Леонид Яровенко - Так все и было..., или рассказы бывалого одессита

На бирже обменивались и покупались музыкальные инструменты, так как в магазинах тогда невозможно было приобрести никаких, даже захудалых отечественных, а уж об импортных и говорить было нечего — они в принципе не продавались в магазинах. Были, конечно, комиссионки, но, как правило, там были старые инструменты, которые преимущественно сдавались туда уже в пенсионном возрасте и в практически неликвидном состоянии. На биржу музыкальные инструменты попадали каким-то образом то ли от моряков, то ли их привозили люди, которые выезжали за границу (дипломаты, музыканты и литераторы различные). Сюда поставляли гитары, усилители, клавишные, попутно всякую одежду модную — словом, все, чего не было тогда еще в наших советских магазинах.

Работала биржа интересно: где-то с 13 дня и обычно до 15, бывало, иногда люди задерживались до 17. А, бывало, даже до 18 — тогда можно было договориться о работе на свадьбе, или другом каком-то мероприятии, быстро сколотить оркестр какой-то, продать какую-то халтуру. В то время халтурой назывались свадьба или похороны, ремонт инструментов и все остальное.

Я на этой бирже был очень известным, так как раньше всех приходил, как только биржа открывалась, и уходил позже всех, — многие шутили, что у меня всегда находятся ключи от биржи. 

К слову, эту биржу неоднократно разгоняли правоохранительные структуры — очевидно, руководствуясь выработанным еще с царского режима инстинктом: когда люди «кучкуются» — это подозрительно, зреют неблагонадежные настроения... Тогда мы меняли место на некоторое время, но обычно собирались именно там, опять же, по привычке, заложенной еще с царского режима...

...Было часа два дня. Стоял я на бирже, общался с одним из посетителей и отчетливо ощутил на себе чей-то взгляд. Я повернулся к источнику — стоит женщина. Явно из рода сынов тех, кого Моисей по пустыне выгуливал. Гренадерского роста, около 1.90, лет где-то 55-60. Комплекции, признаться, ошеломляющей: широкая в кости, с огромной грудью, с необъятным задом, с двойными очертаниями лица...Словом, я воочию ощутил, каким типажом вдохновился классик, узрев, с чего писалась мадам Грицацуева, — женщины было с избытком.

Под мышкой она держала что-то, завернутое в одеяло, вытертое одеяло грязно-зеленого цвета, с полосками, — такие, вы, должно быть, помните, тогда обычно были в больницах, детских садах, они однообразные все были, впрочем, кое-где они остались и до сих пор...Как потом выяснилось, она уже часа два бродила по бирже, но ни к кому не подходила, просто ходила между рядами, между группами общавшихся людей. В итоге, когда ряды опустели, и нас уже осталось двое, она решилась подойти ко мне и попросила меня на минуту. Я подошел. Женщина заметно волновалась и даже как-то робела, что весьма странно вязалось с ее внушительным видом.

— Скажите,— нерешительно начала она,— вот я смотрю, что вы такой человек, вы тут всех знаете и так далее...И, я еще позавчера видела, вы приходили с ребенком, я еще подумала, что вы очень порядочный человек. (Я действительно пару дней назад приходил на биржу со своей маленькой дочкой). И к вам тут так все уважительно относятся... 

— Ну, да, в принципе — ответил я.

— Меня зовут тетя Маня, — неожиданно представилась женщина.

— Хорошо, тетя Маня. А что вы в принципе хотите? — Я, если честно, уже торопился домой — люди разошлись, и я решительно был настроен «закрывать биржу».

— Вот я привезла инструмент с Америки...— Ну, понятное дело, что не автомат Калашникова у нее, раз она на музыкальной бирже!

— Что тут у вас? Я так и понял, какой инструмент?

— Да, это фоника.

— Что-о-о?

— Ну, йоника, с Америки...

Надо сказать, тогда уже начала появляться возможность у наших граждан выезжать за границу по приглашениям. Первая волна туристов, ехавших в Америку, направлялись к своим родственникам, которые опередили их раньше, лет 20 назад. Обратно они возвращались с непременными контрибуциями, привозя с собой «с Америки» все, что можно было увезти и провезти...За это их метко окрестили «пылесосами» - они везли всё... Особенной ценностью считались телевизоры б/у, инструменты, фотоаппараты, плееры, видеомагнитофоны — словом, любая бытовая и видеотехника в то время была чрезвычайно востребованной, будучи настолько же дефицитной...

Заинтригованный многовариантной презентацией загадочного инструмента, я попросил посмотреть на него.

— Да, но только не здесь, — занервничала тетя Маня. — Нас же могут поймать, — озираясь по сторонам и втягивая голову в мощные плечи, пояснила она мне в ответ на мой недоуменный взгляд.

— А чего? Какие проблемы?

— Ну, давайте зайдем во двор! — С ударением на слове «давайте» она понизила тон до полушепота и так интенсивно начала крутить головой, с подозрением сканируя окружающее пространство, что у меня закралась мысль, а не слишком ли я легкомысленно отверг версию с автоматом Калашникова?

Мы зашли в подворотню напротив. Она долго разворачивала одеяло, и в итоге появился клавишный инструмент, наподобие расчески. Я сразу понял, что это такое: мини-оркестратор на батарейках, аккомпанемент отдельно, клавиши отдельно. Причем клавиши небольшого размера — в основном на таком оркестраторе там, в Америке, играли дети не старше 11 лет. То есть, в принципе, это была игрушка, но любую игрушку можно употребить. У нас такие уже начали появляться, их просто называли «клавиша». Клавиша считалась инструментом серьезным и как бы фасонным, потому что на ней можно было играть стоя, или подтанцовывая под музыку. Тогда современное направление в музыке — диско стремительно развивалось, набирая обороты. И клавиша реально была в ногу со временем, соответствуя тенденциям экспрессивного исполнения со сцены зажигательных ритмов в сопровождении энергичных телодвижений, призванных выглядеть танцем. В общем, она была дико популярной.

Тетя Маня дала мне осмотреть инструмент. Клавиша была белого цвета. Фирма-производитель — странная, какая-то неизвестная, то ли Тайвань, то ли Сингапур...Тетя Маня выжидательно смотрела на меня, и я спросил:

— А сколько вы за нее хотите?

Она, очевидно, ждала именно этот вопрос, потому что ответ выпалила отрепетировано, на одном дыхании, с победным видом глядя на свое сокровище:

— Я за нее хочу 3000 рублей!

— А почему 3000 рублей?

— А потому, что у вас на бирже парень вынес продавать такую же...

У нас, действительно, был такой Вася Гусев, главный «спекулянт» на бирже. И у него такая клавиша была, но он ее продавал за 1800 рублей. Его цена всегда считалась самой высокой — выше ее не было. Поэтому ссылка на Васю в вопросе ценоустановления заинтриговала меня:

— Но он же продает ее за 1800 рублей, почему же вы 3000 хотите?

— Так она же БЕЛАЯ! — В тоне, глазах, позе и всей необъятной фигуре тети Мани выражается неподдельное изумление моим непониманием очевидного. Нет, ну я, конечно, понимаю, не тупой... У Васи — темно-синяя. Но за 1800. А тут — белая. Это же...! Значит, надо за 3000!

— Ну да, — говорю, — в принципе разница есть...

Не чувствуя энтузиазма в моем голосе, тетя Маня, как говорится, перешла к решительным действиям.

— Знаете что, вот мой адрес. Давайте вы ко мне вечерком придете. Ну, что мы тут, на улице в подворотне стоим?! Вы ее спокойно посмотрите, подумаете...

Я согласился. Часам к семи вечера я пришел к тете Мане в дом. Это был небольшой такой флигелек в стареньком дворике на Молдаванке, с маленькой верандой. Зайдя, я сразу же увидел пожилого мужчину в кресле, укутанного пледом, небольшого роста, щуплого. Он представился мужем хозяйки, назвал себя дядей Шуриком и сообщил, что они только приехали из Америки. Разговаривая, он сидел как-то неестественно неподвижно. У меня создалось впечатление, что у него что-то с ногами. Я прошел в комнату. Встретившая меня тетя Маня развернула еще раз эту клавишу, я ее тщательно осмотрел.

— И что, она 3000 рублей не стоит? — спросила тетя Маня с вызовом и удивлением, почему я не поддерживаю этого. Казалось, она была непоколебима в своей решимости продать инструмент именно за эту цену

— Нет, понимаете... — запнулся я. Мне пришла одна мысль... Наверное, ее непререкаемость пробудили во мне какой-то спортивный интерес, и для себя я решил, что обязательно эту клавишу куплю. Но, если она хочет её продать за супердорого, то я куплю её за супердешево — ну наверное, раз в 10 дешевле. И дело было не в меркантильном вопросе, хотя, впрочем, почему бы и не... Мною овладел настоящий спортивный азарт, и я задумал очень серьезный оперативный план.