Владлен Бахнов - Владлен Ефимович Бахнов

подвигов и славы

Виллис, бездорожный вездеход.

Грохался в кюветы и канавы

По дорогам, где война идет.

В тряске по ухабам, без разбора.

Сколько раз мечтал он, как и все.

О ночных трехцветных светофорах,

О прямых асфальтовых шоссе.

А теперь и мирно, и спокойно,

Все мечты случились наяву:

После перемирия полковник

Захватил с собой его в Москву.

В гараже уют и освещенье.

Ни воронок, ни ухабов нет.

И машины смотрят с уваженьем

На того, кто выжил на войне.

А вокруг Москвы шоссе и рощи.

Только Виллис ездит сам не свой:

В каждом сне флажки регулировщиц

На дорогах, взорванных войной.

Ездит и молчит он. Да и как же

Это все другому объяснять?

Даже Эммка не поймет и скажет:

— Странный ты какой-то у меня.

Стихи о первой любви

Как-то раз, через мост проезжая.

Паровоз изумился и ахнул:

По реке проплывала такая

Ослепительная яхта.

По реке проплывала яхта

В своих ярко-белых нарядах.

Паровоз присвистнул и ахнул.

И влюбился с первого взгляда.

Ведь надо же было случиться

Безжалостному курьезу.

Ведь надо же было влюбиться

Одинокому паровозу!

И теперь, через мост проезжая.

Он глядит с тоской и надеждой:

Не покажется ли былая.

Любимая им, как прежде.

Проезжает он ночью поздно

И гудом тревожит воздух.

А в реке только синие звезды,

А зачем они паровозу?

Он раздумывает на разъездах.

Зачем он такой ей нужен.

Не имеющий тихого места.

Некрасивый и неуклюжий…

А потом засыпает впотьмах там.

И видится за поволокою

Проплывающая яхта.

Ослепительная и легкая.

И опять летит по дорогам.

Тоскующий, непокорный,

И гудит в темноту одиноко:

— Че-ерный я, че-ерный!..

Стихи об исключении из правил

Как-то раз в гараж заехал Виллис,

Стал в сторонке, скромный, небольшой.

Все машины страшно удивились:

Что это за выродок такой?

— Эй, отродье! Как сюда попал ты?

Мы здесь обтекаемые все.

Как ты смеешь ездить по асфальту?

Кто тебя пускает на шоссе?

Мы здесь не простые, слава богу.

Уходи в другие гаражи!

Только обтекаемые могут

С нами разговаривать и жить.

Стыдно быть таким в двадцатом веке.

Ты не обтекаемый, не наш!

— Цыц, канальи! — гаркнул Студебеккер,

И замолк почтительно гараж.

И подумал Виллис, бедный малый.

Дескать, сильным нечего тужить.

Сильным разрешается, пожалуй,

И необтекаемыми быть.

Стихи об одиночестве

Был похож на другие трехтонки

Простой городской грузовик.

Он с детства, буквально с пеленок.

К грохоту улиц привык.

А дальше пошла уже проза:

За что неизвестно и как

Его подарили колхозу.

Степному колхозу «Маяк».

Дороги, пути, перелески,

Леса, и поля, и река.

А разговаривать не с кем.

Когда подступает тоска.

Пошел к лошадям горожанин,

Но лошади лишь тайком

Пугливо косились и ржали

Над странным чужим чудаком.

Его поднимали утром,

А он не хотел вставать,

Чтоб хоть во сне на минуту

Город опять увидать.

И не помогали угрозы.

Хоть шофер его проклинал.

Хоть сам председатель колхоза

Механика вызывал.

Нет, грузовик ни с места,

А потом вдруг рванулся сам

И пошел без разбора, с треском

По заборам и по плетням.

А лошади ржали басом:

«Вот буянит, вот сукин сын.

Грузовик как свинья нализался.

Говорили — не пей бензин!»

Стихи о поезде метро

Никогда не знал пути далекого

Поезд номер семьдесят один:

От «Завода Сталина» до «Сокола»

Целый день тоннелями ходил.

Но однажды что-то перепутали.

Кто-то изменил его пути,

И помчался новыми маршрутами

Поезд номер семьдесят один.

Поначалу ничего не выискал.

Ничего такого не стряслось.

Только меж «Смоленскою» и «Киевской»

Он нежданно вылетел на мост.

Овладело поездом бессилие.

Он был ослеплен и оглушен,

А потом увидел что-то синее.

Что-то яркое увидел он.

Что-то мягко гладило по коже.

Он с теплом был вовсе не знаком,

Что-то очень на него похожее

С грохотом промчалось под мостом,

И опять туннели мимо окон

Бесконечно длинной чередой…

Долго-долго свыкнуться не мог он

С этой непроглядной темнотой.

И теперь подумывает часто,

Что когда на мост он попадет…

Въедет, остановится и — баста!

Никуда отсюда не уйдет.

Мотеле-студент

(Глава из поэмы «Мотеле». Подражание)

С. Уткину

Все мы бежали в Америку —

Такое уж это место.

Все отплывают от берега.

Милого берега детства.

Все уплывают за счастьем.

Зачем же охать и ахать?

Нужно уметь прощаться

Так, чтобы не заплакать.

Чтобы не разреветься…

А это не так легко.

Мотеле смотрит на детство

И машет ему рукой.

Бывают же грустные мысли.

Мотеле смотрит и машет.

Оттуда приходят письма.

Которые пишет мамаша.

Все мамы народ упрямый —

Ничем их не изменить.

Все мамы — сплошная мама,

И письма у них одни:

«Здравствуй, родной сыночек!

Почему ты не отвечаешь?

Я очень волнуюсь

И очень

За тобой скучаю.

Не ходи без калош в сырость,

А то заболеешь снова.

Как у тебя с квартирой?

Как у вас кормят в столовой?»

Мама — наивная женщина.

Но и Мотеле не без правил:

И он калоши, конечно.

Где-то в гостях оставил.

Но этим никак не возьмешь его.

Этим его не возьмешь:

В