MITI и японское чудо. Рост промышленной политики, 1925-1975 гг. - Чалмерс Эшби Джонсон

либерализации и сохранить высокие темпы роста как можно дольше. После его прихода к власти MITI столкнулся с бурным потоком критики в свой адрес, а отношения сотрудничества между правительством и бизнесом начали давать трещины под давлением требований частного сектора о восстановлении самоконтроля. Однако вскоре после первого "нефтяного шока" 197374 годов МИТИ вновь оказался востребован, чтобы возглавить третью стадию наукоемкой индустриализации и исправить многие злоупотребления, сопровождавшие восстановление самоконтроля. Министерство также подверглось внутренней реформе и пересмотру качеств чиновника MITI. В отличие от Сахаси и его коллег старшего поколения, новый чиновник МИТИ должен был иметь опыт в международных делах, владеть иностранными языками и заниматься как управлением торговлей, так и промышленной политикой. В отличие от Сахаси, который сам себя называл "бюрократом только для внутреннего пользования", его преемники были "космополитическими националистами".

Прохождение линии Киси-Шиина не означало конца высокоскоростного роста. Если в период с 1950 по 1967 год производительность труда в Японии росла в среднем на 9,5 % в год, то в 196773 годах она увеличилась до 10 %, а в 197879 годах, после тяжелых последствий нефтяного шока, оставалась на уровне 8,3 %. К концу 1970-х годов Япония и ее союзник, Соединенные Штаты, ежегодно производили около 35 % всей новой продукции планеты и участвовали почти в 20 % всей мировой торговли. Япония стала богатой страной. Настоящее наследие таких людей, как Сахаси, заключается не в их менталитете "контролирующего бюрократа", а в том, что они показали нации, как изменить свою промышленную структуру в соответствии с изменениями в экономической среде, и как сделать это, не отказываясь от преимуществ демократии или конкуренции. Благодаря MITI Япония получила больше знаний и практического опыта о том, как сворачивать старые отрасли и создавать новые, чем любая другая страна в мире.

 

Интернационализация

 

За десятилетие, прошедшее с рецессии 1965 года до рецессии после первого "нефтяного шока" (1974), пути МИТИ и Японии сначала разошлись, а затем вновь сошлись. Япония достигла зенита своего послевоенного экономического роста, но МИТИ страдал от классического случая величайшего бюрократического недуга - полного выполнения миссии и потери функции. Одна проблема за другой мучила министерство в этот период: загрязнение промышленности, восстания против его административного руководства, обвинения в коррупционном сговоре с крупным бизнесом, инфляция, недовольство общественности некоторыми последствиями его политики размещения промышленных предприятий (особенно фактическим обезлюдением некоторых префектур на побережье Японского моря, особенно Симанэ, и перенаселенность промышленной зоны Токио-Кобе), а также серьезный ущерб отношениям с главным экономическим партнером Японии - США - из-за торгового дисбаланса, заниженного курса иены и затягивания Японией процесса либерализации капиталов.

К середине 1970-х годов министерство начало демонстрировать новую силу: оно успешно переосмыслило свою миссию, сменило персонал, получило новую структуру и избавилось от тех частей своего наследия, которые больше не были актуальны, и в то же время вновь утвердило те элементы, которые по-прежнему были нужны Японии. Нефтяной кризис и все его последствия дали министерству новую жизнь. Главной проблемой MITI в то время было понять, какие изменения необходимы, ответить своим критикам и удержать конкурентов, таких как Министерство финансов, которые видели в ослаблении влияния MITI преимущества для себя. Один из чиновников назвал 196869 год худшим в истории МФТИ, а заместитель министра Морозуми Ёсихико (197173) назвал годы, предшествовавшие основной реформе министерства в июле 1973 года, "длинным, темным туннелем".

Все началось с либерализации капитала. После того как Япония вступила в ОЭСР в 1964 году, сделав больше оговорок к кодексу либерализации капитала ОЭСР, чем любой из шестнадцати других членов, за исключением Испании и Португалии, страна, казалось, забыла, что разумно свободное движение капитала среди стран, подписавших соглашение, было одной из основных целей ОЭСР. Однако многие иностранцы поспешили напомнить японцам, что они согласились отменить ограничения на прямые иностранные инвестиции в японскую экономику. Япония получила ряд преимуществ от членства в ОЭСР, включая более легкое размещение своих ценных бумаг на зарубежных рынках; и, конечно же, она сама была крупным инвестором в Корее, Тайване и Юго-Восточной Азии. Впервые вопрос о медлительности Японии в соблюдении правил был поднят в мае 1965 года на японо-американской конференции финансовых лидеров. Требования к Японии провести либерализацию были вновь выдвинуты в июле на японо-американском Объединенном комитете по торговле и экономике, повторены в декабре на съезде Business International в Токио и вновь повторены в феврале 1966 года в самой ОЭСР.

Сама мысль о либерализации капитала вселяла ужас в сердца чиновников MITI и руководителей японской промышленности. По их мнению, либерализация торговли означала лишь удовлетворение мировой конкуренции в отношении продукции (качество, дизайн, цена и т. д.) - уровень, на котором Япония выработала успешную стратегию импорта технологий из Европы и Америки, сочетания их с японской рабочей силой, а затем предложения на рынке продукции, способной выгодно конкурировать с продукцией других стран. Но либерализация капитала означала конкуренцию на всех уровнях предприятия: технологии, капитальные ресурсы, управленческие навыки и все остальное. Низкий уровень капитализации японских фирм, ставший следствием системы косвенного финансирования, изобретенной в период нехватки капитала во время Корейской войны, делал их легкой добычей для иностранных покупателей. Проблема, конечно, была скорее националистической, чем экономической: некоторые японцы считали, что Соединенные Штаты уже "купили" Западную Европу и собираются купить и Японию.

MITI давно опасался, что подобная катастрофа может легко произойти, и во время рецессии 1965 года (особенно после банкротства Sanyo* Special Steel) начал высмеивать то, что он называл "экономикой Японии, любующейся цветами сакуры и пьющей саке", под которой он подразумевал многочисленные фирмы с низким уровнем собственного капитала и избыточными инвестициями, полностью зависящие от гарантированных государством банковских кредитов.

Если такие компании не могут пережить даже внутренний спад в условиях тепличной экономики, то как они собираются конкурировать с мировыми Ford, du Ponts и IBM? Министерство утверждало, что решение этих проблем заключается в содействии крупномасштабным слияниям, чтобы создать концентрацию экономической мощи на уровне Соединенных Штатов и Западной Германии. Оно хотело сократить "большую шестерку" сталелитейных компаний, скажем, до двух или трех, а автопроизводителей - с десяти (Daihatsu, Fuji, Honda, Hino, Isuzu, Mitsubishi, Nissan, Suzuki, Toyo* Kogyo* и Toyota) до двух (Nissan и Toyota). Проблема такого подхода заключалась в том, что японские фирмы трудно объединить, учитывая их профсоюзы, системы пожизненного найма и привязанность к кейрецу. Кроме того, такая политика поставила бы МИТИ на сторону крупного бизнеса или, что еще хуже, бизнеса дзайбацу. Некоторые наблюдатели переосмыслили старый лозунг МИТИ "ломать и строить" (впервые примененный в угольной промышленности) в значение "ломать средние и мелкие предприятия"