Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber

Чтобы компенсировать сокращение численности племенных сборов кызылбашей, новая армия шаха Аббаса I требовала такого уровня расходов государственной казны и пристального контроля со стороны правящей элиты, который центр власти не мог поддерживать. Двор и гарем рассматривали армию как источник экономии. Правители позволили армии деградировать, за исключением шаха Аббаса II (1642-1667), который последовательно восстанавливал ее боеспособность и в последний раз захватил Кандагар на северо-восточной границе. Х.Р. Рёмер подытожил распространенное мнение о том, что "он был весьма полезен для военных парадов, но совершенно не годился для войны".

На протяжении более двухсот лет усилия династии по созданию сильной, централизованной административной и финансовой системы не смогли преодолеть соперничество между фракциями. "Племенной феодализм, двойственность уламы и региональные интересы на границах - все это способствовало распаду империи Сефевидов. Сефевиды, как и османы, претендовали на владение всеми землями. Но они не могли обеспечить свою власть ни над племенами, которые продолжали занимать квазиавтономное положение в иранском обществе, ни над городской знатью, особенно в Азербайджане. Армия была расколота между кызылбашами, грузинами и иранцами; персидская бюрократия была недостаточно сильна, чтобы уравновесить эти региональные силы, и государство было вынуждено вести переговоры со своими могущественными феодалами.

Амбициозная имперская политика Сефевидов, во многом подпитываемая шиитским мессианизмом, столкнулась с не менее страстным суннитским сопротивлением на западных и восточных границах и привела к войнам за пограничные территории, которые в конечном итоге разрушили империю. Конечно, на закате власти Сефевидов в начале XVIII века центральное правительство сформировало племенные кластеры под властью мелких ханов, чтобы предотвратить образование местных племенных коалиций и конфедераций, угрожавших его существованию.275 Но это было плохой заменой интеграции в стабильную оседлую общину.

Ричард Таппер отмечает, что в Иране "племенная организация и кочевой образ жизни могут рассматриваться как политические и социальные реакции на состояние отчуждения от государства и оппозиции к нему, а также как экономическая или экологическая адаптация". Хотя правителям Сефевидов удалось подчинить себе некоторые племена, чтобы они служили государству, подчинение было добровольным и часто условным. Несмотря на усилия шаха Аббаса и других, направленные на укрепление городских сетей, города оставались островами в полукочевом обществе. Имперский Иран при Сефевидах и Каджарах так и не смог преодолеть состояние гибридного государства, что отразилось и на характере армии. Иранские династии вплоть до XVIII века продолжали противостоять постоянной угрозе вторжений кочевников на открытых фронтирах на севере и северо-востоке. Пренебрегая превращением городов в крепостные стены, вооруженные артиллерией, династии продолжали полагаться на свои мобильные войска в пограничных войнах. Катастрофа постигла династию, когда она перестаралась в своей последней успешной кампании на востоке, чтобы покорить еще более непокорные афганские племена.

Поражение и отступление

К началу XVIII века трещины в государственном устройстве расширились, когда в 1716/17 годах вспыхнула серия племенных восстаний, всегда являвшихся бичом иранских правительств, среди суннитов-гильзаев (афганцев), а в 1719/20 годах - среди курдов и лезгинов. Пираты в Персидском заливе и белуджи погрузили юг и юго-восток в хаос. Затем в 1722 году северо-восточная граница лопнула. Открыв страну, афганские племена осадили и разграбили Исфахан. Великий город так и не смог полностью восстановить свой внешний блеск и экономическое значение. После упадка Исфахана и конца династии Иран лишь спорадически восстанавливал свою военную мощь. Столица вновь была перенесена в более безопасные места на северо-западе. Выбор Тегерана в качестве новой столицы был продиктован отчасти близостью к родному региону новой династии Каджаров в Гургоне и к пограничной провинции Азербайджан, которая обеспечивала иранцев самыми надежными военными силами со времен прихода Сефевидов в начале XVI века. Именно в эти годы Россия при Петре I впервые оккупировала северные иранские провинции Азербайджан и Гилян, куда она вернется еще трижды в двадцатом веке, когда Иран снова станет слабым.

Нападая со всех сторон, власть Сефевидов окончательно рухнула. В течение последующих семи лет Иран находился под афганской и турецкой оккупацией. Иран пережил короткое восстановление под харизматическим руководством таких правителей, как Надир-шах и Ахмад-шах Дуррани. После четырнадцати лет анархии Надир-шах попытался восстановить иранскую империю, объединив разрозненные элементы сафавидской армии - грузинских рабов, кызылбашей и персидские королевские войска. Надир-шах был выходцем из тюркских племен, и основная часть его армии состояла из племен, которые он объединил, назначив местных ханов и создав конфедерации. Его выдающиеся военные подвиги расширили территорию Ираншахара до самых больших размеров, вытеснив османов с Южного Кавказа, очистив Иран от афганцев, разграбив Дели, победив узбеков и заставив их принять Амударью в качестве южной границы Бухарского ханства с Ираном.

Надир-шах столкнулся с более сложными проблемами, связанными с восстановлением эффективной административной инфраструктуры. Большая часть иранских финансовых документов была уничтожена во время афганского вторжения, разграбления Исфахана и последующих военных действий. Старая персидская бюрократия цеплялась за свои посты, изо всех сил обслуживая узурпаторов вроде Надир-шаха. Но в отсутствие дальнейших институциональных реформ его империя рухнула после его смерти в 1747 году. Только другой выдающийся лидер смог объединить крупные и сильные племенные группы, которые он создал, в великую конфедерацию. Таким был Ахмад Шах Дуррани, последний из харизматических строителей империи в этом регионе. Будучи афганским племенным вождем, он служил Надиршаху, а затем создал последнее великое племенное государство между Ираном и Индией, которое снова распалось при его менее талантливом преемнике. С уходом таких людей славные дни племенных армий закончились. К концу XVIII столетия возрождение племен еще больше подорвало городские основы иранского общества. Современные хроники фиксируют разрушение таких крупных городов, как Исфахан, Казвин, Шираз и Йезд, которые потеряли две трети своего населения. Задачи военного завоевания и государственного строительства в этнически неоднородных и религиозно расколотых пограничных районах Закаспия оставались слишком сложными для одного лидера, каким бы гением в военном деле он ни был.

Неопределенная политическая стабильность вернулась в Иран с основанием династии Каджаров, чьи правители правили, хотя и не всегда, с 1794 по 1926 год. В предыдущий период внутренней борьбы, длившийся с 1726 по 1779 год, Каджары входили в состав войск Надир-шаха. Под руководством Ага Мухаммед-хана ведущие каджарские кланы прекратили внутреннее соперничество, что позволило ему победить или одержать верх над своими основными племенными конкурентами. Его успех зависел от умелой военной организации - его правление выглядело не более чем чередой столкновений - и безжалостной политики репрессий. Используя средства казны для выплаты жалованья своим солдатам, он смог к началу XIX века собрать армию из 35 000 кавалерии, 15 000 пехоты и