Объятая тьмой - Тилли Коул

«Со мной все будет хорошо, mi amor . Спи и набирайся сил».

«Возвращайся немедленно. Я буду ждать тебя», — сказал Таннер, и я провела пальцами по его волосам.

Оставив Таннера спать, я встретила Бьюти в коридоре. «Ты готова, дорогая?»

«Да». Красавица повела меня к своему грузовику. Мы почти не разговаривали, пока она везла нас к дому Стикса и Мэй. Нервы душили мои чувства. Я не знала, что сказать Стиксу. Он даже не заговорил.

Это было так трудно понять. Он был моим братом ...

Я всегда была одна. Я не знала, как быть сестрой. Я ничего не знала о своей матери — нашей матери — кроме того, что она умерла.

«Он хороший парень», — сказала Бьюти, ясно видя мое беспокойство. Мне нравилась Бьюти. Она превращалась в хорошего друга. Танк каждый день приходил к Таннеру... и ко мне. А Бьюти всегда была рядом с ним. «Стикс — крутой ублюдок, не буду врать. Но он хороший человек». Бьюти замолчала, словно раздумывая, стоит ли что-то говорить. Наконец, она сказала. «Его старик был мудаком. Настоящий гребаный придурок, Лита. Стикс вырос с этим ублюдком, но все равно он хороший парень». Она улыбнулась мне. «Мне нравится думать, что это ваша мама сделала вас обоих такими чертовски чистыми». У меня в горле застрял комок. «Этот мужчина любит Мэй как-то неистово, и ты никогда не найдешь такой милой сучки, как она». Бьюти сжала мою руку, когда мы подъехали к бревенчатой хижине. «Я знаю, это должно быть чертовски круто — узнать, что президент твоего мужчины — твой брат, но дай Стиксу шанс. Спроси Сию — Стикс знает, как быть хорошим братом, если ты ему это позволишь».

«Спасибо», — тихо сказал я.

Движение в доме привлекло мое внимание. Мэй была на террасе. Она помахала мне рукой, увидев меня. Я помахал ей в ответ, затем глубоко вздохнул. Дрожащими руками я открыл дверь грузовика и вышел. Мой бок все еще болел от травмы, но я мог ходить. И я хотел быть здесь сегодня. Я хотел знать, что Стикс должен был мне показать.

И я хотел поговорить с ним. С ним и Мэй.

Я хотел узнать своего брата.

Мэй подошла и встретила меня, взяв меня под руку. Никогда бы не подумал, что она только что родила. Она выглядела идеально, одетая в струящееся белое платье, ее черные волосы ниспадали на спину... красиво. «Вот, позволь мне помочь тебе». Мэй помогла мне подняться по лестнице в каюту, и я последовал за ней в дверь.

В доме пахло печеньем и хлебом. «Так приятно пахнет», — похвалил я.

«Я испекла», — сказала Мэй. «Не каждый день мы узнаем, что у Стикса есть сестра».

Мэй провела меня в гостиную. Стикс стоял в углу, уставившись в окно. Он был одет в джинсы, белую рубашку и свой покрой «Палач». Он выглядел таким большим, таким внушительным... пока он не повернулся, и мое сердце не растаяло, когда я увидела, как он держит на руках младенца Харона. Карие глаза Стикса встретились с моими, и мои изношенные нервы вернулись.

«Пожалуйста, садитесь», — сказала Мэй и указала на диван. Я сел. «Чай?» — спросила она и налила мне чашку из чайника, стоявшего на журнальном столике.

«Спасибо». Когда мой чай был поставлен передо мной, Мэй подошла к Стиксу, который стоял неподвижно, как статуя, в углу комнаты. Мэй забрала Харона у мужа.

Она кивнула в сторону дивана напротив моего. Стиснув челюсти, Стикс сел. Его взгляд остался на полу. Мэй села рядом с ним, и он посмотрел прямо на нее. В одно мгновение я понял, что имела в виду Бьюти. То, как он смотрел на Мэй... он обожал ее. Это было ясно видно. И она явно была его силой. Даже таким грозным мужчинам, как Стикс, нужен был кто-то, кто бы их поддерживал.

«Он такой красивый», — сказала я, имея в виду Харона, который крепко спал на руках у матери.

Мэй широко улыбнулась. «Он — самое большое благословение в моей жизни». Она посмотрела на Стикса. Его губы дернулись в уголке. Мэй снова повернулась ко мне. «Я не могу представить, насколько все это было для тебя запутанным, Аделита». Моя грудь сжалась, и я боролась с эмоциями, бурлящими в моей груди. Мэй взяла Стикса за руку. «Мы понятия не имели — Стикс понятия не имел — что ты вообще существуешь». Мэй кивнула Стиксу. Стикс подошел к камину и взял с камина кожаную книгу. Он помедлил, глядя на меня, затем принес ее. Он снова сел рядом с Мэй. «У твоей матери много дневников. Но этот последний...» Мэй помедлила, затем сказала: «Этот тот, который касается тебя... и всего, что произошло».

Мое сердце забилось так быстро, что у меня перехватило дыхание. Я взглянул на журнал и увидел имя, выгравированное на обложке. «Люси Синклер», — прошептал я. Я провел пальцем по ее имени, чувствуя связь с этим именем так глубоко, как будто веревка была обвязана вокруг моего сердца и тянулась к коричневому кожаному журналу.

«Имя твоей матери…» Мэй замолчала и взяла Стикса за руку. «Оба имени твоей матери».

Стикс склонил голову, его темные волосы упали на глаза. Когда он поднял ее, он вытащил руку из руки Мэй и начал подписывать. «Прочти это», — перевела Мэй. Стикс указал на входную дверь. «Там есть качели на крыльце. Тебе нужно прочитать это, чтобы все понять».

Я поднялся с места. Я не оглянулся на Стикса или Мэй, отчаянно нуждаясь в прочтении слов моей матери. Я хотел узнать, кто я... Я просто хотел узнать ее .

Люси Синклер.

Сидя на качелях на крыльце, мои руки дрожали, когда я перевернула страницу и начала. С каждой минутой в моем сердце зияла дыра. С каждым предложением о том, что она беременна мной, об имени, которое она мне дала, о том, как она прижимала меня к себе каждую ночь, одну в доме, принадлежащем Санчесу, укачивая меня... с любовью моей матери к Стиксу... Риверу, ее сыну, которого она так лелеяла. Я боролась, чтобы дышать. Я боролась с опустошением, через которое кто-то такой молодой, такой добросердечный, прошел по милости жестоких мужчин. Когда все, чего она когда-либо хотела, была семья. Ее дети. Все, чего она когда-либо хотела, было быть любимой и любить всем своим сердцем.

Моя дочь... моя София...

Меня назвали Софией.

Я