Изгой - Эль Кеннеди

class="p">– Чувак. – Фенн останавливает меня, выбросив в сторону руку. Он светит фонариком себе на ладонь. – Роджер выращивает травку.

Его веселье быстро сменяется испугом, когда мы слышим голоса и по рядам марихуаны проходится луч мощного фонаря. Мы падаем на землю и на четвереньках отползаем обратно в сравнительную безопасность под деревьями.

– Я слышу четверых, может, пятерых? – шиплю я.

Фенн кивает.

– И у них точно есть генератор.

– Тут наверняка что-то вроде трейлерного городка.

– Как они сюда забрались?

Есть вопрос получше: что нам теперь делать?

– Возвращаемся. – Я тяну Фенна за собой, отступая по тому же пути, которым мы пришли.

– Серьезно? Почему? Мы же только пришли.

– И мы нашли то, что нам нужно. Теперь подождем Свинни у его машины и там его припрем. Если он, конечно, один придет.

Фенн ухмыляется, сверкая во тьме своими белыми зубами.

– Не хочешь сфоткать, как он выходит из марихуановых зарослей, как в «Поле Его Мечты»?

– Ни за что. Про Гумбольдт слышал когда-нибудь?

– А? Нет.

Мы быстро возвращаемся обратно по тропинке мимо призрачного города и его зловещих памятников, пока я пересказываю Фенну общую суть.

– Несколько лет назад мы с мамой жили в Северной Калифорнии. Гумбольдт был, да, впрочем, и есть, столица марихуаны. Часть так называемого Изумрудного Треугольника. Там больше нелегальных рассадок на квадратный метр, чем где-либо еще в стране. А еще они вторые в штате по количеству убийств. Тамошние парни шуток не шутят. Застрелят тебя и пустят тело на удобрения за то, что ты влез на их территорию.

– Разве в Калифорнии травку не легализовали?

– Ага. И это их только разозлило. Это тебе не хиппи какие-нибудь, это хардкорные бандюки с автоматами и собаками, которые сожрут твой мозг прямо из черепушки. Так что нет, мы не будем встречаться с деловыми партнерами Роджера. Если у дороги больше нет других машин – значит, накроем его там. Я еще жить хочу.

Судя по данным с телефона мистера Свинни, которые я снял на той неделе, ждать нам еще долго. Так что мы находим поваленное дерево, с которого видно машину и тропинку к ней, и устраиваемся в кустах на ночь.

– Правда или действие?

Я пихаю Фенна локтем в бок.

– Даже не начинай.

– А что мы тогда делать будем всю ночь? Меня надо развлекать, иначе я самоуничтожусь.

– Ты звучишь как Лоусон, – усмехаюсь я.

Фенн пожимает плечами.

– Мы с ним не такие уж разные.

– Ну нет. У тебя есть совесть.

Мой сводный брат бросает на меня быстрый взгляд.

– А ты в этом уверен?

Ответить я не успеваю, потому что на экране моего телефона вспыхивает сообщение от Слоан.

Слоан: Как там ваша засада?

Печатая быстрое «все нормально» в ответ, я замечаю, как Фенн смотрит на мой телефон. Сначала мне кажется, что он читает мои сообщения, но потом я замечаю его сокрушенный вид.

– Ты пользуешься новым космомобильником, – говорит он.

– А. Да. Точно. – Я обреченно вздыхаю. – Твой отец был прав, тут и правда самый быстрый процессор, что я видел в телефонах.

Фенн горько хмыкает.

– Вот так вот он тебя и покупает.

Между нами повисает тишина, которую нарушает его тяжелый вздох.

– Я не ревную, – сообщает он мне.

Я изумленно смотрю на него.

– Ладно.

– В смысле, мне не жалко, что папа покупает тебе всякое, – поясняет Фенн. Он откидывается назад и вытягивает ноги в грязи, выглядя совершенно равнодушно. – Он так добивается того, чего хочет от тебя. Мне он покупал все эти безбожно дорогие штуки, потому что хотел моего разрешения.

Я хмурюсь.

– Разрешения на что?

– Чтобы я разрешил ему быть плохим отцом. Он хотел, чтобы я об этом не болтал и притворялся, будто мы не чужие люди, словно он не перестал обо мне заботиться, как только мама умерла.

Его монотонный голос и отсутствующее выражение лица говорят больше, чем если бы он сыпал ругательствами. Фенн убил все внутри себя, чтобы стать неуязвимым к любой боли, которую отец может ему причинить. Я его понимаю. Это полезный защитный механизм. Я сам к нему иногда прибегал, пока не осознал, что главный трюк, настоящая защита от любой боли в том, что тебе должно быть просто на все наплевать.

– А от меня он чего хочет? Одобрения, так?

Фенн кивает.

– Хочет тебя покорить. Выглядеть хорошо перед новой женой. Одна проблема – у него никакой выносливости.

Я издаю громкий раздраженный стон.

– Мама бы с этим поспорила.

– Фу. – Он пихает меня. – Я имею в виду, он быстро сдается. Как только отец понимает, что не может добиться того, что ему надо, он сваливает. И больше не пытается. – Фенн пожимает плечами. – В любом случае я просто хотел сказать… не привязывайся к нему. Не хочу, чтобы ты обжегся.

– Я никогда не привязываюсь, – честно говорю я.

– Брехня. Ты тут столько корней пустил, что, считай, врос в землю. Господи, ты даже в команду по плаванию вступил. Признай, бро. Тебе не наплевать. – Он начинает смеяться. – Это даже мило, Сендовер сделал из тебя человека, которому не все равно. Обычно происходит наоборот.

Его смех заразителен. Я хмыкаю сам себе, параллельно пытаясь понять, почему его честная оценка моей трансформации не пугает меня так уж сильно. Он ведь прав. Я изменился. Я пришел сюда одиночкой, твердо настроенным не подпускать никого близко, и вот уже через месяц у меня есть брат, девушка и команда по плаванию.

Может, привязываться не так уж и плохо.

– То, что ты сказал той ночью? Про семью? – неловко начинаю я.

– А что такое?

– Кажется, мне нравится эта мысль.

Я жду, что он снова фыркнет, но вместо этого его голос становится хриплым и немного дрожит.

– Да, мне тоже. – Он делает паузу. – Может, мне было немного одиноко, пока ты не появился.

Мне требуется много усилий, чтобы не ответить каким-нибудь ехидным комментарием. Его признание звучит таким весомым, что первым делом мне хочется разрядить обстановку, но я заставляю себя не шутить над тем, о чем ему явно сложно говорить.

– Я скучаю по маме, знаешь? Не так сильно, как когда я был маленький. Но достаточно. – Он поднимает на меня усталые голубые глаза. – С папой об этом не поговоришь. Гейба нет. – Еще одна пауза. – Так что да, мне нравится, что ты есть.

Мой экран снова вспыхивает, и я физически чувствую, как мы оба с облегчением расслабляемся. Этот разговор стал слишком уж откровенным для нас обоих.

Слоан: Если тебе скучно, просто представь, что я вытворяю