Валерий Тихомиров - 12 ульев, или Легенда о Тампуке

— Добрый день, Владимир Федорович.

Жернавков поморщился:

— Откуда вы узнали мой номер?

— Элементарно. Это, собственно, и не ваш номер, а мой. Это я передал трубку вашему шефу. А вы опять не поздоровались.

— А вы не представились.

— Извините. Кнабаух. Артур Александрович.

Черная коробочка, к которой Владимир Федорович так долго привыкал, снова стала неудобной, громоздкой и омерзительно чужой. Бессознательно брезгливо, стараясь не прикладывать ее к уху, Жернавков продолжил разговор:

— Деньги идут. Какие проблемы?

— Если вам это интересно, деньги — тоже мои, — в трубке послышался легкий смешок.

— Слава Богу! Значит, я зря волновался, когда звонил сегодня своему другу в Бразилию? — Жернавков завел машину и аккуратно выехал со стоянки.

— В Бразилию?

Повисла пауза.

— Да шучу я, шучу. Что-то случилось?

Молчание затянулось. Когда Кнабаух снова заговорил, от былой приветливости не осталось и следа.

— Мне не нравятся такие шутки, Петросян вы наш. — Он сделал упор на слове «наш». — У нас проблемы. Нужно встретиться.

Жернавков свернул на набережную и вжал до пола педаль газа. Блестящая полированной черной поверхностью «Волга» утробно заурчала и быстро набрала скорость.

— Хорошо. Я записываю вас на шестнадцать часов. Кабинет номер тридцать два, наверняка знаете. Не вы, случайно, подарили его Управлению?

— Прекратите паясничать! Какая запись! И вообще, вы нормальный? — Кнабаух сорвался на крик. Такого с ним не случалось, пожалуй, уже несколько лет... нужно сказать, непростых.

«Шеф думает — нет!» — хмыкнул про себя Жернавков и решил, что на сегодня его подопечному эмоций хватит.

— Хорошо, хорошо. Больше не буду. У вас, по-моему, чувство юмора отсутствует полностью, — сказать такое Кнабауху было все равно, что обозвать его сантехником.

Артур Александрович обессиленно замкнулся в себе и замолчал. Жернавков довольно улыбнулся.

— Если смотреть на Медного всадника с Невы, черная «Волга» слева. Номер...

— Знаю, — грубо прервал Мозг. — Буду через восемнадцать минут,

В трубке пошли гудки.

— Восемнадцать! — проговорил Жернавков. — Шпион, твою мать!

На светофоре он резко затормозил, проверяя машину. Сзади раздались пронзительные гудки и визг шин.

— Главное в нашем деле — удержать дистанцию, — рявкнул он и снова нажал на газ.

День выдался на удивление солнечным и по-весеннему теплым. Снег послушно таял, превращаясь в грязные лужи. Когда Владимир Федорович остановил машину, от сияния полировки не осталось и следа.

— Вы опоздали! — Кнабаух бесцеремонно забрался на переднее сиденье.

— А вы не поздоровались! — радостно ответил Жернавков, будто подловил Мозга на чем-то неприличном. — И почему это вы не спросили, где я нахожусь, когда назначали время?

— Ну хватит, — махнул рукой Кнабаух.

Он был раздражен и взволнован. Руки Мозга нервно теребили нефритовые четки. В тишине салона камни со звоном ударялись друг о друга.

— Паук пропал.

Жернавков медленно повернул голову и посмотрел Кнабауху в глаза. От его взгляда у Мозга на душе стало совсем отвратительно, и его понесло:

— Знаю, о чем вы думаете. Нечего на меня таращиться, простите за крестьянский диалект. Я его не трогал и пока играю с вами в одной команде. Вы — неглупый человек, и если подумаете, поймете. Все было сделано «1ege artis». Надеюсь, вам понятно, что это значит? — Кнабаух секунду подумал и на всякий случай все же перевел с латыни:

— "Как надо". Ваши врачи работали отлично, нужно отдать им должное. Облажались мои люди. Да, да — мои. И нечего улыбаться! — ему было трудно сдерживать эмоции. — Тут есть один нюанс. На моем пути уже второй раз появляется один и тот же человек. Вот его фотография. — Мозг протянул распечатанный с видео снимок. — Это после него в квартире старухи остались два трупа.

Неожиданный громкий смех заставил Кнабауха вздрогнуть. Владимир Федорович смеялся от души, по щекам текли слезы. Одной рукой он стирал их платком, а в другой держал фото. На глянцевом квадратике снимка стоял полноватый гражданин лет шестидесяти пяти, с мусорным мешком в руках. Он мило улыбался какой-то неопрятной бабке.

— Жили-были старик со старухой... — еле справился со смехом Жернавков. — Страшный человек, ничего не скажешь. Значит, все твои хитроумные замыслы разрушил вот этот монстр? Сочувствую. А главное, твои ребята молодцы. Остались живы. Не то что лохи Бая.

— Пропал Паук, — вдруг холодно повторил Кнабаух. — Ты меня услышал, легавый?

— Услышал. Похоже, хана тебе, Дуремар, — не задумываясь, ответил Жернавков и снова посмотрел прямо в глаза.

Мозг передернул плечами и сжал кулаки. Нитка четок лопнула, и несколько тысяч долларов рассыпались по грязному коврику служебной машины. Кнабаух этого даже не заметил. Так они глядели друг на друга еще несколько секунд. Вдруг лицо Кнабауха расплылось в улыбке, и он заговорил спокойно и твердо:

— Позвольте, Владимир Федорович, я вам кое-что растолкую. Если Паука вылечат и объяснят, что с ним было, начнется война. Он примется убивать всех, о ком только подумает. Конечно, это будут и мои люди тоже...

Жернавков послушно кивнул, с удовольствием соглашаясь и предлагая продолжать.

— ...Так вот, при Вашей нелюбви к романтикам с большой дороги, думаю, Вы не пожелаете вмешиваться. Чтобы подпортить Вам удовольствие, обещаю: первыми, о ком он подумает, будет весь персонал больницы, где он лежал. Операционная заработает бесперебойно, — Кнабаух, не отрываясь, смотрел в лицо опера. — Это сделал ТЫ?!

— Нет.

— Тогда кто? Пенсионер?! — выкрикнул Мозг. — Мы его проверили. Профессор. Хирург. В биографии чисто, как это у вас умеют. Так все-таки — ты?

— Я же сказал — нет. Чего ты хочешь?

— Вот это другой разговор. Паука я найду. А ты, чтобы не сидеть без дела, выставь «наружку» за этим профессором. И еще. Поройся в архивах. Он — ваш человек. Я это чувствую. Если сегодня он выйдет из дома, не сочти за труд, позвони мне, — он сделал паузу, широко улыбнулся и отчеканил, — с мобильного телефона. Мне пора. Грубый Вы все-таки человек. Боюсь, трудно Вам будет жить.

Кнабаух выбрался из машины и аккуратно закрыл за собой дверь.

Жернавков остался один. Он сидел и думал, что душить руками таких, как этот Мозг, намного приятнее, чем стрелять в них из пистолета. На худой конец, можно долго бить, но здесь никто не гарантирует, что довел дело до конца. Хотя, конечно, можно сделать контрольный удар ногой в висок... Жернавков улыбнулся. На душе полегчало. Он открыл дверцу и брезгливо вытряхнул в грязь драгоценные боливийские камни четок.

Глава 15

ВСЁ НОРМАЛЬНО. ВСЕ ЖИВЫ

Железные петли входной двери, над которой все в той же загадочной последовательности располагались буквы «Т А. М ПУ. К.», окончательно сдались перед жизнеутверждающим натиском больных людей. Тяжелая металлическая створка еле держалась на нижней петле и угрожающе нависала надо входом. Но страждущие с риском для жизни все же умудрялись прошмыгнуть в сказочный мир белых халатов, заумных фраз и дорогостоящих рекомендаций...

— Что это? — Файнберг остановился, не в силах отвести глаз от готовой вот-вот упасть стокилограммовой двери.

— Мананга говорит, что это -Тампук, — Виктория Борисовна резко дернула на себя провисшую створку, расширяя проход.

— Осторожно! Ради Бога! Что ты делаешь? — он кинулся на помощь, но поскользнулся на ступеньках и с трудом удержался на ногах.

Меховой верх пыжиковой шапки погрузился в лужу, привольно раскинувшуюся метрах в трех от лестницы. Женщина спустилась вниз, подняла с земли головной убор и задумчиво произнесла:

— Где-то я все это уже видела... Ладно, пойдем, рыцарь. — Она еще немного сдвинула в сторону дверь, увеличивая проем. — По инструкции отход обеспечивается заранее.

Файнберг, уже привыкший к оперативной дальновидности подруги, согласно кивнул и шагнул за бесстрашной женщиной внутрь.

В небольшом холле, освещенном экономной сороковаттной лампочкой, над небольшим квадратным окошком, красовалась надпись «РегистраДура». И чуть ниже — «Обр. в 10 каб.». Виктория Борисовна подошла вплотную к проему и громко произнесла:

— Прошу прощения...

Не получив никакого ответа из окна, она просунула туда голову и позвала еще раз:

— Есть тут кто-нибудь?

— Это у тебя дома — «кто-нибудь», а здесь — медицинская сестра высшей категории! Чего орешь? — донеслось откуда-то из-за полок с амбулаторными картами. Вслед за голосом возникло лицо, покрытое толстым слоем косметики. Безвкусные золотые серьги оттягивали уши до самых плеч.

— Неплохо сказано. Знаете, милочка, последнее время мне крупно везет на юмористов. Мой друг не даст соврать... Так вот, я не поняла, регистраДура — это вы? Или мне нужно обратиться в десятый «каб.»? — уточнила Виктория Борисовна. — И потом, почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? По-моему, приличные люди должны обращаться к незнакомым на «Вы».