Глубокая утопия. Жизнь и смысл в решенном мире - Ник Бостром

после дефицита. И обычно разработчики утопий управления и культуры предполагают, что общество, организованное в соответствии с их предписаниями, также достигнет определенной степени экономического изобилия.

Не стоит слишком строго подходить к этим определениям. Я имею в виду, что гармонично ли наше управление и наша культура, справедлива ли она и способствует ли процветанию - это вопрос степени, как и рогокопийный характер нашего общества. В понятии экономического изобилия также присутствует двусмысленность: какие именно виды товаров и возможностей являются "экономическими"? Есть много вещей, которые нельзя купить даже за бесконечные деньги - например, потому что их еще не изобрели. Но для наших целей будет достаточно сказать, что утопия после дефицита - это такая утопия, в которой легко удовлетворить основные материальные потребности каждого человека в традиционном понимании - еда, жилье, транспорт и т. д. Сюда же можно добавить школы, больницы и другие подобные услуги.

И тогда мы сможем заметить, что в развитых странах мы уже проделали большой путь к реализации этого типа изобилия - скажем, более чем на полпути к утопии после дефицита. В этой оценке, очевидно, не учтены наши братья и сестры-животные, для подавляющего большинства которых ситуация все еще остается самой тяжелой и срочно нуждается в улучшении.

В этих лекциях мы выходим за рамки постнехватки и говорим о том, что можно назвать утопией после работы. Это видение общества, которое достигло полной автоматизации и тем самым устранило необходимость в человеческом труде. И снова мы позволим себе несколько расплывчатое определение - мы можем считать общество с преобладанием досуга утопией (или антиутопией) после труда, даже если какое-то скромное количество экономической работы все еще должно выполняться вручную.

Скажем ли мы, что богатые страны находятся примерно между третью и половиной пути к обществу досуга? У нас длинное детство и пенсия, а также выходные и праздники. Если и когда мы придем к 15-часовой рабочей неделе Кейнса, то, возможно, мы будем на восемьдесят процентов на этом пути.

Не следует думать, что утопии традиционного управления и культуры обязательно "более реалистичны", чем утопии пост-ущерба или пост-работы. Что является реалистичным, зависит от контекста. Если мы рассматриваем состояние технологической зрелости, то нереалистичным может быть предположение, что человеческий труд по-прежнему будет востребован.

Я иду дальше и утверждаю, что, когда мы заглядываем в будущее, любая возможность, которая не является радикальной, не является реалистичной.

Проблема предназначения пересмотрена

Вы помните из первой лекции, как Билл Гейтс беспокоился о том, где мы найдем цель в будущем:

"Проблема цели. Предположим, что мы сохраняем контроль. Что, если бы мы решили такие крупные проблемы, как голод и болезни, а мир продолжал бы становиться все более мирным: Какая цель была бы тогда у людей? Какие задачи нас бы вдохновляли на решение? В этой версии будущего нас больше всего беспокоит не нападение восставших роботов, а отсутствие цели".

Если рассматривать проблему как задачу заполнения часов в безработном мире, то решением будет развитие культуры досуга; и я дал несколько предложений, как это можно сделать. Мы должны сделать акцент на удовольствии и признании, а не на пользе и эффективности. Это будет значительный переход, но я не вижу причин считать его неосуществимым.

Естественно было бы распространить это предположение с индивидуального на общественный масштаб. Сегодняшние общества могут ставить перед собой такие цели, как чистый воздух, хорошие школы, качественное здравоохранение, адекватные пенсии, эффективная транспортная система и так далее. После достижения этих целей амбиции могут быть направлены в более культурное русло: скажем, создать общество, где люди заботятся друг о друге, где признаются и отмечаются индивидуальные различия, где множество людей собираются вместе, чтобы создавать большие события, где обычаи постоянно совершенствуются, чтобы сделать повседневное взаимодействие более осмысленным и полноценным, и где постоянно возобновляются усилия по углублению и расширению общественного дискурса об искусстве, религии, этике, литературе, СМИ, технологиях, политике, науке, истории и философии. И так далее, и тому подобное. Опять же, значительный переход - но, на самом деле, скорее возможность, чем проблема.

Можно подумать, что по мере того, как наши проблемы становятся все более мелкими, все более узкоспециальными и все меньше касаются жизни и смерти, их способность вызывать страсть и вовлеченность снижается. Но это не совсем так. Больше людей вскакивают со своих мест, когда их футбольная команда забивает гол, чем когда международное агентство публикует отчет о том, что в этом году от предотвратимых заболеваний умерло на сто тысяч детей меньше, чем в прошлом.

(Мы считаем это совершенно нормальным, но интересно, если бы мы могли посмотреть на себя глазами ангелов, не распознали бы мы в этой модели возбуждения и безразличия нечто совершенно извращенное - искаженные чувства морального дегенерата? Не является ли это в скрытой форме своего рода эмоциональным "средним пальцем" по отношению к страданиям и отчаянию других живых существ?)

Стоит отметить, что в некоторых отношениях утопия досуга была бы ближе к естественному состоянию человека, чем наш нынешний мир. Я не думаю, что быть разбуженным будильником и сидеть за столом, обрабатывая бумаги для страхового агентства или другой бюрократической громадины, - это естественно. Некоторые исследователи предполагают, что у наших предков из каменного века было много свободного времени, что они могли работать не более четырех часов в день. Я несколько скептически отношусь к этой цифре, но, скорее всего, верно то, что в тех примитивных обществах граница между работой и отдыхом не была проведена так четко. Когда инстинкты людей хорошо согласованы с окружающей средой, возможно, они в основном просто делают то, что им хочется в данный момент, и это совпадает с тем, что полезно. Мы же, Homo cubiculi, напротив, должны полагаться на самодисциплину и структурированные стимулы, чтобы заставить себя выполнять требуемую работу.

Итак, если долапсарианское состояние преимущественно спонтанной активности было нашим уделом на протяжении 98 % нашей эволюционной истории (или даже больше, если считать наших человекообразных предков), то можно сказать, что достижение общества досуга в некоторых важных аспектах будет представлять собой возвращение к нашим корням. Может быть, немного переборщив, если мы перейдем в мир, где вообще не будет работы. Но в достаточной степени близко к нашему естественному и изначальному состоянию - и при этом со всеми благами высокотехнологичной цивилизации, от кондиционеров до широкополосной связи, от кинотеатров до стоматологии и электроплит... и до миллиардов других чудес и прелестей, которые еще только предстоит придумать.

Но все, что я сказал до этого момента, - пролегомены. Простое прочищение горла, если