Путешествие банкира. Как Эдмонд Дж. Сафра построил глобальную финансовую империю - Daniel Gross

состоящим из нескольких поколений. Джейкоб Сафра был единственным владельцем BCN, у него не было братьев и сестер. Его активная карьера закончилась, когда он покинул Бейрут в 1953 году, и он оставил принадлежавший ему банк Эдмонду. Согласно сефардской традиции, в бизнесе работали только сыновья (а не дочери или зятья), и, как правило, только мужчины наследовали крупную собственность. Но у Эдмонда не было собственных детей. Он проявлял особый интерес к образованию и карьерным перспективам своих племянников, заботясь о том, чтобы они посещали самые лучшие школы. В 1990-х годах трое сыновей Мойсе, Джейкоб (Гарвард 92-го года, Гарвард МВА 95-го года), Эзра (Уортон 94-го года) и Эдмонд (студент Гарварда), только начинали свою профессиональную карьеру; ни один из трех сыновей Джозефа еще не достиг трудоспособного возраста.

Таким образом, перед Эдмоном Сафра встала сложная и запутанная головоломка: как подготовить банки к будущему, как обеспечить Лили и их семью и как придерживаться традиций, создавая успешную структуру управления. Одно событие сделало перспективу такого перехода еще более реальной. В апреле 1997 года его любимая старшая сестра Эвелина умерла в возрасте семидесяти двух лет, оставив Эдмонда старшим из оставшихся в живых детей Якоба и Эстер Сафра.

Осенью 1997 года вера рынка в будущее его банков казалась практически безграничной. В начале года, когда Republic привлекала облигации на сумму 100 миллионов долларов, Эдмонд спросил, какова будет разница в процентах между тридцатилетней и столетней облигацией. Два инвестиционных банка ответили на этот вопрос, и Republic быстро перешла к действиям. 22 июля Republic Bank предпринял редкий шаг - выпустил 100-летнюю облигацию. В эпоху быстрых перемен мало кто из руководителей задумывался о том, что будет происходить в ближайшие пять или десять лет, и уж тем более не предполагал, что их организация будет функционировать и столетие спустя. Но это вполне соответствовало представлениям Эдмонда о Republic как о вечном предприятии, рассчитанном на несколько поколений. Конечно, этот шаг имел и полезные финансовые аспекты: рассматриваемые как долг для целей налогообложения и бухгалтерского учета, такие долгосрочные облигации позволяли привлечь капитал на квазипостоянной основе без необходимости размывать значительную контрольную долю Эдмонда в Republic. Эдмонд постоянно стремился увеличить свою 29-процентную долю в банке.

После завершения продажи было предложено пойти еще дальше и выпустить 1000-летние облигации для Safra Republic Holdings. Эдмонду понравилась эта концепция, которую рынок, несомненно, воспринял бы как новинку. "Через тысячу лет люди, вероятно, будут инопланетянами на Земле. Я не могу поверить, что кто-то купит это", - сказал он. Но Lehman Brothers согласился поддержать сделку и в октябре 1997 года выступил гарантом размещения 1000-летних облигаций на сумму 250 миллионов долларов. "Будет ли Republic National Bank существовать в 2997 году?" - спрашивал 8 октября обозреватель New York Times Флойд Норрис. Процентная ставка по облигациям составляла 7,125 процента, но банк мог выкупить их в любое время. По сути, они действовали как привилегированные акции - опять же без размывания личной 21-процентной доли Эдмонда в Safra Republic. "Это самый дешевый капитал, который у меня когда-либо будет. Мне никогда не придется его погашать, и он обходится мне в 7 процентов годовых", - сказал Эдмонд.

Осенью 1997 года мы отмечали знаменательные события. В августе Эдмону исполнилось шестьдесят пять лет. И хотя традиционный пенсионный возраст не имел для него особого значения, Лили тихо планировала тщательно продуманную вечеринку-сюрприз на 9 ноября 1997 года - пятьдесят лет с тех пор, как они с Жаком Тавилем покинули аэродром Лод и отправились в Италию. В дни, предшествующие этому событию, рабочие из Philip Baloun Designs заняли бывшую штаб-квартиру Гринвичского сберегательного банка на углу 36-й улицы и Бродвея, внушительное здание в стиле Beaux Arts, которое было филиалом Crossland Savings, и установили панели из мазонита над основным банковским этажом. Как и положено на празднике Сафры, гости (семья, друзья, коллеги и клиенты) приехали со всех концов света.

В тот день, как и во многие другие воскресенья, Эдмон не побрился, несмотря на неоднократные уговоры Лили. И вот около шести часов вечера небритый и совершенно изумленный Эдмонд Сафра пришел на небольшой семейный ужин, который, как он думал, должен был состояться, и обнаружил сотни людей, собравшихся, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Когда он понял, что происходит, то повернулся к Лили и сказал, широко улыбаясь: "Почему ты не сказала мне побриться?"

Столы были расставлены подковой, а Эдмонд, Лили и члены семьи, включая его братьев, сидели за главным столом. Лу Доббс, ведущий CNN, который выступал в качестве церемониймейстера, представил видеоролик, рассказывающий о карьере Эдмонда. В фильме Лили произнесла тост: "Пусть наши шесть замечательных внуков достигнут в своей жизни тех ценностей и идеалов, которые вы, глубоко религиозный человек, завещали всем нам: быть благодарными за то, что у нас есть; довольствоваться тем, что есть; и, прежде всего, идти смиренно, помня о духовной мудрости иудаизма". На протяжении веков философы задавались вопросом: Что такое человек? Я отвечаю на этот вопрос лично: это тот, кто мудр, добр, внимателен, порядочен, добросердечен, не тщеславен - и это ты, Эдмон. Я благодарю тебя за привилегию разделить все эти годы со мной, твоей женой". Вечер затронул множество полюсов жизни Эдмона: Бейрут, Бразилия, Швейцария, Соединенные Штаты и Франция. Бетт Мидлер исполнила две песни с индивидуальным текстом. После основного блюда танцовщица танца живота пригласила Эдмона на танцпол, обернув вокруг него свою шаль. Серхио Мендес и его оркестр, прилетевший из Бразилии, выступили под аккомпанемент Боба Аззама, ливано-египетского певца, у которого был ночной клуб в Женеве и который входил в круг Эдмона с 1950-х годов.

Это был горько-сладкий момент, отчасти из-за ухудшения здоровья Эдмонда. По мере прогрессирования болезни Паркинсона Эдмонд все хуже держался на ногах, и у него было мало сил для общения. Независимо от его видения банка, который просуществует 100 или 1000 лет, в ноябре 1997 года Эдмонд Сафра столкнулся с ежедневной проблемой, связанной с дегенеративным заболеванием, от которого не было лекарства. Лечение болезни Паркинсона находилось в руках большого международного коллектива врачей и медсестер.

Болезнь вышла за рамки известных симптомов, таких как медлительность и тремор, и начала влиять на его общую подвижность, речь и, что самое главное, на его дух. Хотя о его диагнозе не было объявлено публично, все больше и больше людей в банке знали об этом. Помимо лекарств, Эдмонду требовалась регулярная физиотерапия, включая упражнения с резиновыми мячами для снятия скованности в руках и массаж для снятия мышечных спазмов в ногах. Препараты, предназначенные