Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

Через минуток надцать всплыла вьюшка НЕРАЗМОТАННАЯ. Ну, у старпома привычная истерика из матных слов и невнятных угроз – сгною… прачка… в трубе… устрою… родишь…

Через еще пару минут интендант вылетел из бассейна как рыжая ракета, награжденная свинцовыми бахилами, пульс 200, зрачки во все очки, на губах пена, дергается внутри костюма и орет.

Оказалось, этот придурок начал на ощупь искать рым, присел на дне на корточки, но пристегнул не карабин с вьюшки, которая почему-то взяла и всплыла, а карабин с собственного пояса, чем и зафиксировал себя на глубине 10 метров в сидячей позе роденовского мыслителя, что для мичмана вообще-то принципиально непривычно. Но каков инстинкт к сохранению своей драгоценной жизни! – от шока усилием полусогнутых ног стальной карабин толщиной в палец был порван пополам!

А если б под руку фашист попался? Да в клочки бы ушел, в мусор, в пепел рисовой бумаги с иероглифом писца!

Кто сомневается в героизме подводника?

Нельзя в нем сомневаться, иначе количество внешне неглупых, хорошо образованных большей частью и даже симпатичных иногда мужчин, согласных залезть в железную трубу, припаркованную в краях, где птицы на лету от скуки дохнут, резко уменьшится. Вот женщины всегда умнее всех, их туда конвоем не доставишь, только под угрозой порвать паспорт со штампом. И получается, что в городах героев-подводников женщины одна на десять страдальцев. Никаких денег не хватает на ресторанный флирт, ибо в финале сплошь электрохимический процесс – динамо на вечер, больная голова на утро.

Эпизод четвертый. Эротический с политическим флером

Вот о блестящем решении этой проблемы и разговор.

Послали как-то гидрографа на Кубу с визитом дружбы. А гидрограф, или иначе – белый пароход, на самом деле – корабль разведки штаба флота, и занимается по извилистой дороге по капиталистическим водам чуть ли не всеми видами разведки, изо всех сил прикидываясь улыбчивым рассеянным очкариком с сачком, эдакий Паганель с коммунистическим приветом.

Ну, как положено, на борту десяток адмиральцев на предмет отдыха – не тратить же отпуск, да и за железный занавес им иначе дороги почти нет. А по радиокосмической разведке прихватили старлея Маркони (фамилию уж не помню), камчатского холостяка-подводника. В принципе, радистов всех кличут Маркони, добавляя «с экипажа такого-то».

Поход получился замечательным во всех смыслах, судя по отчетам заинтересованных служб, погода не подвела, снабженцы явили чудеса боевой подготовки и политического самосознания. По прибытии в конечный пункт объявили сход по принятым тогда правилам – пять человек в белой парадно-выходной форме на одного старшего офицера. В братские социалистические бары не заходить, сестринские социалистические же бордели как бы не замечать вообще. Доктору и особисту держать наготове десятилитровые клизмы на случай тропических и капиталистических болезней.

Кстати, упомянутая белая парадка наряду с капразовской «шапкой с ручкой» – одно из самых примечательных изобретений Института военной одежды СССР. Шапка-то ладно, жандармы вон и посмешнее носят, но в 45 градусов жары тужурка и брюки из шерсти, пусть даже тонкой, пусть отличного советского качества… лучше промолчу, а то дамы не простят никогда! Причем даже в сухом состоянии через ткань брюк отлично просвечивают синие военно-морские УСТАВНЫЕ (вы что, это же Заграница, уставным должно быть ВСЕ) трусы, потертые на коленках.

Причем белую парадку надевают полным комплектом только раз в году и в единственном городе СССР – в Севастополе на День Флота. Если не считать обезьянские края филиалом совка.

Итак, очередная пятерка «пошла», как с парашютом вниз головой, на всякий случай хорошо поев, но превозмогая холодок в желудке. Через час пятерка, молотя копытами, с пеной принеслась обратно, понеся боевые потери и с тоской в дальнейшей судьбе. К полуночи Маркони на борт не явился, а явился он, приятно улыбаясь оторопевшему особисту, только в шесть утра, причем спать в экипаже, кроме адмиралов, по-моему, никто не ложился. Как? Невозвращенец! С военного корабля! И командования на борту – размером с полный штаб флота! И где? – на Кубе! Рыдайте, оставленные жены, приспустите флаг – покойник на борту, и неизвестно, сколько их числом грядет завтра после сеанса связи с Москвой!

В общем, никто ничего не понял, на расспросы Маркони щурил хитрый ленинский глаз, а протоколы допроса нам, конечно, не давали. Ну да, по идее, должны были его вмуровать в карцер и кормить корабельными крысами, но тогда кто разведку вести будет? Так тихо-тихо добрались обратно в Севастополь, оттуда даже без конвоя самолетом на Камчатку, а из тамошних Палестин заокеанские проблемы 1-го отдела как-то и по-другому смотрятся… Влепили НСС (кто не знает – неполное служебное соответствие, две штуки – и вылетаешь с флота без пенсии и орденов) – служи, дорогой, дальше.

Как выяснилось, в Гаване Маркони втихаря откололся от группы, на неслабую по тем временам для совка валютную зарплату за три месяца похода заказал в борделе трех мулаток и видеокамеру напрокат. Через пару месяцев копию этого фильма имел каждый счастливый владелец видика (а таковым был каждый второй офицер и поголовно все мичмана). И как потом ни зайдешь к Маркони в гости, вечно у него в подъезде какие-то бабы толкутся. А как же! ТАКИХ мужчинов в СССР больше нет! А уж на Камчатке – так и подавно!

Эпизод пятый. Экзотический

Чего только нет на Камчатке! Да всего нет. Тривиальный поход за пивасиком в те времена оборачивался командированием энергичного и с фантазией лейтенанта в Петропавловск-Камчатский с четырьмя баулами и бойцом покрепче, и занимал целый день, без гарантии удачи. Поскольку пиво появлялось в городе раза два в день, в одном из магазинов, и в строгом соответствии с законом странного аттрактора, то есть по недоступному пониманию графику. А город сей расположен с двух сторон от 20-км кривой главной улицы и имел транспорт в состоянии зародыша, сдохшего в секунду преступного зачатия. Соответственно, возле перспективных, по теории вероятности, имеющей мало общего с математикой, точек всегда находилось энное количество расслабленных с виду типов, описание которых не поддается перу классиков литературы. А если поддается, то это литература отнюдь не классическая. И по незаметному неискушенному глазу сигналу боевой тревоги из сети связи, известной, как сарафанное радио (любопытно, как его называть в этом случае?), вся свора, мгновенно возбудившись, рыча и толкаясь, устремляется к запеленгованному грузовику. Иногда при разгрузке там обнаруживается пиво.

И вот тут больше всего поражает, что после швартовки в очереди и торжественного написания номера химическим карандашом на ладони каждый (!) бич превращается в Самого Вежливого Джентльмена Планеты, в воздухе плавают котелки (то есть то, что их заменяет) и густо висят фразы типа: соблаговолите… благоугодно… любезны…

От сюрреализма подобной куртуазности очень недолго рассудком двинуться свежему европейскому уму! И только пожив на Камчатке некоторое время, начинаешь в небритых мордасах, для которых стоматологи мира – не более чем персонажи мифологии, угадывать бывших докторов различных наук. И лишь предвкушение золотого напитка местных, явно языческих, богов возносит их в забытое состояние принадлежности к касте.

Но зато закон перекомпенсации в случае доброй охоты превращает потребление того же тривиального пивасика… Как там у классика: боже мой, как я сидел при нэпе! Как я сидел при нэпе!

При наличии минимального организаторского таланта, каковой есть у каждого подводника по определению, выглядит это дело так. В огромный бассейн под открытым небом заливается почти кипяток прямо из торчащей из земли трубы, в трехметровые сугробы по бортам бассейна втыкаются бутылки, неподалеку греется сауна, а из протекающей в сотне метров речушки извлекается рыбка из лососевых кило на пять-семь для последующей зажарки силами корабельного узбекока. А какие звезды наблюдаются из бассейна, когда небо не запачкано огнями цивилизации! А какие чистые мысли бродят в голове, толкаясь с непривычки и недоумевая!…

Да-с, всякая дерсу узала не на голом месте возникает. Да и как не возникнуть, когда от Рыбачьего километров 15 по сопкам, по еле угадываемым тропам, верхом на стальном коне с двумя педалями, а потом еще обогнуть особую такую сопку, уходящую обоими краями в озера, по краешку, на полколеса в воде – и выруливаешь к океану. К Тихому. Обычно. И Пляж, да, с большой такой увесистой буквы «П». Километров на 20 длиной, пару сотен метров шириной, где ни одного человека, а в песке торчит японский полуистлевший джип. А? Та еще загадка, откуда ж может на советской территории, году так в 1988, на берегу валяться японский джип? Причем на таком берегу, куда КАМАЗ заедет через озеро по воде, полностью скрывающей колеса. Ну и что с того, что невдалеке – эдак километров десять на вершине одной из сопок белеет зданьице с непонятным белым шариком на верхушке, явно космического назначения, а от берега много миль экономическая и охраняемая зона СССР?