Андрей Яхонтов - Учебник жизни для дураков

— Ой, а я только еще выхожу. Транспорт, наверно, уже не работает. Я тогда на такси. У вас деньги-то есть — заплатить шоферу, а то я на мели.

Она приехала и сразу на меня опрокинула:

— В институте говорят, вы не защититесь. В прошлый раз не защитились — и в этот тоже.

Я опешил.

— Как? Кто говорит?

— Все говорят. Говорят, тема никчемная. А я не соглашаюсь. Как же можно, человек посвятил этому всю жизнь.

Мы притопали ко мне. Я прошел на кухню, поставил на плиту чайник.

— Я сперва думала, они шутят, — продолжала Оля. — Поспорила с Моржуевым на фруктовый торт. Ну, что вы все же защититесь. Я вашу мазу тяну. А с еще одним человеком — на бутылку коньяка. — На лице, ее отразилась тревога. — Глеб Александрович, вдруг я проиграю?

— Куплю тебе и торт и коньяк. Не тревожься, — обещал я. — Но куплю по другому поводу. По поводу удачной защиты.

Она обрадовалась. И даже захлопала от счастья в ладоши.

— Вот и хорошо. А то я прямо не в себе. У меня прямо камень с души.

Я был растроган ее приездом. И переживание за исход моей защиты тоже ведь было неподдельным. Замечательный какой человек! А сотрудники, негодяи, ишь, что придумали: делать ставки на человека, будто на ип-подромную лошадь!

— Что ж, — сказал я. — Постараюсь не подкачать. Постараюсь выступить как жеребец орловских кровей.

— Я вот еще о чем хотела поговорить, — защебетала Оля. — Дело в том, что мы с Мишей решили пожениться…

— Очень рад. Поздравляю, — сказал я. Но она еще не закончила.

— Вы ведь банкет после защиты будете устраивать?

— Так принято, — сказал я.

— Вот я и подумала… Если мы объявим о нашем решении создать семью — у вас на банкете?..

Я еще не вполне понимал.

— Вы ведь пригласите только своих знакомых. А мы хотели бы, чтобы пришли и наши друзья. Гости. Миша вам все же не посторонний. Мы, собственно, всех уже пригласили. Очень вас прошу — защититесь! Обидно будет, если праздник нашей свадьбы сорвется.

Если бы в свое время мне в руки попалась книжка, подобная «Учебнику Жизни», которую вы сейчас держите в руках, возможно я избежал бы многих ошибок!

* ЧИТАЙТЕ, ЧИТАЙТЕ МОЙ УЧЕБНИК! И ВЫ ОБРЯЩЕТЕ!

Мой личный пример доказал, что даже очень круглый дурак способен видоизменяться и совершенствоваться — если подвергнется благотворному воздействию!

С огромной радостью передаю вам то, что сам понял с большим опозданием: ПРАВИЛЬНО ЖИТЬ ЭТО ЗНАЧИТ — НЕ СЕБЯ ПРИНОРАВЛИВАТЬ К ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ, А ВЫБИРАТЬ ИЗ ВСЕГО ИХ МНОГООБРАЗИЯ ТЕ, КОТОРЫЕ ВЫГОДНЫ ВАМ.

Виновник Всех Моих Бед появился в нашем доме, когда ничто, казалось, не предвещало неприятностей. Мы переехали в отдельную квартиру. Жили тихо, спокойно, растили Катю. Щенок, купленный в день нашей с Маргаритой свадьбы, вымахал в здоровенного сенбернара. Пес напоминал мне о Маркофьеве.

Надо ли говорить, что обучение в институте я и мой друг заканчивали с различными показателями. Марко-фьеву предложили остаться в аспирантуре, мне пришлось подыскивать работу. Счастье, что я ее нашел. Пусть не по специальности, но хоть деньги платили. Это было существенно: Маргарита ведь так и не могла досочинить симфонию, которую начала еще в училище.

Понятное дело, считалось, ее работа важнее, чем моя. Чем я там занимался? Какими-то формулами, удобрениями, порошками. Скажите, серьезный человек станет заниматься порошками? Для борьбы с насекомыми? Или повышением урожайности? Это же нонсенс!

А вот Маргарита оставалась верна своему призванию. Вопреки всем обстоятельствам.

— Что-то вдохновение после свадьбы пропало, — признавалась она.

Мешали ей и соседи сверху. Что у них там творилось, в квартире над нами? То они кричали и ругались, то гремели будто корытом, то словно бы пилили железное и ударяли при этом в рельс, то колотили что есть мочи в стену… Бедная Маргарита нервничала, просила, чтобы я пошел с ними объясниться, но они меня даже не слушали, смеялись в лицо.

Иногда мы выбирались в консерваторию или по старой привычке читали вечером вслух, а ночами, если получалось, я кропал диссертацию. На этот раз мое воображение занимала пена, которая вместо снега укрыла бы озимые, уберегая их от мороза, а весной стала бы подкормкой для зерновых. Писал урывками, убегая или отпрашиваясь с работы, отшлифовывая фразы и наслаждаясь своим трудом…

И тут к Маргарите приехал племянник. Шестнадцатилетний мальчик с кошачьими глазами. Приехал, чтобы поступать в институт. Поселился у нас.

ЗАПОМНИТЕ:

* КОЛИЧЕСТВО ДОБРЫХ ПОСТУПКОВ, КОТОРЫЕ ВЫ СОВЕРШАЕТЕ, И ТО, КАК ОТНОСЯТСЯ К ВАМ ЛЮДИ, НАХОДЯТСЯ В ОБРАТНОПРОПОРЦИОНАЛЬНОЙ ЗАВИСИМОСТИ.

— Мы хотим, чтобы сделанное нами добро люди помнили вечно. А ведь это очень тяжело — постоянно носить в себе бремя благодарности. Не надо, не обременяй людей.

И еще он говорил:

— Мы же избавляемся от износившейся одежды. А тащить на себе отживший свое груз благодарности за прошлое — разве не глупо? Человек — очень экономный механизм и не должен тратить лишней энергии. Люди входят в контакт и общаются, пока нужны друг другу. А потом, когда дело закончено, прежние связи распадаются и преобразуются в новые.

Он, конечно, был прав. Как всегда и во всем. Представьте человека, который в благодарность за оказанные услуги и помощь, продолжает испытывать признательность ко всем, кому обязан: врачам, учителям, родителям, друзьям и возлюбленным…

Не жизнь, а кошмар.

— Тот, кому вы помогли, или не чувствует ничего или чувствует себя должником, посаженным в долговую яму, — не уставал повторять Маркофьев. — И ненавидит вас за это. И мечтает из ямы выбраться. От таких людей надо держаться подальше.

И еще он замечал:

— Если не делал никому добра, от тебя его и не ждут. А если делал — ждут все новых и новых подарков. И, не получив, обижаются, сердятся и в конце концов начинают тихо ненавидеть.

ВЫВОД: Не делай добра — и никого не разочаруешь. Будешь со всеми в прекрасных отношениях.

Возьмите лист плотной бумаги и фломастером, пером и тушью или на компьютере выведите один из основополагающих законов бытия:

* ЛЮБОЕ ДОБРОЕ ДЕЛО УГОЛОВНО НАКАЗУЕМО, УГОЛОВНО.

И именно так, с двумя «уголовно» прикрепите на самом видном месте в комнате, кабинете или положите под стекло на столе. Эту мудрость вы не должны забывать ни на минуту.

Экзамены в институт он, этот родственник Маргариты, провалил. Срезался на первом же. Его мама звонила нам из своего затерянного среди болот тьму-далека. Она очень волновалась за сына и просила поддержать его в трудный момент.

Если на то пошло, ВСЕ МОМЕНТЫ ЖИЗНИ — ТРУДНЫЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ КАЖУТСЯ ЛЕГКИМИ. Ах, иногда я думаю, что ТРУДНЫЙ МОМЕНТ — ЭТО ВСЯ ЖИЗНЬ.

— У него в душе россыпи, — говорила нам по телефону мама мальчика.

Мы водили его в музеи, брали с собой на концерты, устраивали экскурсии на пароходе — всячески старались залечить душевную травму, полученную из-за непоступления.

Мне было нелегко отрываться от работы, но я это делал. И ни о чем не жалел.

* ЕСЛИ ВЫ НАСТОЛЬКО НЕРАЗУМНЫ ЧТО ТВОРИТЕ ДОБРО, ТО ГЛУПО НЕ ВЗЯТЬ С ВАС ЕЩЕ И ПРОЦЕНТЫ.

Вот как мудро он рассуждал.

Закончилось лето, началась осень. Мальчик от нас не уезжал. В нашей однокомнатной квартире было не так уж просторно. К тому же по ночам он курил, приставал ко мне с разговорами, мешая сосредоточиться. Однажды я все же спросил его, когда он собирается отчалить. Он отвел глаза:

— Деньги на билет я потратил…

Я дал ему денег, и следующим утром он отправился в авиационные кассы. Вечером, вернувшись с работы, я застал его безмятежно курящим в кухне.

— Купил? — спросил я. Он потупился.

— Так получилось… В общем, я деньги потерял. Нехорошее подозрение шевельнулось в душе. Но я отогнал мерзкую мысль. И снова дал ему денег. На этот раз я не стал ничего спрашивать — купил он билет или нет, а просто ждал. И молчал. И он молчал. Его присутствие меня все больше и больше тяготило. Сам я всегда боялся неделикатно вмешаться в чужую жизнь — она ведь принадлежит не мне, а другому человеку, вправе ли я посягать на его время, навязывать ему свое общество и необходимость созерцать мое лицо? Собственно, я уже появился на свет с чувством глубокой вины перед всеми окружающими за сам факт своего рождения, за то, что обременяю их своим присутствием в этой жизни — надоедаю, мешаю, досаждаю…