Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

– Слушай, майор, «Батурин» дошёл?

– Дошёл твой «Батурин», дошёл, лейтенант. – Майор устало закурил – Даже без потерь… Один легкораненый и только. А вот перед ним баржа… Совсем хреново… Два прямых попадания…

– Там же детдомовские, – ахнул Яша и коротко выдохнул – Спасли?

– Говорят тебе, два прямых! Вода в октябре, сам знаешь…

Яша повернулся и заковылял в сторону КПП. Не дойдя, присел на бревно и молча обхватил голову руками. Он отлично помнил, как грузились на баржу дети с серьёзными, уставшими лицами, все в одинаковых сереньких пальтишках с пришитыми на рукав тряпичными бирками. На белых нашивках аккуратным учительским почерком химическим карандашом были выведены имя, фамилия, адрес детдома пункта назначения. И среди массы одинаковых пальто, чемоданов и рюкзаков, ярким пятном – розовый плюшевый заяц на руках у белобрысой девчушки 6-7 лет… Почему-то лучше всего запомнился именно этот нелепый розовый заяц…

Лейтенант Яша молча раскачивался, обхватив голову руками и вспоминая полузабытые с детства слова молитв на древнем языке, просил Бога: возьми их к себе, ну что тебе стоит, они ведь и не жили ещё… они ничего не успели.., а вода в октябре… ты ведь всё знаешь, их, и тех, других…, тысячи маленьких жизней…, если ты не дал им жить, если ты допустил всё это сделай им хорошо хоть после смерти, ты ведь можешь, я знаю, ты можешь… и ту, белобрысую с розовым зайцем не забудь, не забудь, пожалуйста…

Через полчаса он пришёл в себя, устало поднялся и хромая пошёл в сторону станции…

До прорыва блокады оставалось четыре месяца…

***

Анечка с Леной вернулись из Сибирской эвакуации в 44-м году. Яшу уже под конец войны перевели в Прибалтику, где он чуть не погиб под Шяуляем, угодив в засаду «лесных братьев». Простреленную в двух местах фуражку привёз домой, как сувенир.

В 45-м Аня родила вторую дочку – Ларису.

Лена выросла, окончила институт и вышла замуж за выпускника «Мореходки», сильного и доброго парня из Пскова…

Яша запоздало помирился со своей роднёй, перебравшейся к тому времени жить за океан, но на все их заманчивые предложения и призывы отвечал вежливым, но твёрдым отказом.

Супруги больше никогда не расставались и похоронены вместе на Северном кладбище…

А потомки пушистого красавца Маркиза, привезённого Леночкой из Сибири, может быть, и до сих пор скачут по Питерским подвалам, озвучивая город в марте пронзительными и зовущими криками…

Щит Родины

Maxez     Ветер, только лишь ветер помнит дорогу…

Жил-был Латимерий. В большинстве повествований подобного толка такого рода персонаж более всего похож на зверя мамонта: замшелый, мудрый и очень старый. Но из уважения к индивидуальным особенностям персонажа, а также ввиду необходимости прорисовки отточенной интеллигентности оного, большинство знало его под именем Латимерий – есть такая рыба, латимерия, которая хорошо помнит, как в Мировом океане, который тогда был один, вспучилось дно и, вспучившись, вылезло на воздух, образовав материк, тоже пока единственный, и как потом акиян подарил новорождённому всякую животную мелюзгу, чтоб тому было, чем играться. Понятно, что рассказать эта рыба может очень многое, но в силу сложившихся традиций все больше помалкивает и не лезет в драку без спросу, а из уважения на генном уровне никто её не трогает – побаиваются, как-никак, Старейшина.

Наш Латимерий был именно таков – он занимал последнюю военную должность в своей непростой биографии, должность командира пограничного корабля 2 ранга, вместе с должностью – большую каюту с гальюном и ванной, имел такое же звание с малозначащей приставкой «капитан», зелёный от морской соли шитой «краб» на фуражке гражданского образца, неписаную привилегию именоваться на «вы» абсолютно всеми начальниками, жену-корячку без возраста, и никто не помнил, сколько лет выслуги на всех без исключения морях, омывающих страну. Когда и как он учился военно-морскому штурманскому делу, тоже никто не помнил, а особо оголтелые лейтенанты из штурманов передавали друг другу его фотографию с каким-то невысоким патлатым мужиком, в котором самые дотошные узнавали то легендарного командора Витуса Беринга, то эпического конкистадора Эрнана Кортеса. Кто его знает…

Был Латимерий немногословен, уверен в себе, и даже не столько в себе, сколько в правильном течении времени и истории вокруг себя, и на все вопросы имел абсолютно исчерпывающую домашнюю заготовку, порождённую давнишним коллективным брэйн-стормом[154] сына ошибок и друга парадоксов. Иногда кратко, но метко шутил, парой слов выражая своё отношение к ситуации, и в данном словосочетании иной раз было больше смысла и красоты, чем в витиеватой велеречивости всех замполитов Морчастей погранвойск, вместе взятых. Мастерство, как известно, не пропьёшь.

В море Латимерий прекрасно обходился собственной персоной, водя свой кургузый, крепкий пароход почти исключительно лоцманским методом, изредка поглядывая на эхолот, что давало повод предположить доскональное знание рельефа дна, а в данном случае, как вы понимаете, нет никакой нужды в откровенно бойскаутских навыках определения места по небесным светилам или дешёвых понтах типа GPS.[155]

Но вот экипаж Латимерий предпочитал иметь полный, дабы не напрягать свой богатейший, а потому утомительный опыт в общении с матросскими шнурками, трусами, пьянками, самоходами и прочая и прочая. Учитывая тот факт, что большинству не только матросов, но и офицеров он годился минимум в дедушки, иметь на борту штатную комплектацию ему удавалось всегда. И всё бы было хорошо, если бы не перестройка, в результате которой оказалось, что ничего страшного не случится, если на должность, скажем, корабельного механика назначить, например, бывшего начпрода Байконура, дать ему зачётный лист и поскорее выпихнуть в море, чтоб навыки и умения получались непосредственно из столкновения лбом, затянутым в диэлектрическую перчатку, с главным гребным электродвигателем…

Короче, уволился у Латимерия штурман – купил на выходное пособие тренажёр «Кеттлер» и принялся сниматься в рекламе. И вместо оного моделя дали Латимерию бывшего сухопутного авиатора, который заканчивал среднее техническое училище и подвизался вроде бы возле какого-то штурманского обеспечения полётов. Парень был простым, незатейливым бабником и до такой степени очарован возможностями предлагаемой должности – форма, статус, должность командира штурманской боевой части, – что на все кадровые вопросы о профессиональных навыках отвечал твёрдым «да».

– Сергей Витальевич, имеете ли вы представление о мореходной астрономии?

– Да!

– О правилах штурманской службы на кораблях?

– Да!!

– О навигационном обеспечении службы кораблей ледового класса?

– Да!!! – оргазмировал Сергей Витальевич, явно представляя свою фамилию на одном уровне с Колумбом, Тасманом, Куком, ну, на худой конец Меркатором… Впрочем, «худым концом» упомянутый Сергей Витальевич, судя по обилию «алиментарных» исполнительных листов, не страдал…

Латимерию для выяснения реального уровня знаний новоиспечённого «циркуля» хватило двух минут.

– Никогда, капитан, ты не станешь майором, – прокомментировал Латимерий профпригодность Серёги. – А вот жить мне теперь придётся в штурманской рубке.

Он, конечно, утрировал. В штурманской рубке, естественно, был поселён сравнительно молодой старпом, которому парой предложений были обрисованы перспективы уголовной ответственности за нарушение правил кораблевождения, повлёкшие за собой катастрофу планетарного масштаба.

И вот теперь, когда корабль уже двадцатые сутки находился в море, а долгожданных навигационных происшествий всё не было, народ, похоже, уверовал в «учёт и контроль» и расслабился. Даже Латимерий, сдавая командирскую вахту так или иначе живущему на ГКП[156] старпому, казалось, погрузился краем своей ископаемой ментальности в лирическое настроение и с некоторым намёком на благодушие, расписываясь в журнале исходящих радиограмм за своё решение – идти в базу, буднично спросил производившего метеоизмерения командира отделения штурманских электриков:

– Ну-с, голубчик, и каков же нынче ветерок?

– Ветер 260 градусов, 4 метра в секунду, тащ командир, – доложил боец. Старпом рядом насмешливо крутил на пальце, как клоун цирковую тарелочку, круг СМО – один из прибамбасов для измерения ветра.

– Чудесно, замечательно, – почти пропел Латимерий, – вот и пойдём по ветру, что наполнит наши ветрила единым чувственным хлопком. Слышишь, штурман?

– Так точно! Есть! Есть по ветру, товарищ командир!!! – заорал Серёга.

Латимерий чуть поморщился, искоса глянул на старпома и, нацепив обычную маску зажиточного сельского попа, убыл с ГКП.