Почему нет? - Алекс Хилл

Она очаровательно хихикает и отвешивает дурашливый реверанс.

– Дуй уже отсюда, рыцарь. Принцессе пора на работу.

– Я уйду из вашего дома, но не из ваших мыслей. Так же как и ваш образ исчезнет с моих глаз, но никогда – из сердца.

Яся заливисто смеется, и видеть ее такой – лучшая награда. Выхожу из кухни, которая теперь будет хранить множество занятных воспоминаний. Не без труда нахожу свои носки в ванной и, бросив короткий взгляд на зубную щетку, что стоит в стаканчике рядом с щеткой Яси, направляюсь на выход. Натягиваю кроссовки, стоя у двери. Ясмина рядом, снова расслабленная и спокойная.

– Ты меня на работу-то обратно возьмешь? – ухмыляюсь я, выпрямляясь.

– Конечно. В понедельник жду в студии. Только…

– Для всех вокруг мы чисто друзья, а привилегии только для нас двоих по обоюдному согласию, – с готовностью заканчиваю я.

– Верно, – отвечает Яся, смущенно опустив нос.

– Эй. – Я обхватываю ее плечи и заглядываю в глаза. – Это никого не касается. Никто не должен нас одобрять. Даже не думай об этом, ладно? Пока нам хорошо, все правильно.

– Да, ты прав. Ка-а-ак всегда-а-а, – тянет она, кривляясь.

– Ну еще бы. Тебе повезло.

– Это правда.

– И мне тоже.

Яся склоняет голову, выражение ее лица становится опасно серьезным.

– Ты снова уволен, – говорит она и впечатывается в мои губы порывистым поцелуем, сжав щеки в своих теплых ладонях. – И снова принят. А теперь иди уже! Я так опоздаю!

– Все-все, – рассмеявшись, разворачиваюсь я. – Ухожу.

– До завтра, Яр, – прилетает мне в спину.

– До завтра, – повторяю я, не оглядываясь, потому что такими темпами мы не попрощаемся никогда.

Покидаю квартиру, жду, когда щелкнет замок, и спускаюсь по лестнице. Правда, чем дальше я отхожу, тем сильнее тянет назад. Только бы мне самому дотерпеть до завтра. Похоже, это будет очень долгий день.

Полуденное солнце печет голову, но нет ни тяжести, ни дискомфорта. Кручу в мыслях события вчерашней ночи и сегодняшнего утра, петляя по тротуарам и стараясь как можно чаще держаться в тени, и просто наслаждаюсь этим приятным ощущением отрыва от реальности. Меня ничего не волнует, ничего не беспокоит, кроме того, как скоро я смогу снова увидеться с Ясминой. Как скоро снова смогу ее обнять, поцеловать и…

«До завтра», – звучит в голове нежный низкий голос, и уголки моих губ приподнимаются.

Я знаю, что с Ясей все еще смазано. Знаю, что снова могу облажаться и остаться ни с чем. Знаю, что гарантий на успех нет, но… я уже влюблен, тут без вариантов. И я в очередной раз полезу на эту вышку без страховки, потому что никакие шрамы и увечья не пугают меня больше, чем упущенный шанс изменить все к лучшему и сожаления о собственном бездействии. Я видел, к чему это приводит. Видел, как людей душит и ломает бессилие. Видел, как они теряют себя и смысл собственного существования.

Достаю из кармана пачку сигарет, в которой осталась последняя. Прикуриваю и позволяю негативным мыслям унестись в небо вместе с дымом.

Добравшись до «норы», вхожу в дом и с облегчением выдыхаю, ощутив спасительную прохладу. Стягиваю кроссовки, слух улавливает громкий топот, а за ним стены трясутся от крика:

– Где ты был?!

Кирилл таращится на меня во все глаза, его кудри воинственно подергиваются.

– Телефон бросил! Записки не оставил! Ты нормальный вообще?!

– Успокойся, – ухмыляюсь я и прохожу в гостиную, где тут же валюсь на диван, раскинув руки.

Кир встает напротив, пытливо щурится, а затем сально лыбится, качая головой.

– Ты был у боссини, да?

– Нет.

– Ага, как же. И ты ее трахнул. Ну или она тебя, судя по твоей довольной роже.

– Не-а, – отвечаю сдержанно. – Не угадал.

– Тогда где тебя носило?

– Я гулял.

– Всю ночь?

– Кир, ты что, моя жена?

Он дразняще морщится, а после швыряет на диван мой мобильный.

– Зайди в беседу. Риша там уже билеты обратно смотрит, думая, что тебя украли цыгане, а Леха…

– На фига ты им рассказал? – вздыхаю я, поднимая телефон, и включаю его.

– Я волновался.

– Я тронут.

– И ты был у нее, – заявляет он уверенно.

– Нет.

– К чему секретность?

– Так надо.

– Кому?!

Поднимаю голову, выразительно глядя на друга, и он недовольно поджимает губы.

– Понял, – кивает Кир. – Какая легенда?

– Сейчас увидишь, – отзываюсь я, набирая сообщение в беседу с рассказом о том, как встретил школьного товарища и мы до утра пили у него на хате.

Кирилл садится рядом, заглядывает в телефон и недовольно фыркает:

– Врать друзьям так-то не айс.

– Если бы не ты, и не пришлось бы.

– Я реально волновался.

– И я реально тронут.

– Знаешь… – глухо произносит Кирилл и встает, – мы ведь не такие уж и тупые, как ты думаешь.

– Я так не думаю.

– Тогда почему ты нам не доверяешь?

Мои щеки стягивает от сухости, а Кирилл шагает к двери.

– Кир, я просто…

– Защищаешь нас всех, – выплевывает он раздраженно. – От проблем, боли, переживаний. Ни разу не задумывался, что мы точно так же хотим защитить и тебя?

– Но я…

– В порядке. Ага, – пренебрежительно бросает он и выходит из комнаты.

Как я и предполагал, день тянется бесконечно. Наезд Кирилла все не выходит из головы. Он сам запирается в нашей спальне, занимаясь монтажом видео, а я пытаюсь отвлечься бытовухой. Прибираюсь в доме, запускаю стирку и развешиваю вещи на улице, болтаюсь на турнике под палящим солнцем, затем принимаю душ и готовлю ужин из остатков продуктов в холодильнике. Куриные крылья запекаются в духовке, в кастрюле на плите варятся макароны. Поглядываю на телефон, нарезая сладкий болгарский перец, и недовольно стискиваю зубы. Отец звонил вчера еще несколько раз. Не представляю, что ему нужно, да и не очень хочу, если честно. Будь там что-то действительно важное, я узнал бы от матери. В последний раз мы с отцом контактировали в прошлом году, и оба четко дали понять друг другу, что желания общаться нет ни у кого. Что изменилось?

Шаркающие шаги прокатываются по комнате, и я оборачиваюсь. Кир медленно шагает мимо стола, вид виноватый и даже немного печальный.

– Я был неправ, – бурчит он, открывая один из шкафчиков, и достает пару тарелок. – Ты не обязан…

– Кир, дело не в доверии. Я ни в ком из вас не сомневаюсь, и ты это знаешь.

– Знаю. Просто я не хочу, чтобы все было так же, как с Сашей. Ты тогда тоже до последнего ничего не говорил, а потом…

– Тогда я до последнего и сам ни фига не знал, – с огорчением