в неохватное пространство — удел гениев и сумасшедших…