Лев Гурский - Роман Арбитман: биография второго президента России

Часть вторая

В КОМАНДЕ ЕЛЬЦИНА

Глава I

Случай на мосту

О первом покушении на Бориса Ельцина 28 сентября 1989 года рассказал достаточно внятно, хотя и без излишних драматических подробностей, сам первый президент России в уже цитированных нами мемуарах «Исповедь на заданную тему»: «Вода была страшно холодная. Судорога сводила ноги, я еле доплыл до берега». О втором покушении, совершенном по образцу первого, публике почти ничего не известно. Ельцин в той же книге уделяет происшествию всего одну фразу: «Через пару месяцев, в Саратове, была еще одна похожая попытка, но она провалилась».

Охранник Ельцина А. Коржаков, в ту пору сопровождавший шефа еще не во всех его поездках, знает о втором случае с чужих слов и пренебрежительно называет его «мелким хулиганством, не опасным для жизни будущего президента». Однако это не так. Если высота моста близ поселка Успенское, откуда в сентябре четверо злоумышленников сбросили Ельцина в Москва-реку, составляет не более пяти метров, глубина реки в районе моста не превышает полутора метров, а температура воды в конце сентября 1989 года была еще не ниже +10 градусов, то двумя месяцами позже условия оказались гораздо жестче: высота саратовского моста над уровнем Волги в месте второго покушения — два десятка метров, глубина реки — 7–8 метров, а температура воды опустилась до нуля. К счастью для Ельцина (и для всей новейшей истории России), планы заговорщиков расстроил один человек…

Саратов в ноябре 1989 года уже значительно отличался от Саратова февраля 1985 года, когда город впервые посетил еще мало кому известный Ельцин. Теперь его фамилию знала вся страна, а над Москвой уже веяли свежие ветры перемен (гласность, альтернативные выборы, прямая трансляция Съезда народных депутатов, митинги на Пушкинской площади, кооперативы и т. д.).

Правда, и Саратов не был медвежьим углом, а кое в чем ощутимо опережал столицу: Муринеску, однокашник Горбачева по институту механизации сельского хозяйства и его сосед по комнате в общежитии, получил право сделать поволжский край подобием полигона, на котором генсек ЦК КПСС испытывал свои новшества.

Далеко не все столичные историки знают, например, что фильмы «Покаяние» и «Маленькая Вера» саратовцы увидели на полгода раньше, чем москвичи, а наиболее острые главы из своей книги «Дети Арбата» приехавший в Саратов писатель Анатолий Рыбаков читал перед многотысячной аудиторией стадиона «Динамо» еще за три недели до того, как был сверстан номер журнала «Дружба народов» с первой частью разоблачительного романа о Сталине.

Справедливости ради заметим, что антиалкогольную кампанию Муринеску тоже был вынужден начать раньше других; первый анекдот об очередях за водкой родился на саратовской земле, и именно Саратовская область в декабре 1985 года установила печальный рекорд по производству самогона и браги на душу населения (рекорд был перекрыт Новосибирском только тремя месяцами позже).

Газета «Заря молодежи», в штат которой Роман Ильич был зачислен уже летом 1987 года, быстро отвоевывала у вчерашнего безгласия одну позицию за другой, привлекая новых подписчиков и вызывая разлитие желчи у наиболее стойких ветеранов КПСС.

Константин Душенко, автор книги «Русские политические цитаты» (1996), беспристрастно сравнил даты и зафиксировал первенство «ЗМ» по 28 популярным в годы перестройки словесным конструкциям. Например, выражение «административно-командная система» еще до Гавриила Попова опробовал в фельетоне «Крытый рынок как зеркало русской коррупции» саратовский публицист Алекс Крутов. Историк Юрий Афанасьев помянул «агрессивно-послушное большинство» впервые не на съезде народных депутатов в Москве, а раньше, в интервью все той же саратовской газете. Ставшее крылатым словосочетание «эпоха застоя» спичрайтеры М. Горбачева, готовя доклад генсека на январском (1987 года) пленуме ЦК КПСС, позаимствовали из редакционной передовицы в «Заре молодежи». Впрочем, и шокирующая многих (в особенности отдел культуры газеты «Правда»!) рифма «генсек — гомосек» впервые появилась опять-таки на страницах «ЗМ», в поэме Тимура Кибирова «Лесная академия», до этого дружно отвергнутой дюжиной московских изданий ввиду «неприличия» и «кощунствен-ности»…

В 80-е годы Роман Ильич опубликовал в своей родной газете десятки статей; некоторые из них стали городскими — и не только — сенсациями. Из множества назовем лишь три, самые громкие.

Разыскания Арбитмана в фондах Саратовского дома-музея Н. Г. Чернышевского внезапно выявили тщательно замалчиваемый факт родственных связей Чернышевских с Набоковыми, у которых обнаружился общий далекий предок — легендарный воин-священник Набока Черная Шея, соратник Владимира Мономаха. Таким образом, личная неприязнь автора «Дара» к автору «Что делать?» проистекала, как оказалось, из стародавнего соперничества двух семейных кланов — «дворянского» и «поповского».

В Саратовской епархии и поныне добрым словом поминают еще одну из статей Арбитмана в «ЗМ»: благодаря ей местные церковные иерархи смогли опередить ближайших соседей, обретя «внеплановую» региональную святыню. Роман Ильич первым докопался, что экспонируемый в археологическом зале местного музея краеведения мумифицированный труп «неизвестного горожанина приблизительно середины XVIII века» на самом деле — нетленные мощи о. Трифона Константинопольского (Шавкунатова), который нашел в Саратове последнее прибежище после смертельного ранения ятаганом янычара, подосланного (согласно официальной версии московского патриархата) папским нунцием синьором Оттавио Каппеллани.

Еще одна публикация Арбитмана, по сути, ликвидировала возникшую в 60-е годы традицию здешних новобрачных — после регистрации в ЗАГСе приезжать фотографироваться и возлагать цветы у металлической стелы на месте приземления Юрия Гагарина, в ближайшем пригороде Саратова. Замерив радиационный фон вблизи стелы, Роман Ильич даже не стал возмущенно комментировать полученные цифры, а лишь сопоставил их с цифрами закрытой статистики генетических заболеваний новорожденных в те же 60-е. Эффект сравнения сам по себе оказался убойным: местную достопримечательность тотчас же обнесли по периметру бетонным забором, а все саратовские ЗАГСы получили спешную инструкцию перенацеливать новобрачных на памятник Н. Вавилову — знаменитому генетику, замученному в саратовской тюрьме НКВД…

Несмотря на объявленную в стране гласность, около полудюжины статей, написанных Арбитманом для «ЗМ» во второй половине 80-х так и не появились в газете, поскольку им воспрепятствовал сам партийный хозяин области. Причины запретов во всех случаях, кроме одного, разнообразием не отличались: Муринеску опасался всесоюзного скандала, не будучи стопроцентно уверен, что его однокашник Горбачев не сдаст его, если что, зубрам из Политбюро.

В частности, первый секретарь обкома наложил вето на статью о реальной судьбе уроженца села Яковлевка Базарно-Карабулакского района Саратовского области героя Великой Отечественной Василия Клочкова. Роман Ильич установил, что Клочков не погиб под Москвой вместе с другими панфиловцами, а умер только в 50-е, в одноместной палате саратовской психиатрической больницы, куда его направили с диагнозом «правдоискательский бред»: бывший политрук имел наглость прилюдно утверждать, что никогда не произносил, умирая, фразы «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва», и вообще, некоторым образом, еще жив…

Только в виде газетной верстки сохранились еще два исторических, но злободневных материала Арбитмана. Один был о том, что библиотека Ивана Грозного не пропала совсем, а была тайно найдена еще при Ленине и тайно же передана в США при Сталине (в обмен на триста тракторов «форд-зон», переименованных у нас в «кировец», и ужесточение приговора убийце Троцкого Рамону Меркадеру — чтобы сидел в мексиканской тюрьме подольше и болтал поменьше).

Другой материал был написан в дни ожесточенных споров советских историков о достоверности фотокопии секретного протокола к договору «Молотов-Риббентроп» 1939 года. Арбитман посоветовал поискать оригинал документа в семье бывшего наркома иностранных дел; например, внутри семейной реликвии — плюшевого медведя юного молотов-ского внука Славика Скрябина (впоследствии бумага была найдена именно там, где предсказывал Роман Ильич).

Наконец, осталось под спудом весьма любопытное расследование Арбитмана, посвященное неизвестному фильму Александра Сокурова с участием Владимира Высоцкого: в советской приключенческой картине по мотивам романов Карла Мая знаменитый бард должен был играть роль индейского вождя Виннету. Фильм был отснят, доведен до стадии озвучания, но затем производство было остановлено, а негативы смыты — и все для того, чтобы избежать конфронтации СССР с Югославией, для которой у Виннету могло быть лицо только одного человека в мире — Гойко Митича. Никаких идеологических причин для запрета статьи не было; просто Муринеску, большой поклонник Галича и Окуджавы, Высоцкого почему-то терпеть не мог.