Зарисовки в рассказах - Владимир Войновский

да и подумаю о том, что могло случиться.

Рыбинспектор

На первом этаже моего дома жил рыбинспектор по имени Владимир. Старше меня он был лет на десять. Владимир приехал в поселок, отслужив срочную службу в рядах Советской Армии. И не где-нибудь, а в самых элитных, воздушно-десантных войсках. Устроился работать инспектором по охране водных биологических ресурсов, то есть защищать рыбу от браконьеров. Заочно поступил учиться в техникум. Познакомился, влюбился и привел в дом молодую, красивую жену Любашу. Жили душа в душу, воспитывая двух детей.

С Владимиром и его семьей у нас сложились дружеские отношения. В то же время сказать, что отношения были тесные, нельзя. Так, привет, пока, как дела, и разбежались. Однако просматривалось еще что-то. Именно то, что в дальнейшем и переросло в постоянную дружбу.

Судьба распорядилась так, что мне в одиннадцать лет пришлось расстаться с детством и взвалить на себя груз ответственности за всю нашу семью. Судьба в лице желающих выслужиться чиновников, боявшихся потерять свои теплые, насиженные места, забывших о понятиях чести, а главное, забывших о двух подрастающих несовершеннолетних детях, вырвали моего отца из семьи и осудили его на семь лет за преступление совершенное другим человеком. Это потом, спустя три года, после оббивания порогов и кабинетов моей мамой было доказано обратное, моего отца оправдали, и он был освобожден. А тогда впереди были долгие годы борьбы за выживание. Порой нужно было не просто выжить, а не потерять человеческий облик и не сбиться с правильного пути.

Как ни крути, а «скачки» в сторону, скорее всего, неосознанно, мной были предприняты. Появились шумные компании и сомнительные друзья. Возомнив себя взрослым, я нередко переходил границы дозволенного и все чаще и чаще пренебрегал материнским воспитанием и ее наказами. Нет, я очень любил и обожал маму. Дорожил ею, возможно, больше, чем мои ровесники своими мамами, но … Безотцовщина и бесконтрольность давали о себе знать.

Кто знает, как бы сложилась моя жизнь? Кем бы я стал? Если бы все то, что со мной происходило, не было замечено, а, главное, взято под опеку и постоянный контроль со стороны соседа.

— Привет, сосед!

— Привет!

— Что, опять с мамкой поссорился?

— А, она уже и нажаловаться успела?

— Нажаловаться не нажаловаться, а все ж, как не крути, мы соседи. Ты думаешь, ничего не слышно? Или тебе слово в слово повторить твои фортели? — Владимир стал повышать голос. — Я тебе уже не один раз говорил, что ты единственный мужчина в доме и должен вести себя, как настоящий мужчина, а ты… Ведешь себя как урка.

— А! Что-о-о? Отец сидит, значит, и сын зек? Так? Учителя е…

— Что ты сказал, щенок? Ты как со взрослыми разговариваешь? Смотри, а то за мной не заржавеет, дам разок сверху вниз, враз дурь вышибу!

Да, слова с делом у Владимира расходились редко, это мне было хорошо известно, и поэтому я решил смягчить гнев и съехидничал:

— Вырвалось. Ну, вправду, нечаянно. «Дя-я-яденька, изви-и-ините засранца».

— Хорошо. Но впредь чтобы не слышал ничего подобного, — Владимир внимательно посмотрел на меня своими добрыми глазами. — У меня к тебе есть предложение.

— Ну?!

— Поселок маленький, слухи разлетаются быстро, и всем про всех известно все. Да и мать ругает тебя постоянно за речку и лодки.

— Ну, ругает.

— Как ты смотришь на то, чтобы быть моим помощником, вроде юнги что ли? — Владимир заулыбался. — Управляться с моторной лодкой ты уже умеешь. На веслах ходишь. Парень ты отчаянный, смелый.

— А что делать?

— В рейдах участвовать. Браконьеров ловить. Возможно, и в ночь придется, если мама разрешит. Да мало ли что еще. К тому же, говорят, ты сам лодочный мотор отремонтировал. Будешь по ремонту помогать.

То ли оценка умений и способностей, то ли разговор на равных, а, может, свойственная Владимиру простота, сыграли свою роль, и я принял предложение.

Два года подряд летние каникулы я проводил с Владимиром. Нередко к благородному делу по восстановлению разрушенной техники я подключал своих друзей. Вместе мы гаечка за гаечкой, болтик за болтиком, вытачивая на станке недостающие детали, переворачивая местные свалки, собрали своими руками гусеничный тягач и грузовой, полноприводной автомобиль. Восстановили и поставили на ход не один лодочный мотор. Конечно же, большая часть работ была сделана именно Владимиром, а я и мои друзья были на подхвате.

Время от времени Владимир допускал меня самостоятельно управлять моторными лодками. Доверял управление тягачом и автомобилем. Вдвоем или в составе отрядов рыбинспекции мы выезжали на рейды по охране рыбных запасов. Я быстро все запоминал и в свои тринадцать лет знал все фарватеры, заводи, протоки, мели и перекаты. Я, не стесняясь и не боясь быть осмеянным или непонятым, делился с ним самыми, как мне казалось, сокровенными мыслями и впечатлениями. Спрашивал совета и, чаще всего, делал и поступал именно так, как он говорил или учил меня. Наши отношения не позволили мне оступиться.

Спустя три долгих года, когда был вынесен оправдательный приговор, мой папа вернулся домой и перевез нашу семью в областной центр, не желая жить среди людей, осудивших его и наплевавших на судьбу его детей. Владимир через некоторое время тоже перебрался ближе к областному центру и продолжил работу по охране рыбных запасов Камчатской области. Волею судьбы, мы, зная друг о друге практически все, никогда больше не встречались. Каждый из нас жил своей жизнью.

Много лет спустя, просматривая местную прессу, я обратил внимание на небольшую заметку, которая потрясла меня и опустошила, будто я потерял что-то очень дорогое. На самом деле так оно и было. В нескольких строчках заметки сообщалось, что при исполнении служебного долга погиб Владимир. Подробности его гибели не сообщались. Они меня и не интересовали. Зачем? Я понял, что потерял друга, который помог мне стать человеком.

Хирургия

Если в стационаре отсутствовали тяжелобольные, накануне того или иного праздника все «ходячие» отпускались домой. Медицинский персонал тоже имел праздничный отдых. Но всегда была назначена дежурная бригада кареты «скорой помощи» и дежурный врач. Они дежурили, находясь у себя дома. В больнице оставался только один человек — дежурный. Нередко, а, даже очень часто, этим человеком была «младмедсот», всеми любимая бывшая медсестра той же больницы, а ныне заслуженная пенсионерка и по совместительству уборщица — баба Даша.

Какой был