Роберт Ладлэм - Дорога в Омаху

Ознакомительный фрагмент

— Не совсем так, — начал извиняющимся тоном Дивероу. Было заметно, что каждый новый вздох давался ему труднее предыдущего. — Видите ли, Зио считал, что все в порядке...

— В порядке? — Подбородок Арона оказался в опасной близости к поверхности кофейного столика.

— Ну да. Он неважно себя чувствовал... Но это другая часть истории... Зио оказался умнее нас всех. Он, хочу сказать, был полностью в курсе всех наших дел, но не протестовал...

— И все же как это случилось, Сэм? И кто стоял за всем этим? Не тот ли псих, генерал Маккензи Хаукинз? Его предостаточно на этих фотографиях. Он сделал из тебя самого скандального в мировой истории похитителя, чье имя, однако, никому не известно! Я вполне корректен в своих выводах?

— Можете считать, что так. Хотя, возможно, все обстоит иначе.

— Иначе? Но как в таком случае, Сэм? — произнес умоляюще престарелый поверенный и, взяв с кофейного столика экземпляр журнала «Пентхаус», начал махать им перед коматозным лицом Элинор Дивероу.

— В этом журнале есть кое-какие блестящие статьи... теоретического характера.

— Прошу, тебя, Сэмми, подожди! Посмотри на свою прекрасную мать, родившую тебя в муках. Она нуждается сейчас в помощи, требующей, вероятно, большего искусства, чем наше. Заклинаю тебя именем покровительствующего воинству Господа Бога, коему в завтрашний шаббат[28]вознесу я от всего сердца молитву во храме, объясни, что же вселилось в тебя, когда ты согласился участвовать в этом чудовищном предприятии?

— Право же, Арон, слово «вселилось» весьма уместно, когда речь заходит о моем участии в том, что вы определяете как преступное действие.

— Мне ни к чему что-либо определять, Сэм, коль скоро я вижу на этих стенах столь специфические снимки! — Пинкус вскочил с кровати и перстом своим указал на фотографии и газетные вырезки.

— Но они же, Арон, сами по себе ни о чем не свидетельствуют.

— Ты что, хочешь, чтобы я послал Папе повестку с вызовом в суд?

— Чиновники Ватикана не допустят ничего подобного.

— Эти фотографии — достаточно серьезные улики! Неужели я так и не научил тебя?

— Пожалуйста, поднимите маме голову!

— По-моему, ей повезло, что она потеряла сознание... Так какой же бес вселился в тебя?

— Собственно говоря, все произошло помимо моей воли. Когда за двадцать четыре часа до своей демобилизации из армии я вышел из архива армейского разведывательного управления «Джи-два», где содержался компьютерный банк данных, то к моему запястью были прикованы цепью копии документов из папок повышенной секретности.

— Ну и?..

— Видите ли, Арон, как официально приставленный к Маккензи Хаукинзу юрист, я был обязан сопровождать его, когда он решил в соответствии с резолюцией шестьсот тридцать пять сделать заключительную запись в досье, в котором хранились секретные отчеты и прочие документы, касавшиеся его службы в армии во время Второй мировой войны и последующих боевых действий на территории Юго-Восточной Азии.

— Ну и?

— И тогда друзья-соратники Мака заявили о себе. Находясь в Золотом Треугольнике, я допустил небольшую оплошность: обвинил некоего генерала Этелреда Броукмайкла в участии в наркобизнесе, в то время как в действительности в этом был замешан его кузен Хизелтайн Броукмайкл. Обезумев от ярости, приятели Этелреда, а заодно и друзья Мака Хаукинза с готовностью откликнулись на призыв Хаука о помощи и охотно подыграли ему...

— Подыграли ему?.. О Боже!.. Хизелтайн!.. Этелред!.. Наркотики!.. Золотой Треугольник!.. Итак, ты совершил ошибку, но ты же и снял обвинение. Не правда ли?

— Да, но было уже поздно: военные еще хуже конгрессменов. Этелред не получил своих трех звездочек, а его дружки свалили все это на меня и подсобили Маку.

— Ну и?..

— Одна из этих сволочей приковала к моему запястью кейс с наклейкой «совершенно секретно», после чего меня выставили вон с двумя тысячами шестьюстами сорока одной копией документов из не подлежавших огласке досье и не имевших, как правило, никакого отношения к Маку Хаукинзу, прикинувшемуся невинным младенцем.

Арон Пинкус, повалившись с закрытыми глазами на кушетку, коснулся плечом пришедшей в сознание, но так и не оправившейся от потрясения миссис Элинор Дивероу.

— Как я понимаю, следующие пять месяцев ты находился всецело в его власти, — чуть приподнял веки Арон.

— В противном случае мне грозили или бесконечная отсрочка моей демобилизации... или двадцать лет заключения в Ливенворсе.

— Так деньги эти ты получил в качестве выкупа?

— Какие деньги?

— А те, что ты столь щедро вложил в этот дом... Сотни тысяч долларов!.. Они ведь твоя доля выкупа, не так ли?

— Какого выкупа?

— За Папу Франциска, конечно... Когда вы его освободили...

— Мы не получили никакого выкупа: кардинал Игнацио Кварце отказался заплатить.

— Какой кардинал?

— Это другая история... Так вот Кварце вполне устраивал Гвидо.

— Гвидо? А это кто такой? — Пинкуса, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар.

— Вы кричите, Арон! — пробормотала Элинор.

— Гвидо Фрескобальди, — пояснил Дивероу. — Кузен Зио, как две капли воды похожий на него. Он был в «Ла Скала» во вспомогательном составе, третьем, и иногда ему перепадали небольшие роли.

— Хватит! — Знаменитый юрист несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. Затем, понизив голос, заговорил как можно спокойнее: — Сэм, ты вернулся домой с большими деньгами, которые получил отнюдь не от почившего в бозе богатого родственника. Откуда же они у тебя?

— Собственно говоря, Арон, это была та часть оставшегося капитала из собранных нами для нужд корпорации денежных средств, которая причиталась мне как одному из ее управляющих.

— О какой корпорации идет речь? — спросил Пинкус слабеющим голосом.

— "Шепард компани".

— "Шепард"?..

— Ну как в словосочетании «гуд шепард» [29].

— В словосочетании «гуд шепард», — повторил Арон словно в трансе. — Значит, деньги были собраны для этой корпорации...

— Вначале предполагалось получить прибыль в десять миллионов долларов на каждого инвестора. Всего же пайщиков было четверо. Образовав товарищество с ограниченной ответственностью[30], они рисковали лишь вложенным ими капиталом, который, как предполагалось, должен был принести им прибыль, превышающую инвестированную ими сумму в десять раз... Собственно говоря, никто из этих четверых не стремился к юридическому оформлению своего партнерства и предпочитал смотреть на свои капиталовложения как на доброхотные пожертвования в обмен на анонимность.

— В обмен на анонимность? Неужели она стоила сорока миллионов долларов?

— Во всяком случае, анонимность — это то, что мы действительно гарантировали им. И на чье же имя смог бы я в таком случае перевести остававшиеся у корпорации денежные средства, а, Арон?

— Ты... ты что, был юристом в этой пародии на коммерческое предприятие?

— Да, но не по собственному почину, — попытался оправдаться Дивероу. — Поверьте, я не стремился к этому.

— Понятно. Все дело в двух тысячах и неизвестно в скольких еще секретных документах, незаконно вынесенных тобою из архива. И в страхе, что тебя не демобилизуют или упекут в Ливенворс.

— Бывает и кое-что похуже, Арон. Как я слышал от Мака, когда отдел Пентагона по связям с общественностью принимает решение об устранении того или иного лица, происходят вещи куда более тонкие, чем просто расстрел.

— Да-да, все ясно... Сэм, твоя милая мама, которая, к счастью, еще не вышла из состояния шока, только что упомянула, ссылаясь на твои слова, будто деньги принесла тебе торговля предметами культа...

— Собственно, как было четко оговорено в уставе нашего товарищества с ограниченной ответственностью, корпорация в основном занималась скупкой и продажей предметов культа, а также посредническими операциями в торговле этими товарами. Думаю, я неплохо справлялся со своими обязанностями.

— Боже милостивый! — воскликнул Пинкус, сделав глотательное движение. — Выходит, таким вот «предметом культа» и стал похищенный вами Папа Франциск Первый!

— С юридической точки зрения, Арон, вы не совсем корректны. И ваше последнее замечание вполне может быть расценено как клеветническое.

— О чем ты? Взгляни лучше на фотографии на этих стенах!

— То же самое я мог бы предложить и вам. Выражаясь юридическим языком, похищение означает принудительное или насильственное удержание лица или группы лиц против их воли с целью получения выкупа за их освобождение. Хотя, как я уже говорил, мы и в самом деле тщательнейшим образом разработали план захвата Папы Римского и обеспечили возможность его выполнения финансовыми средствами, замысел наш провалился, и нам пришлось бы вообще остаться ни с чем, если бы не добровольное, я бы даже сказал, полное энтузиазма сотрудничество с нами этого субъекта. И едва ли эти фотографии подтвердят высказанное вами предположение о том, что на предмет нашей беседы оказывалось давление. Вы видите, выглядит он довольным и пребывающим в прекрасном расположении духа.