Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову

Дерибасов решил затаиться и оглядеться. Но «Камчатка» наблюдательной уже сосредоточила на нем свое внимание и оценивала Дерибасова нехорошими уверенными взглядами армейских дедов.

— Слушай! — пихнул Дерибасова ушастик. — Дать брачную газету?

Дерибасов цапнул замусоленную газету и воздвиг стенку между собой и камчаткой. На сгибах в «стенке» светились «амбразуры».

— Да нет, — изволновался Ушастик. — Не туда ты смотришь! Это на этой стороне. Видишь? Нет, сначала вот эту смотри. Правда, красивая. Брюнетка, 26 лет и теннисом увлекается. Только ты ей не пиши, у нас тут уже многие ей написали. Я сам ей написал. У тебя конверт есть? Хочу еще вот этой написать. Правда, это будет не по-товарищески — она уже одному нашему ответила. А мне уже две ответили — вот эта и вот эта. Ты бы какую выбрал?

— Что, прямо на дурдом ответили? — восхитился Дерибасов, узнав, что и на этом дне встречаются подводные жизненные течения. — Во дают!

Ушастик захихикал:

— А мы обратный адрес знаешь как пишем? Улицу и номер дома правильно, а потом, — «пятое м. о.» А они думают, что это не мужское отделение, а мужское общежитие…

Дерибасов представил и прыснул.

— А ни одна не приезжала?

Ушастик приподнялся на локте.

— Ни одна! Мы сами к ним ездим, как созреют. Называется путешествие по бабам, — локоть подломился от счастливого смеха, и Ушастик пал навзничь.

Дерибасов уже успел просмотреть все объявления, когда Ушастик перестал пускать пузыри веселья и продолжил, указав на «Камчатку»:

— Вон, Витька. Его только вчера отловили. Пять баб объехал. «От Москвы, до самых до окраин!» И всюду — харчи, бутылочка, чистая постель, сначала любовь, а потом деньги на обратную дорогу — лишь бы уехал. А он на те деньги — к следующей! Понял? Кайф!..

Дерибасову такой вид туризма понравился, но из пессимизма не вывел:

— Все равно в дурдом возвращаться.

— А я не вернусь! — мечтательно сказал Ушастик. — Борька же не вернулся! А я красивее.

Дерибасов попытался представить Борьку.

— Что, все не найдут?

— А чего его искать? Он в трех остановках отсюда живет. Вышел за ворота и женился. Мы с ним были на принудке. Врачи нам говорят: «Не к кому вас выписывать. Ищите опекунов, тогда выпишем». Борька взял и нашел. И я найду. А могу и не ехать. Меня тут сестра-хозяйка просватала. Так и сказала: «Ты мужик одинокий, болезнь у тебя не опасная, а у меня кума». Как раз в доме напротив, понял? Вон, из окна видно. Обещала в воскресенье к ней сводить. Евдокией Михайловной зовут, правда красиво? А я — Михаил Евдокимович. Здорово стыканулось? А захочу — сам к ней сбегу.

— А как отсюда сбегают? — Дерибасов затаил дыхание.

— Да способов-то много… Можно завоевать доверие, чтоб тебя одного пускали. Но это долго. Можно из трудмастерских, но меня на работу не пускают. «Уйдешь», — говорят. Можно по простыням, но это надо решетку отгибать, и на шухере чтоб кто-то был. Хлопотно. А можно гипнозом. Но у меня пока не получается.

Дерибасов отвернулся. Здоровенный детина в кальсонах без пуговиц подступал к нему. Войдя в устье узкого межкроватного прохода, он медленно придвинул к лицу содрогнувшегося Дерибасова кулак, на тыльной стороне которого среди рыжих волос запеклась ссадина, и прохныкал:

— Вава болит!

— Б-болит? — тупо сказал Дерибасов.

— И здесь вава, — показал детина на нижнюю губу. — Коля упал.

— Пошел вон, дурак!!! — затрясся Дерибасов.

— Нельзя! — обиделся Коля. — Нельзя Колю обижать! Коля хороший! — он всхлипнул, затем вытер слезы и двинул Дерибасова в скулу.

Дерибасов улетел на кровать Ушастика.

— Коля хороший! — проканючил Коля и ушел на свою койку.

— Ты что же это, Коленька, делаешь?! — прошамкала нянечка и прошаркала к его кровати. — Ты зачем дерешься?! Ну-ка, ложись теперь, я тебя привяжу.

— Коля больше не будет! — испугался детина. — Привязывать не надо.

— Ложись, ложись, — приказала нянечка.

Старушка неторопливо распяла Колю и пошла умывать руки. С «Камчатки» к Дерибасову направился тощий, взъерошенный уполномоченный:

— Понравилось по репе получать? — вполне дружелюбно поинтересовался он.

Поняв, что с психически больными общаться не умеет, Дерибасов решил промолчать.

— Ну ты, тебе что прописали? — спросил уполномоченный, слегка извиваясь.

Дерибасов молча пожал плечами.

Уполномоченный не отставал:

— Короче, что за диагноз?! Ну?!

— Дай ему в торец, — присоветовали с «Камчатки». — Чтоб затарахтел.

— Да не знаю я диагноза! — заторопился Дерибасов. Уполномоченный постучал ребром ладони по спинке кровати.

— Сексуально расторможенный я, — Дерибасов прикрылся фразой, как рукой.

«Камчатка» одобрительно заржала. Ушастик восторженно забил кулаками по подушке и закашлялся от пыли.

— Короче, — продолжил уполномоченный, — ты здоровый мужик, травиться колесами тебе нельзя. Врачу скажи, что не спишь и про скованность что-нибудь. Язык высунь, слюни пусти, понял? И руками вот так тряси. А все «колеса» отдашь мне, понял?

— И что я за это буду иметь? — оживился Дерибасов, ощутив под ногами еще зыбкую, но уже почву товарных отношений.

— Зубов побольше.

— Одна таблетка — одна сигарета, — неизвестно зачем потребовал бросивший курить Дерибасов.

— Ну ты, сексуально потревоженный, — завел уполномоченный. — Фильтруй базар. — И сообщил «Камчатке» афоризм: — Нет машины, так хоть колеса снять.

От буквально понятых слов Дерибасов пришел в сильное волнение.

— О, черт! — взревел он и вылетел из наблюдательной. — Где?! — подступил он к возвращавшейся нянечке. — Где тут телефон?!

— Иди, иди в палату, сынок, — пробормотала нянечка.

— Заведующий! Где заведующий! Ведите меня к заведующему! — вопил Дерибасов, сообразивший, что начальника без телефона, как дыма без огня, не бывает.

На заклинания Дерибасова из-за угла материализовался моложавый и кудреватый брюнет, глядевший косо и ходящий боком. Хромым вороном подошел он к Дерибасову и, повертев втянутой в плечи головой, ласково сказал нянечке:

— Если вам стало трудно справляться с работой, то я вас здесь не удерживаю. Чей больной? Чем недоволен?

— Вы всем этим заведуете?! — наседал Дерибасов.

— Я, — кивнул брюнет. — Ты когда поступил?..

— Идемте к вам в кабинет! — потребовал Дерибасов. — У меня не коридорный разговор! Идемте!!!

— Ну, идем, — не без колебаний согласился заведующий.

За ними увязался уполномоченный. Пока заведующий выставлял его из кабинета, Дерибасов успел набрать 02 и выдохнул:

— Алло! У меня на рынке осталась «Волга» 21–66. Отбуксируйте ее на стоянку! Вы мне еще «Запорожец» туда оттаскивали! Когда я в тюрьме сидел… Пустите меня! Дайте договорить… Машину же разденут! Колеса снимут!.. — но тут у Дерибасова окончательно забрали трубку.

— Алло, — сказал заведующий. — С кем я говорю? Вам звонят из психиатрической больницы. Это с вами только что говорил больной. По недосмотру воспользовался телефоном… Что? Машина на рынке? — заведующий оценивающе осмотрел Дерибасова. — Нет, не думаю… Вообще-то они у нас машиной шприц называют… Но если считаете нужным — проверьте. Нет, этих сведений у нас нет, больной первичный. Да, поступил сегодня. До свидания. Да, да, пятое мужское. Если что — конечно, звоните…

…На всякий случай Дерибасова подвязали. Правда, слегка, одни руки. А на его настоятельные вопли: «За что?!!!», объяснили, что он перевозбужден. Уже минут через десять Дерибасову стало очень неудобно лежать на спине. Больше всего хотелось лечь на бок, принять позу эмбриона и отгородиться одеялом от сумасшедшего дома. Потом, как и следовало ожидать, зачесался нос.

— Эй, — сказал Дерибасов Ушастику, — почеши нос.

Ушастик энергично зачесал дерибасовский нос, но все это было вокруг да около неуловимой зудящей точки. Рука Ушастика пахла рыбой, под ногтями чернели толстенькие скобки грязи.

— Хватит, — сказал Дерибасов. — На маленьком носу не нашел… А если бы у меня спина чесалась? — И он стал извиваться, стараясь почесать нос о подушку.

Со стороны это выглядело жутко.

Но страдающий Дерибасов не подозревал, что его социальный статус уже подскочил на несколько пунктов.

— Коленкой почеши, — снизошел с «Камчатки» Толя Куцый — кошмар медперсонала, в «Адидасе» среди застиранных прачечной пижам. — Где грелся?

— А что? — ответил Мишель, как истинный одессит.

— Радуйся, что сульфазином не вмазали. Ломало бы, как меня… У тебя ничего нет?

— Здесь? — сказал Дерибасов на всякий случай, не вполне понимая, о чем речь.

— А где? — нетерпеливо спросил Куцый. — Есть вариант доставить.

— В Назарьино, — туманил Дерибасов, убежденный, что в Назарьино все есть.