Сводные. Запретное влечение - Даниэлла Ник

и вскакиваю на ноги, нависая над ней. Меня просто на мелкие частички разрывает от ее заявлений. – Если ты будешь препятствовать мне видеться с ребенком, мы будем устанавливать мое право через суд. И встречаться с ним на моей территории. Уверен, что ты не хочешь отпускать ребенка в мой дом!

– Об этом не может быть и речи! – вскрикивает она, поднимаясь со стула. – Он еще слишком маленький! И тебя совершенно не знает!

– Когда ты ему скажешь, что я его отец?

– Он и не понимает ничего, ему два и три всего!

– Пусть привыкает понемногу. И ты тоже!

Чувствую, что не сдерживаюсь, и слегка поднимаю голос, на который тут же прибегает перепуганный Савелий.

– Мам? – тревожно вопрошает он.

– Все хорошо, малыш! – тут же расплывается в улыбке его мать, прожигая меня насквозь своими красивыми глазами. От нее исходят волны ненависти и пренебрежения. – Мы прощались просто, Слава уже уходит.

– Я приду завтра, Савик! Будем с тобой играть, договорились?

– Да! – доверчиво кивает сын на прощание.

– Завтра нас вечером не будет! – заявляет Санталова, двигаясь с ребенком на руках за мной к выходу. – Забегая вперед, послезавтра тоже!

– И где же вы будете? – хмыкаю я, натягивая ботинки.

– Завтра у Златы день рождения, а послезавтра у нас дела! – нехотя сообщает она.

– Скинешь мне адрес, я вас заберу.

– Чего? Заберешь? Да тут пешком быстрее, на коляске десять минут. У тебя наверняка много работы.

– Я заберу, Соня. Сказал же! – твердо произношу я, пытаясь вдолбить каждое слово в ее голову. – И со своей работой разберусь самостоятельно. Телефон не отключай, я позвоню. Сынок, до завтра!

Клюю его в щеку и машу на прощание рукой, спиной чувствуя, как его мать испытывает облегчение от моего ухода.

Пока прогреваю машину, анализирую происходящее. Меня тянет сюда как магнитом, а неожиданное появление сына в моей жизни не выходит из головы. Нам придется наладить общение с его матерью, хочет она этого или нет. Пока она смертельно обижена, от нее фонит обидой и болью. Пожалуй, именно сегодня, я почувствовал это особенно остро. Имеет право. Молодая восемнадцатилетняя девочка оказалась совершенно одна в сложной ситуации. Я от нее отмахнулся, мать выставила из дома, ладно Женька оказался вменяемым и не бросил родную дочь, оказав ей всяческую поддержку.

Сколько духа надо иметь, чтобы молчать и даже ни разу не позвонить мне? Ведь у нее был мой номер, но она хладнокровно вычеркнула меня из своей жизни, предпочитая справляться в одиночку.

Вспоминаю наши новогодние каникулы, как она горела, стонала и таяла в моих руках. Красивая и соблазнительная, готовая на все. Любила меня лет с двенадцати, дневник вела, плакала, наверное.

Отчего-то больше злости на нее у меня не осталось, только ощущение, что я – полное дерьмо. И мне это пиздец как не нравится.

Лежащий на консоли телефон вибрирует, на экране панели высвечивается имя жены.

– Славик, ты долго еще? – обеспокоенно интересуется она.

– Еду! – коротко отвечаю и обиваюсь.

Добираюсь до дома буквально за пятнадцать минут и открываю дверь. Она встречает меня в прихожей с заплаканными глазами. Боже, дай мне сил!

– Привет! – тихо здороваюсь, сканирую внешний вид. Она явно была в мастерской. На ней надет фартук, заляпанный красками, а на ногах синие носки. Она всегда работает в них дома. Говорит, что синий цвет ее вдохновляет.

– Привет, любимый! – тянется меня поцеловать, обдавая запахом краски.

– Ты работаешь?

– Да. Немного решила отвлечься! – щебечет она, незаметно принюхиваясь ко мне.

– Рисуешь?

– Пишу! – расплывается в улыбке. Смешная такая, что она пыталась унюхать? Запах Сони, которая от меня бежит как черт от ладана? – Работаю гуашью.

О, этот художественный вынос мозга. Еще в первые дни нашего знакомства мне было подробно разъяснено, что рисуют рисунок при помощи пера, ручек карандаша, акварели, а вот пишут картину – гуашью или маслом. А я все равно путаюсь.

– Голодный? Как раз недавно доставку привезли. Я заказала для тебя отбивную и салат капустный.

– Да, – киваю. – Голодный, ужас!

– Хм, не накормили тебя? Удивительно. Катя постоянно восхищалась тем, какая Софья хозяйственная. Тем самым, бросая камень в мой огород.

Блядь. Вот как с ней разговаривать? Сказал бы, что накормили, тоже была бы недовольна.

– Ты ошибаешься насчет мамы, Нина. Она тебя очень сильно любит! – сняв куртку, двигаюсь в сторону ванной, а она отправляется в кухню.

Квартира, в которой мы живем – съемная. Наша еще строится и будет сдана ближе к лету. Большая, сто пятьдесят метров, в ней запланирована мастерская с панорамными окнами, чтобы Нине было больше света и пространства для вдохновения. Для детской я уже прикинул расположение комнаты.

Ужинаем молча, передо мной – резиновое мясо в одноразовом контейнере, которое жена даже не удосужилась переложить в тарелку, а она поглощает салат из пекинской капусты и еще какой-то зелени, художественно выложенном на красивом блюде. Что ж, окей. Видимо, не заслужил.

Глава 62. Слава

– Как все прошло? – нарушает тишину жена, хрумкая шпинатом.

– Нормально! Поиграл с сыном и поехал домой.

– А с ней разговаривал?

– Немного.

– И что?

– Она не в восторге от того, что я появился в их жизни.

– Зато от денег, наверное, в восторге, которые ты из нашего бюджета выделил, правда? – срывается она.

– Нина, не начинай, пожалуйста!

У меня нервы ни к черту стали совершенно, потому что я со всей дури швыряю вилку в раковину и делаю то, что хотел три минуты назад – выкидываю в мусорное ведро свой отвратительный ужин. Невольно вспоминаю тающее во рту мясо, приготовленное Софьей, и еще гаже становится.

Бюджет у нас общий, Нина права. Но до недавнего времени она практически не работала, полностью находясь на моем обеспечении. Давала частные уроки для детей, один-два в неделю, и рисовала для себя иллюстрации к детским книжкам. В мои дела не вмешивалась и в успех не верила, а зря. Талдычила про фирму своего отца бесконечно. Только в Москве она подключилась к нашему бизнесу и начала что-то изображать.

– Что не начинать? Ты каждый месяц сейчас будешь ее содержать? Папа перекрестился, скинул доченьку на очередного простофилю? Пусть идет работать, в конце концов, а не на нашей шее сидит. Привыкла ничего не делать!

Я ушам своим не верю. Это говорит моя Нина? Девушка с внешностью ангела и высоким интеллектом? Превосходным образованием и чувством прекрасного?

– Ты не доедаешь, или что? – рявкаю я, от злости того и гляди пар из ушей повалит. – Тебе денег недостаточно? У тебя хуевая машина, одежда,