Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

заниматься Африкой и больше - Третьим миром, в частности Латинской Америкой.64 Следует добавить, что новый режим не нравился самим африканским лидерам. Внешне преемник Кота Кристиан Нуччи поддержал дело Третьего мира, создав Carrefour de Developpement, чтобы подчеркнуть многочисленные трудности, с которыми сталкиваются развивающиеся африканские страны. Однако, получив в 1986 году портфель сотрудничества, Мишель Орийяк обнаружил многочисленные бухгалтерские "аномалии". Деньги, предназначенные для Африки, вместо этого ушли в Изер, где были использованы для покупки большого дома Нуччи и оплаты политических услуг - афера, которая в конечном итоге привела его к суду, но была помилована законом об амнистии 1989 года. Невозмутимый Миттеран и его соратники продолжали говорить о возрождении Африки, но в действительности практиковали неоколониализм, мало чем отличавшийся от прежнего. Продолжалась поддержка некоторых особенно жестоких режимов, в частности Омара Бонго в Габоне и Мобуто Сесе Секо, диктатора Заира. Описанный одним из министров как "ходячий банковский баланс в шапке из леопардовой шкуры", коррумпированный Мобуту сумел удержаться у власти до 1997 года во многом благодаря французской помощи.65 Еще более убогой была поддержка, оказанная профранцузскому режиму хуту Ювенала Хабиариманы в бывшей бельгийской колонии Руанда. Когда в 1990 году партизаны из враждующего племени тутси, объединившись в Патриотический фронт Руанды (ПФР), вторглись из соседней Уганды, Франция не замедлила оказать военную поддержку Хабиаримане, хотя утверждалось, что эта поддержка носила исключительно гуманитарный характер. Впоследствии Париж был очень смущен, когда в 1994 году руандийский лидер был убит, скорее всего, французской ракетой, выпущенной солдатом тутси. Это усилило кровавую баню, в которой группы ополченцев хуту, вооруженные мачете и французским оружием и получившие инструкции от национальной радиостанции, устроили резню тутси, убив до 800 000 человек и заслужив в процессе леденящее душу имя геноцидников, хотя следует помнить, что тутси также убивали хуту. Французские войска на местах (и, если уж на то пошло, жалко малое число миротворцев ООН - всего 250 человек в один момент) мало что сделали, чтобы остановить изнасилования, убийства и потоки беженцев, которые устремились в Танзанию. В конечном итоге французская поддержка режима хуту не смогла остановить победу РПФ. Возможно, к счастью для репутации Франции, в Африке остается все меньше неприятных диктаторов, которых нужно поддерживать, а те, кто остался, все больше смотрят на США.

При Миттеране Франция также все больше смотрела на Атлантику, что стало настоящим сдвигом в фокусе французской внешней политики. Как резюмирует Гилдеа, четыре фактора привели к сдвигу во франко-американских отношениях, позволив левым преодолеть по крайней мере некоторые из своих традиционных опасений по поводу американского империализма.66 Во-первых, пишет он, присутствие коммунистов в правительстве заставило Миттерана продемонстрировать "приверженность Франции НАТО", чтобы успокоить США и сделать жизнь "невыносимой" для самого ПКФ. Во-вторых, Советский Союз переживал очередную фазу своей периодической непопулярности среди левых интеллектуалов, которые были потрясены недавними российскими инициативами: вторжением в Афганистан в 1979 году и разгромом продемократического движения "Солидарность" в Польше. Напротив, среди французской молодежи все американское было в тренде. В качестве личных мемуаров автор вспоминает о встрече в 1985 году с большим количеством французских студентов, которые пренебрежительно относились к Маргарет Тэтчер, но при этом были в восторге от Рональда Рейгана. В-третьих, усиление гонки вооружений поставило перед трудным выбором вопрос о ядерном оружии, против которого ранее выступали многие социалисты. Придя к власти, Миттеран увидел, что размещение новых американских ядерных ракет на европейской территории - не французской, это было бы слишком много, - будет способствовать передаче научных ноу-хау и оттолкнет западных немцев от политики нейтрализма. Как уже говорилось в третьей главе, отказ разместить такое оружие на французской земле привел к тому, что во Франции никогда не развивалось движение за мир так, как это произошло в Западной Германии и Великобритании. Во Франции не было бы Гринхэм Коммон; вместо этого антиядерным протестующим пришлось бы объехать полмира, чтобы выразить протест против французских ядерных испытаний в Полинезии, что и стало причиной инцидента с Rainbow Warrior. Когда в 1987 году СССР и США договорились о демонтаже большей части своего ядерного арсенала в Европе, Миттеран был встревожен, опасаясь, что французские ракеты будут списаны на столе переговоров. Наконец, пишет Гильдеа, обострение кризиса в Персидском заливе все больше втягивало Францию в американскую орбиту. Хотя Миттеран традиционно был настроен проарабски, в 1991 году он счел, что у него нет другого выхода, кроме как предоставить французские войска возглавляемой США коалиции, которая собралась, чтобы отменить недавнее вторжение Ирака в Кувейт, хотя эта политика и привела к отставке министра обороны Шевенема. Действительно, всегда существовали пределы того, насколько Франция была готова следовать американской линии, но с окончанием холодной войны Париж все больше понимал, что он больше не может пытаться утверждать независимость от двух сверхдержав и что у него нет другого выбора, кроме как поддержать США. Это не помешало Франции попытаться укрепить оборонные возможности Европейского союза (ЕС), в частности, через Западноевропейский союз (ЗЕС), который, по крайней мере, обеспечил бы некоторую степень независимости от НАТО и Вашингтона. Однако это оказалось нелегким делом.

Именно в отношениях с Брюсселем Миттеран произвел настоящий сдвиг, в результате чего он, как никакой другой французский президент, помог определить судьбу Европы, хотя мало что из этого можно было предвидеть во время его избрания в 1981 году. Тогда его приоритетом была реализация "110 предложений", и многие его сторонники утверждали, что главной заботой должны были стать внутренние реформы. Более того, Миттеран не был известен своим горячим интересом к Европе, хотя, по слухам, он сказал Ролану Дюма, своему новому министру по европейским делам, что "вместе мы выкопаем Европу из грязи".67 Эти высказывания были действительно странными. В своем предыдущем воплощении в качестве политика Четвертой республики Миттеран был озабочен империей, считая, что судьба Франции заключается в обеспечении лидерства в южном Средиземноморье, под которым, как отмечает Коул, он также подразумевал Северную Африку.68 Когда в 1960-70-е годы деколонизация заставила его думать ближе к дому, его представление о европейской интеграции мало чем отличалось от представлений де Голля, Помпиду и Жискара. Как и они, он выступал против того, чтобы открывать двери Сообщества для всех и каждого, особенно для Португалии и Испании, включение которых он в конце концов одобрил только для того, чтобы умиротворить Западную Германию. По его мнению, маленькая Европа - это управляемая Европа. Он также считал, что мантию европейского лидерства естественно несут Париж и Бонн; поведение Маргарет Тэтчер лишь подтвердило его убежденность в том, что Великобритания ослабит институциональные структуры. Не то чтобы он был федералистом.