Лето - Владимир Геннадьевич Поселягин

сделал упоры для ног и поднялся из воды. Я был почти в центре крейсера, но ближе к носу. Дальше стал кусками убирать броню в хранилище, там сто десять килограмм свободного, сразу скидывая в воду. Хорошо по этой группе действовало затемнение. Никто ничего не видел. Как проделал отверстие, скользнул в помещение.

Оп-па, арсенал. Нет, не снаряды, и винтовок нет, в небольшом помещении ящики с патронами были. Пригодятся, два ящика прибрал. Тут же оделся в чёрную морскую форму, и дальше скользнул к выходу, открыв дверь своим способом, двинул к носу. Мне нужен носовой пороховой погреб. Где он знал примерно, куду искать. И ведь нашёл, там три японца возились, как я понял, маркировали зачем-то снаряды. И чего не спят? Видимо, чтобы матросов занять и не слонялись без дела, быстро атаковал, убрав двоих в хранилище, а одного ножом, места для него не было. Да и этих достал сразу. Медлить не стал, до рассвета час, так что достал один ящик, рассчитал длину горения три минуты, поджёг, спички есть, два коробка на лавке купил, и запер дверь, стремглав рванув к проделанному отверстию. Сбив с ног по пути двух матросов, те что-то несли в руках, ну и рыбкой выпрыгнул в воду, посильнее оттолкнувшись, чтобы не затянуло под корабль, стал быстро грести прочь. А корабль уходил. Тут и произошёл подрыв, я нырнул, чтобы не оглушило. Да так рвануло, даже ослепило. Уверен, отец на берегу сейчас, напряжённо ждёт, всматриваясь в горизонт. Я сдавал экзамен на звание настоящего мужчины. Я минуту побултыхался в воде, не особо и оглушило, ждал, когда точки в глазах прекратят мелькать, поглядывая, чтобы кто не подмял меня, миноносцы носились, крейсера. Прожекторами так и работали. Я нырял, чтобы не увидели, если мимо такой столб света проносился. Заметив, что тот второй толстяк встал, светя во все стороны прожекторами, подумал, и поплыл к месту гибели первого толстяка. Тут не так и далеко, метров четыреста. Там спасением занимались, шлюпки спустив. А почему бы и нет? Есть шанс второго прихватить для ровного счёта. Вскоре и меня подняли в шлюпку. Специально подбирал которую с толстяка спустили.

Играл я контуженного, даже говорить не мог, мычал, так что мне зачем-то перевязали голову, и дальше погребли вокруг места гибели толстяка. Интересно, что за корабль был? Кстати, удивлён, те в светлых матросских робах, а на мой чёрный не обращали внимания. Я понял почему, когда меня в сетке, с помощью талей, подняли на борт второго толстяка, там несколько человек были в схожей форме, на палубе бегали. Это не кочегары случайно? Кто-то из команды схожую носил, а кто, я не понял. Меня же на носилки и через переходы в лазарет. Там пришлось убрать медика в хранилище, сразу достав, сделал запас лекарств и перевязочных, раз есть такая возможность, и сменив форму на японскую, я такой же тщедушный, как и они, с медика подошла, и быстро поспешил вниз, к носовому снарядному погребу. В большинстве команда на верху, искали возможных выживших, пару раз матросов встретил, пришлось ликвидировать, но и только. Вот и снарядный погреб, даже охраны нет. Кстати, не заметил, чтобы кто-то выжил из взорванного корабля, нашли видимо только меня. Я немного освободил хранилище, чтобы кусками убирая металл, открыть закрытую дверь. Потом вернул обратно. Ну и ящик уложив на снаряды, зажёг шнур, также три минуты, и побежал наверх. Галопом. По лестницам мигом на палубу, и подскочив к леерам, не обращая внимания на многочисленных свидетелей, мощным толчком оттолкнувшись, войдя в воду правильно, корабль стоял, можно, и под водой поплыл прочь. А в голове набатом шёл отсчёт. Вынырнув, жадно хватая воздух, я быстро загребая поплыл дальше, под крики японцев с борта толстяка. Надо как можно дальше удалится. Тут я нырнул, и поглубже, продолжая работать руками и ногами. По идее уже время подошло. Стало светло, кто-то тут у меня шарил прожекторами по поверхности. Вот тут и проснулся новый вулкан.

Меня даже под водой ошеломило, не контузило, вода помогла, но тряхнуло серьёзно. Так что я плыл дальше. В голове молоточки стучали, нехватка воздуха ощущалась, вокруг падали детали разрушенного корабля, как бы меня чем не прибило, но я был в порядке. Вынырнув, быстро и жадно продышался, и снова нырнул, продолжая плыть прочь. Кстати, от корабля уже корма осталась, что стремительно погружалась. Хана второму толстяку. Что меня удивило, рядом у тонущей кормы покачивался изувеченный корпус миноносца, с которого снесло всё, два пожара на нём. Взрыв ещё и его изувечил. Любопытно. Я на это не рассчитывал. Снова вынырнув, у места гибели второго корабля суета, прожекторами светили, примитив рядом чьё-то тело, я подплыл, оно слабо шевелилось, перевернул, дал выкашляться, и взяв в захват за шею, на спине, удерживая японца, мне свидетель нужен, погрёб прочь, одной рукой и ногами. Лодку доставать рано, японцы рядом. Когда по нашему месту проходили прожекторами, я зажимал пленнику рот и нырял с ним, столб света уходил, и выныривал, трижды так делал. Японец не мешал, без сознания был. Видать с крейсера взрывом сюда закинуло. А вода ничего, вполне тёплая. Так по-тихому и уходил. Японцы же, добив свой миноносец торпедой, собрав всех, кого нашли на воде, быстро уходили. Так что я достал лодку, забравшись, и японца с трудом затащил, мелкий, а тяжёлый. Первым делом парус поставил, и закрепил рулевое весло, дальше положил японца на бок, пока лодка скакала по волнам в сторону Порт-Артура, и связал руки. Бечёвка есть, отрезал два куска. Кисти рук и на локтях, пусть лежит. Тот живой, дышал тяжело. Не офицер, матрос. Сам стянул мокрую одежду, выжал, повесив на натянутом канате, пока доплыву, высохнет на ветру. Сам же в своё переоделся, гимназиста. Вот так и возвращался, рассвело до того, как ко входу на рейд подошёл.

Кстати, пропустили свободно, хотя видно, что на кораблях суета, видимо засекли взрывы. А правил к берегу, где небольшая толпа была. О, и Кондратенко там с отцом. Хм, а матушка что там делает? Неужели рассказали? Два солдата вошли в воду, закатав штанины, и приняв лодку, подвели к берегу. Я уже спустил парус. Сам спрыгнул на берег, пока те пленным занимались. Генералу доложится не успел. Матушка фурией налетела. От звонких оплеух я не уворачивался, заслужил. Та в рёв, целоваться полезла. Истерика у женщины, отец с трудом её успокаивал, нужно потерпеть. Хорошо сестриц нет. Чую матушка и генералу нервы потерпела, она могла.