Корпорация и двадцатый век. История американского делового предпринимательства - Richard N. Langlois;

в гораздо меньшей степени зависящие от внешних рынков капитала, начали накапливать наличные средства внутри компании. 42 Объем наличных средств американских фирм увеличился более чем в два раза с начала 1930-х до середины 1940-х годов. 43 Эти средства были сосредоточены в крупнейших компаниях, что отражало попытку накопить сбережения на случай неопределенности в условиях макроэкономической и политической ситуации. Поскольку в этот период практически не проводились эмиссии акций, а долги погашались, нераспределенная прибыль составляла более 100 процентов финансирования американского корпоративного сектора в целом. 44

Выход из депрессии долгое время понимался в кейнсианских терминах. В последнее время историки экономики стали сходиться в противоположном мнении: мультипликативный эффект кейнсианской фискальной политики на самом деле был ничтожным, а решающим событием, поставившим экономику на путь восстановления, был акт монетарной политики - девальвация доллара Франклином Рузвельтом по отношению к золоту. 45 Дешевеющие доллары стали привлекать золото из-за границы для восстановления экономики. Однако восстановление было медленным и относительно "безработным". Депрессия разрушила большую часть рыночной экономики, особенно в секторе малого бизнеса . Хотя во многих отраслях, таких как автомобилестроение и радиовещание, уже начались потрясения, депрессия ускорила этот процесс.

Александр Филд утверждает, что, особенно в период длительного восстановления после 1933 года, Депрессия была периодом технологического прогресса и роста производительности. 46 Конечно, большая часть этих технологических изменений происходила все больше в пределах крупных интегрированных фирм. В начале двадцатого века инновации в основном осуществлялись индивидуальными предпринимателями, работавшими на процветающем рынке интеллектуальной собственности. Эти изобретатели продавали свои патенты, а иногда и небольшие разработки фирмам, которые могли развивать их идеи. В 1920-х годах значительное число наиболее ценных патентов, принадлежащих крупным компаниям, возникло за пределами их собственных научно-исследовательских лабораторий. Малые предприятия, которые разрабатывали или приобретали технологии, могли воспользоваться хорошо функционирующими рынками ценных бумаг, а также тем, что мы сегодня называем венчурным капиталом. Региональные биржи ценных бумаг были особенно важны для этих небольших фирм. Депрессия значительно усложнила финансирование независимых изобретений, а высокие постоянные расходы на регулирование рынка ценных бумаг в рамках Нового курса в большей степени легли на небольшие местные биржи. Крупные интегрированные фирмы стали доминировать в технологических открытиях не потому, что им было свойственно превосходство внутренних исследований и разработок, а потому, что крупные фирмы с корпоративными лабораториями смогли лучше противостоять депрессии. 47 Депрессия также привела к появлению избыточных мощностей в самих крупных фирмах, и эти предприятия оказались в выгодном положении, чтобы воспользоваться преимуществами диверсификации по мере роста экономики. 48

Финансовая и промышленная политика Нового курса также укрепляла гегемонию крупной интегрированной фирмы. Регулирование банковской деятельности и ценных бумаг было направлено на сдерживание финансовых инноваций, ограничение конкуренции, сегментацию рынков и в целом на поддержание слабости внешних рынков капитала по отношению к внутренним рынкам капитала крупных фирм. США вышли из депрессии с более жестко регулируемым финансовым сектором, чем любая другая развитая страна. 49 Самым большим достижением "Нового курса" в этом отношении, вероятно, стал Закон о холдинговых компаниях коммунального хозяйства 1935 года, который запретил пирамидальную структуру холдинговых компаний в коммунальном хозяйстве. 50 Этот закон был лишь частью согласованной и в конечном итоге успешной атаки на холдинговую компанию, а значит, и на бизнес-группу в целом. 51 Поскольку такая структура становилась все более недоступной, чандлеровская корпорация приобрела еще большее значение в качестве организационной формы для координации крупномасштабного производства.

Особенно в начале своей первой администрации Франклин Рузвельт руководствовался своим знаменитым "мозговым трестом", в который входили Адольф Берле и Рексфорд Гай Тагвелл. Оба они рассматривали Депрессию как реальное, а не монетарное явление: это был крах капитализма. Частное принятие решений закономерно привело к "дисбалансу" в экономике, считали они, который можно исправить только с помощью сознательного отраслевого планирования. 52 Постоянно путая манипулирование реальными относительными ценами с желательностью повышения уровня цен путем инфляции, "Новый курс" при сильной поддержке промышленности приступил к созданию искусственного дефицита во всей экономике в период повсеместных лишений и трудностей. Главным двигателем этих усилий стал Закон о восстановлении национальной промышленности, который наделил широкий спектр промышленных картелей полномочиями правительства по принуждению. Хотя Верховный суд признал этот закон недействительным, вместо него часто принимались отраслевые законы, и к концу 1930-х годов значительные сегменты американской промышленности были заключены в сложный аппарат экономического регулирования, причем некоторые из них, как, например, в железнодорожной и телекоммуникационной отраслях, существовали еще до Нового курса. В некоторых случаях эти регулирующие структуры приносили пользу децентрализованным отраслям, таким как грузоперевозки, но они всегда ограничивали вход и сегментировали рынки по технологическим параметрам таким образом, что это препятствовало инновациям, особенно за пределами ранее существовавших границ.

Тагвелл, как известно, придерживался мнения, что производство в военное время наиболее ярко демонстрирует преимущества сознательного отраслевого планирования. 53 Вскоре США обнаружили, что именно в условиях военного планирования экономика наиболее ощутимо страдает от эндемического дефицита и дисбаланса. Как мы видели, проблемы планирования в первой войне были серьезными и ограничивались лишь краткостью участия страны в этом конфликте. Мобилизация во Второй мировой войне была не только гораздо более масштабной, но и гораздо более централизованной. Особенно на начальном этапе американская мобилизация была организована по функциональному принципу, а не по принципу де-факто М-формы Совета военной промышленности. Отчасти из-за этого сознательного организационного выбора бремя мобилизации для Второй мировой войны легло не на торговые ассоциации, а на крупные интегрированные корпорации, которые, как я уже говорил, приобрели относительную известность во время Депрессии и Нового курса. Однако в рамках крупной корпорации решения о закупках и создании военного потенциала в конечном итоге принимались не под детальным руководством центрального аппарата, а были в значительной степени децентрализованы и передавались подразделениям, которые импровизировали на предпринимательский манер, зачастую добиваясь поразительных результатов. Децентрализация заслуживает значительной похвалы и в создании новых технологий, от пенициллина до бомбардировщика B-29, которые были примерами системных инноваций, осуществляемых посредством совместных исследований и разработки продуктов.

И все же война в целом не была тем чудом инноваций и производительности и не стала источником послевоенного роста производительности, каким ее часто представляют. Филд подсчитал, что общая производительность - показатель того, насколько эффективно экономика использует свои ресурсы, - в действительности снизилась на 1,34 % в обрабатывающей промышленности за период 1941-1948 годов. 54 По его расчетам, в последние два года войны ОФП в обрабатывающей промышленности упал на 6,6 % и 9,2 %. Помимо негативных потрясений в сфере предложения, в частности, потери поставок натурального каучука из Ост-Индии и призыва в армию огромного числа продуктивных рабочих, эти падения производительности отражали поспешную