Сборник 2019 года. Том 7 - Михаил Михайлович Жванецкий

и с теми, и с теми.

Друзей должно быть несколько.

Искусство без денег имеет вид болезненный и раздражённый.

Яркая талантливая злоба…

Деньги без искусства – это сытая скука и широкое гостеприимство.

Мы были уверены, что есть наука без денег.

Но, когда все мозги и мышцы рванули туда, где есть деньги, и оттуда пошла наука и лекарства. И даже наша власть, которая всегда ненавидела деньги для науки, вдруг в советское время стала строить закрытые города и направлять в них золотые потоки. И оттуда пошли ракеты и подлодки.

Получилось, что нет – не вредны́ деньги для науки.

Деньги вредны в юности, ибо способствуют раннему старению.

В зрелости они идут в работу, в старости – в заботу, в виде наследства.

Деньги надо соединять с работой.

А иначе – раб с деньгами или мастер без денег.

А мастер без денег – это тоже раб.

Давайте соединим мастера с деньгами.

Это и будет человек.

Моё правило: начинаю писать с середины.

И мысль от писания,

а не от рождения.

В школе при советской власти ученики на двух партах вырезали слово «икс», «игрек» и так далее…

Директор в панике: не стирается, не закрашивается.

Физик придумал и дорезал слово – получилось «ХVIII съезд партии».

Жить – это подняться и опуститься.

И жить дальше, имея в запасе эту высоту.

Какая бы у тебя плохая память ни была – тебе не дадут забыть, что ты еврей.

Вот человек! Вот характер!

Дёргается, моргает.

Быстро, категорически и запальчиво говорит.

С ним сразу хочется спорить, победить и опозорить его.

Вызывает же человек на себя такой огонь.

Но такой человек первым начинает стрелять.

Отовсюду он поворачивается и уходит.

Но там, где он был, остались люди с багровыми лицами, дрожащими руками.

Кто-то просит водку, кто-то валокордин.

Что же ты такой неуёмный, категоричный, ни в чём не виноватый, запальчивый, крикливый и неубедительный, и омерзительно неправый.

Всё-всё-всё – можешь идти.

Рук не хватает сердце держать.

Война

(опытный образец)

– Где неприятель, товарищи?

– С утра был, товарищ полковник.

– А куда он делся?

– Сейчас будем смотреть. Может, они отошли, товарищ полковник.

– Час назад разведка их видела и мне докладывали.

– Дак эти пьяницы кого только не видят, тем более с утра. Я одного остановил – спирт в бинокле на портупее. Тоже в ту сторону смотрел. Линзы, говорит, протирать!

– А если ударить артиллерией?

– Думаете, побежит?

– Если есть, побежит, а если нет, будем выдвигаться. Как настроение в частях?

– Нормальное… Хотя…

– Что? Конкретно.

– Злости нет, я уже не говорю про ненависть. Неприятель-то свой.

Полковник: Ну и что? Убьёт всё равно.

Адъютант: Дак они по мобильникам давно перезваниваются. Стойте, стойте, может, они договорились?

Полковник: О чём?

Адъютант: Ну что, мол, те отойдут, а мы село займём. Потом мы отойдём, они село займут. Награды, то, сё, и без потерь. Они ж, гады, всё время перезваниваются.

Полковник: Солдаты, что ли?

Адъютант: Да все!

Полковник: А майор где вчера был?

Адъютант: У них, видимо.

Полковник: В плену, что ль?

Адъютант: Ну да, напились здорово, наш даже переводчика затребовал. Хотя там все на русском лучше, чем на своём. Ну его, как пленного, генералу предъявили. Генерал золотые часы своему майору и нашему. Если вы не возражаете, наш майор ихнего майора приведёт. Можно?

Полковник: Давай. У меня там пистолет наградной серебряный. Только пусть позиции займут.

Адъютант: Будет исполнено.

Полковник: А их командир где?

Адъютант: Раненый.

Полковник: Чем?

Адъютант: Охотились они у нас в тылу на горного козла. Все промахивались, а козёл не промахнулся.

Полковник: Всё! Передай, что я принимаю командование над частями неприятеля, также будем выводить их из нашего окружения.

Адъютант: Здорово, Егор Кузьмич, единственно правильное решение.

Полковник: Подбрось им боеприпасов, горючего. А они с нами пусть поделятся харчами. Завтра в 6.00 артподготовка.

Адъютант: Рано, товарищ полковник.

Полковник: Ну ладно, в 9.00. Сверим часы. И чтоб ни одна собака не проспала. Ну, давай в 9.30. Значит, подъём – 7.00, завтрак – 8.00, в 9.30 – артподготовка, в 10.37 – наступление по всему фронту до 11.15, потом привал. Обед с 12.00 до 14.00 и допрос пленных – чтоб они были! Теперь главное: это не учение, это военный конфликт. Строжайший приказ: противник должен быть на своих позициях к началу нашего наступления. Село пусть освободят к 9.00. А с наступлением темноты, как только пресса и ТВ отснимут пленных, раненых, – выставляйте боевые посты, в 23.00 совместный ужин офицерского состава в честь победы. Кто победил, установим на совещании после банкета.

Четыре дня рождения в один день.

В воскресенье.

Вот мы с утра и начали.

Утром спевка под гитару.

В 7 утра с пением «Москва золотоглавая» – бутылку на стол.

Две бутылки в карман.

А там уже гуляют.

Такси дежурит, не глуша.

Четыре букета на заднем сиденье – и в следующий дом.

Ни пить, ни есть ничего не можем.

Но пьём и едим.

Такси дежурит.

«Москва золотоглавая», «Старинные часы», «Позови меня с собой» – и в следующий дом.

Там только именинник сидит, остальные лежат.

Из нас один дошёл с букетом, остальные в такси остались.

Ну, нельзя так.

Они в одном месте праздновать не хотят.

Амбиций у них много, а закуси нет.

Косит народ водка, ух, косит.

Теперь вот это – почему я вам всё это рассказываю.

Или вот это – почему я всё это вспомнил.

А-а-а… Опять мы и опять в такси…

И опять без закуски.

Четверо нас, и все домой не хотят…

И практически каждый прав.

Человека в больницу одного отпустили, без друзей.

Другому дверь домой не открыли, он стекло камнем выбил.

Они все там внутри позамерзали.

А третий – холодильник на себя опрокинул, не мог уже это всё видеть, простудился…

Я вот… Она меня…

Короче, со мной развелись, я и облегчения не почувствовал, и обратно не хочу.

Так в такси и сидим…

В конце концов, украинцы, грузины, как молодожёны – хотят жить одни, а мы, как родители, хотим жить с ними.