«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз

Однажды, гуляя с девушкой в поле, за Вапняркой, Евграф попал под дождь. Купленный в Италии костюм оказался, как змей, бумажным. Домой Сидалковский возвращался вечером в подштанишках, еще и с двумя потерями: потерял девушку, которая от стыда сбежала из поля в лес, и костюм, от которого остался один ярлык с непонятной для Сидалковской надписью. Учитель Иван Иванович впоследствии эту надпись расшифровал: «Костюм для мертвецов» (но Сидалковскому по чисто педагогическим соображениям этого перевода не сказал). Тогда над ним смеялась вся Вапнярка. Это событие Сидалковский расценил как незаконную акцию против него со стороны Италии. С этого времени Сидалковский возненавидел подштанишки и Италию.

— С этим государством я в конфликте, — говорил он.

Теперь ходил по большей части в японских плавках, но только на пляже. В воду не влезал: японцам, как и итальянцам, не доверял. Иностранных языков по-прежнему не учил, советов старших не слушал, и это подвело его вторично. Когда решился надеть второй костюм, снова попал под дождь. Домой бежал в отечественных темно-синих трусах. Точно таких, в которых когда-то бегал нападающий киевского «Динамо» Грамматикопуло. Международный конфликт обострился…

Вернулся в Одессу, но в загранку больше не пустили. Подмочился на костюмах, на альбоме погорел… 3-й ввоз порнографических открыток в святую Одессу матроса первого класса навечно списали на берег с правом плавать, но не дальше территориальных вод. И это не на шлюпках, а вплавь — не дальше буйка…

Чтобы роман читался не так монотонно и скучно, сообщим, что над седым Киевом уже загоралось то майское голубое утро, которое предусматривают календари, но не дают подробного описания. Мы восполним этот пробел и коротко скажем: над городом висело то утро, когда в родной и далекой для Сидалковского известняке ребята еще ловят майских жуков и запускают их в последний раз девушкам за пазуху.

— Спокойной ночи, — галантно раскланиваясь, выпалил Сидалковский Тамаре. — Пусть вам снятся нежные сновидения Аполлона…

— Но уже рассвет! — сообщила Тамара.

— О боже! А я не заметил, — сказал аристократически Сидалковский. — Как быстро прошло время! Когда же мы встретимся снова? Я не выдержу длинных разлук с вами, Тамаро, — растерянно усмехнулся он, в последний раз приник к краснораспуклым утренним лепесткам, немного припухшим от поцелуев.

Сидалковский ушел, вооружившись еще одной запиской с адресом Тамары. Попрощался он с ней без боли и вздохов и пешком добирался в центр, потому что такси, как и денег у него, не было. В эти минуты в его душе шел типичный для него диалог между Сидалковским-первым и Сидалковским-вторым. Они жили вдвоем в нем одном, так что ему никогда не было грустно. Пока между ними идет словесный поединок не на жизнь, а на смерть, мы продолжим незаконченную биографию Сидалковского.

Как только его списали на берег, он некоторое время жил в порту. Прописан был в отделе кадров, но немного под другой, более короткой фамилией — Сидалко, на которую реагировал так же, как и на Сидалковского.

В порту работал грузчиком, но именовал себя только докером. Здесь ему не так нравилась работа, как заглавие его новой специальности. Иногда выходил в море, но преимущественно в праздничные дни на экскурсионных судах или шлюпке, взятой напрокат. Это не сбивало его с выбранного курса — рассказывал, как и прежде, о красавице Гаване, Марселе и островах Фиджи, не забывая о Генае и Венеции, которые, когда послушать его, знал лучше, чем родную Вапнярку. Рассказы пересыпали морскими терминами и названиями всех известных ему портов, как настоящий морской волк, хотя в Одессе таких волков всегда было больше, чем моряков. Впрочем, может быть, именно поэтому близкие и знакомые называли его не морским, а паленым волком…

Для того чтобы знать все порты на разных широтах и меридианах, приходилось по вечерам просиживать над географией. То, чего не доучил в школе, наверстывал теперь.

— Книги привели меня к морю, — часто говорил Сидалковский, — но море меня выбросило обратно в книги.

Ум, как и опыт, приходит с годами. Наука в лес не пошла — при поступлении в университет географию составил на «пять». Поступил на географический. Тогда решил стать историком. Окончил три курса исторического. Но не после того, как перевелся, а как изучал историю. Потом потянуло на филологический, хотя в школе языков не любил. Никаких. Даже родной. Поэтому занимался литературой. Преимущественно античной, которую так и не сдал на экзамене, потому что всегда путал людей с богами. Зато знал, что и в каких случаях говорили древние греки и римляне. Две цитаты произносил по-латыни. Одну из них (более короткую) мог безошибочно написать в альбоме, но пока случая такого не случалось. Потом покинул стационар. Или потому, что имел много «хвостов» и его могла спасти только серьезная справка от врача и академотпуск, или, может, просто захотелось побыстрее зарабатывать деньги, которые он любил так же, как и женщин, только с деньгами расставался гораздо быстрее.

Богатых тетушек и дядюшек у Сидалковского не было. Были у него только богатые нужды, но этого, конечно, мало. В Вапнярке жила сама мать, которая с нетерпением ждала, когда сын наконец «выбьется в люди и станет великим человеком». Сидалковский перешел на заочное отделение и выехал в Вапнярку набираться сил и ума. Дома долго не задержался: натура оказалась непоседливой. Его всегда куда-то тянуло. Без этого влечения, как без моря и чужих фраз, он не мог, поэтому положил себе на этот раз бросить якорь у берегов Славутича. Но как это сделать, Сидалковский пока не знал. Ибо с жизнью был знаком еще меньше, чем с античной мифологией.

РАЗДЕЛ VIII

в котором рассказывается о самом романе, о других его героях, товарах широкого потребления, розовом цвете, бомбошках, пуфиках, креслах и словах в сокращенном виде.

Теперь, когда Мурченко наконец-то покинул Сидалковского, как самого Мурченко оставила трезвость, мы продолжим рассказ о героях нашего романа. Сначала дорисуем незаконченный образ Ховрашкевича, а затем возьмемся еще за один тип (в лучшем смысле этого слова): Георгия Панчишку-второго, любимца Стратона Стратоновича Ковбика.

Портреты мы подаем специально в первых главах, чтобы в следующих, где у нас с вами и без этого хватит работы, мы спокойно занялись бы завязкой (если она еще не состоялась), кульминацией, развязкой и другими необходимыми хрестоматийными атрибутами, без которых не может обойтись. Параллельно будем развивать две сюжетные линии. Одна будет идти по четным числам, вторая — по нечетным. Так что кому не очень терпится и хочется поскорее добраться до конца, наш роман можно