Олег Рыков - Разговорчики в строю № 1

Эффект был мгновенным и сильным. Увидев, на каком расстоянии у нас расположены подфарники, абориген принял единственно правильное решение – вывернув руль и переехав через канаву, ускакал на картофельное поле.

Думаю, о своём решении он не пожалел, когда мимо него прогрохотал наш локатор и другие не менее кошмарные самоходные механизмы радиолокационной группы…

Наука побеждать

Начало 60-х годов, идут крупные учения.

Весна, кругом лужи, грязь, на полигоне на просохшем бугорке перед картой стоит группа генералов.

Офицер-информатор, как положено, возит по карте указкой и тут же показывает, как обстоит дело на местности. Все внимательно слушают, только один старенький генерал-майор, пригревшись на солнышке, вроде бы дремлет. И тут офицер-информатор объявляет:

– А сейчас по условному противнику нанесут удар штурмовики!

Генерал мгновенно просыпается, проталкивается к карте и задаёт вопрос:

– Куда, сынок?

Информатор показывает на карте.

– Когда?

– Да минуты через две, уже взлетели…

Тут генерал снимает фуражку и, кряхтя, лезет под стоящий рядом БТР. Все вежливо отводят глаза, дескать, на старости лет у деда поехала крыша.

И тут налетают штурмовики. Серия взрывов, дым, рёв движков.

Когда дым рассеивается, вся группа плотно заляпана весенней грязью.

Изобретательно матерясь, генералы начинают щепочками очищать мундиры и тут из-под БТР вылезает абсолютно чистый дедок, надевает фуражку и с суворовской хитрецой произносит:

– Я этих грёбаных штурмовиков ещё с войны помню! Хрен когда на цель точно выйдут!

Образное мышление

Как-то перед Днём Победы руководство решило пригласить в нашу контору ветерана, лётчика-истребителя. В назначенное время ветеран прибыл. Им оказался невысокий сухощавый старичок, пиджак которого был густо увешан боевыми орденами.

Однако перед аудиторией ветеран выступать стеснялся. Тогда мы зазвали его к себе на кафедру и, грешным делом, налили 100 грамм.

Старец неожиданно лихо употребил стакан, содрогнулся и заявил, что к встрече с народом готов.

Для встречи выбрали большую аудиторию амфитеатром человек на 150. В первом ряду расположился личный состав кафедры политической истории, в основном, дамы, достигшие пенсионного возраста ещё тогда, когда их кафедра называлась «История КПСС».

Всё пошло как по маслу. Ветерану задавали заранее подготовленные вопросы, он что-то отвечал, завкафедрой политистории в полудрёме привычно вежливо улыбалась и вдруг кто-то задал внеплановый вопрос:

– Скажите, а «Мессершмитт» трудно сбить?

Ветеран на секунду прикрыл глаза, как бы обращаясь в прошлое, затем оглядел орлиным взором аудиторию и отчеканил:

– Вот что я вам скажу, сынки. «Мессер» завалить – это все равно, что тигрицу в жопу отыметь! А я их три сбил!!

Опасный дефект

Эту историю рассказал мой бывший начальник, сейчас полковник в отставке, а тогда – капитан.

В 60-е годы в армии ещё дослуживали боевые генералы Великой Отечественной. Обладали они зачастую весьма крутым нравом и были чужды многих условностей.

И вот, в часть, где служил мой начальник, с инспекцией нагрянул такой генерал. Разведка доложила, что генерал строг и в плохом настроении может доставить подчинённым массу неприятностей. Однако любит выпить, и после первого стакана сразу добреет. Всё было ясно, однако, проблема заключалась в том, как тактически грамотно предложить этот стакан генералу. После некоторых раздумий решение было найдено. Стакан с водкой сумели пристроить в нишу плоскости крыла истребителя Миг–17, куда убирается стойка шасси, а сверху положили бутерброд.

И вот, грозный генерал прибыл в часть и следует по стоянке, вся свита – за ним. Вдруг из-под крыла вылезает техник и подходит к генералу.

– Товарищ генерал-майор авиации! Разрешите обратиться!

– Ну, обращайся…

– У нас на Миг–17 обнаружен дефект шасси, не можем решить, можно с таким дефектом летать или нельзя. Вы не могли бы взглянуть?

Генералу никуда лезть, конечно, неохота, но затронута его профессиональная репутация! Он отдаёт папаху кому-то из офицеров, кряхтя, нагибается и лезет под самолёт. Все столпились вокруг истребителя и, затаив дыхание, следят за редким зрелищем. В тишине слышно только, как хрустит снежок под генеральскими бурками… Вдруг из-под самолёта доносится характерный булькающий звук и довольное рычание. Появляется, вытирая губы, генерал, надевает папаху и, найдя взглядом техника, отчеканивает:

– С таким дефектом летать – можно!

После чего убывает со стоянки.

Любовь к Ангине

В Советское время почему-то считалось, что 2 года воздержания солдату только на пользу. Солдаты с этим тезисом были, естественно, не согласны и постоянно искали (и находили!) способы потешить беса. В каждом более или менее крупном гарнизоне были свои маркитантки, которых сложившийся порядок вещей совершенно устраивал: озабоченные солдаты были весьма снисходительны к их несовершенствам…

Наиболее известной из дам такого сорта в нашем гарнизоне была мороженщица, которую бойцы ласково звали «Тётя Ангина». Была она страховидна, многодетна, и мужа не имела. Каждое утро она вытаскивала ящик с мороженым на аллею неподалёку от штаба нашей части, сверху ставился хрипатый магнитофон «Весна» и – процесс пошёл… Тут же вокруг неё начинали виться сексуально озабоченные воины и, наконец, очередной счастливец увлекал добычу в ближайшие кусты. Далеко от ящика Ангина отходить боялась, т.к. секс сексом, но и мороженое запросто могут спереть…

Периодически трахунов ловили, т.к. Ангина имела обыкновение любить в полный голос, и тогда замполит на совещании с возмущением говорил о «развратных действиях полового характера, совершаемых в непосредственной близости от штаба части и – страшно сказать! – рядом с памятником Ленину».

Однажды, когда командиру в очередной раз доложили о поимке на Ангине бойца вверенной ему части, терпение его лопнуло, и он решил принять меры.

И вот – построение части.

Начальник штаба: «Равняйсь! Смирно! Равнение налево!»

Командир: «Здравствуйте товарищи!»

Мы: «Здравия желаем, товарищ полковник!»

Командир: «Рядовой Чеберяк! (это тот, кого патрули сняли с Ангины) Выйти из строя! Товарищи офицеры и прапорщики, товарищи сержанты и старшины! От имени командования части и от себя лично поздравляю рядового Чеберяка со вступлением в законный брак с гражданкой Ангиной (называет её фамилию)! Начальник штаба!»

– Я!

– Оформить рядовому Чеберяку отпуск для вступления в брак!

– Есть!

Цирковое представление было прервано по техническим причинам: рядовой Чеберяк упал в обморок…

О летающей корове и наглых духах

Эту историю я передаю со слов моего бывшего коллеги – теперь он в запасе – от первого лица.

Дело было в… ну, в одной жаркой стране, где мы выполняли интернациональный долг. В первый период после ввода войск очень не хватало тяжёлых транспортных вертолётов, их собирали, где только можно, и отправляли к нам. Нашему полку достался Ми-6, который раньше трудился в полярной авиации. Был он ядовито-оранжевого цвета, с улучшенным(!) обогревом салона и кабины и раздолбан до последней крайности. Лётчики его тихо ненавидели, и летать на нем считалось наказанием вроде гауптвахты.

Ми-6, машина, мягко говоря, своеобразная – один редуктор весит около 3 тонн, поэтому при полете создаётся живое ощущение, что сидишь верхом на бетономешалке, а после посадки организм ещё с полчаса вибрирует как бы по инерции…

И вот, летели мы куда-то по делам на этом Ми-6 и он, гад, решил окончательно сломаться: на приличной высоте «обрезало» оба двигателя. Ну, лётчики у нас тогда были лучшие из лучших, посадили эту летающую корову на авторотации. Слава богу, никого не убили, но машину помяли, конечно, сильно, подломили хвост, и начала она потихоньку гореть. Видя такое дело и не дожидаясь, когда рванут топливные баки, народ похватал автоматы и выпрыгнул. Борттехник при этом подвернул ногу.

И вот картина: бежим мы от горящего вертолёта в сторону своих, впереди со страшной скоростью несётся, прихрамывая, борттехник и орёт:

– Мужики, не бросайте!

О том, чтобы бросить товарища, не может быть и речи, поскольку мы его и догнать-то не можем… Наконец, впереди окопы. Мы, конечно, кричим, что свои, мол, не стреляйте! А те в ответ:

– Да мы видим; стойте, где стоите, мы вас сейчас выведем!

– Мы и сами можем…

– Стойте, вам говорят, вы по минному полю бежите!

Ну, тут я на одной ноге и застыл, как цапля, а вторую поставить страшно! Но, все же, вывели нас, обошлось…

Дальше надо докладывать – лётное происшествие! Стали думать, как быть. Доложишь все по правде – раздерут задницу по самые уши. Война войной, а техника должна быть исправна. А то, что этот пепелац в воздухе держался только чудом, никого не волнует. Тогда командир и говорит: