Спасти своего врага - Анна Жнец

Наконец Альву удалось связать ее ноги. Настал черед рук. Половина дела была сделана.

Руки Хель лежали на боку той самой злополучной сумки с оторванным ремешком. Эту сумку его спутница берегла как зеницу ока, и Альв боялся, что кирнари очнется, едва он попробует снять ее ладони с драгоценной ноши. Собираясь с духом, он протяжно вздохнул. Потом с замиранием сердца взял Хель за руку.

Ее пульс бился под подушечками его пальцев, кожа казалась нежной и бархатистой, и на несколько мгновений Альв застыл, наслаждаясь этим прикосновением и совершенно позабыв, что хотел сделать. Внутри разливалось странное томление, причин которого он не понимал.

Вдруг Хель пошевелилась во сне, напомнив ему, что мешкать нельзя. Альв стряхнул оцепенение и решительно обмотал ее запястья веревкой, образовав некое подобие наручей. Когда он закончил, его рубашка на спине и под мышками была влажной насквозь.

Пришло время разбудить кирнари для серьезного разговора.

Разумеется, темный паразит, засевший в ней, станет всячески противиться тому, чтобы его жертва узнала правду, но Хель связана, а значит, не сбежит от Альва и его нежеланных речей, не нападет на него с ножом или магическим артефактом, чтобы заткнуть навеки. Хочет или нет, она выслушает все, что он ей скажет.

Альв потряс свою спутницу за плечо. Та встрепенулась и захлопала глазами, еще мутными после сна, будто затянутыми серой дымкой. Через пару секунд ее взгляд сфокусировался на принце.

— Уже утро?

Хель дернула руками и нахмурилась: что-то мешало ее движениям. Вскоре она поняла, что связана.

— Какого демона?! Ты что творишь?! Совсем с ума сошел?!

Пытаясь избавиться от своих пут, кирнари потянулась пальцами связанных рук к веревке на ногах и завалилась на бок. Сумка упала с ее колен на пол.

— Зачем? Почему? Это что, месть? — она дергала и дергала за тугой веревочный узел в районе щиколоток, но только ломала о него ногти. — Освободи меня немедленно!

— Пожалуйста, успокойся. Я просто хочу с тобой поговорить.

На миг девушка затихла, видимо, пораженная его словами, затем истерически хохотнула.

— Что за чушь! Поговорить? И поэтому связал?

— Это для твоей безопасности. Для твоей и… моей, — последнее слово он произнес неохотно.

В ответ благовоспитанная кирнари Андера открыла рот и разразилась потоком настолько отборной брани, что уши завяли бы даже у самого бывалого воина человеческой армии. Что уж говорить про утонченных эльфийских принцев. У Альва глаза полезли на лоб, а лицо до самых корней волос залила жаркая краска. С кем его только ни сравнили за эти пять минут. Каких только срамных болезней ему ни пожелали. Его словарь иноземных ругательств пополнился новыми сочными эпитетами и выражениями.

Но одними проклятиями и оскорблениями Хель не ограничилась. Извернувшись, она ударила своего обидчика связанными ногами в живот. Альв, который в этот момент, сидел перед ней на коленях, от боли выпучил глаза и распахнул рот с глухим звуком: «Угх».

— Освободи меня! — кричала Хель, заглушая раскаты грома.

От второй попытки его лягнуть эльф предусмотрительно увернулся.

— Боги, да успокойся ты, прошу! — воскликнул он, пытаясь отдышаться. Подобной прыти от миниатюрной человеческой девушки Альв не ожидал, тем более было очевидно, что никакая темная сущность в этот конкретный момент ею не управляет. Хель такая воинственная сама по себе.

— Отпусти меня!

— Пожалуйста, выслушай меня.

— Сначала развяжи!

— Сначала послушай, что я хочу сказать. Это очень важно.

Хель сверкнула глазами из-под завесы растрепанных волос и выплюнула в гневе:

— Хорошо. Говори.

С чувством облегчения от того, что она готова его выслушать, Альв помог ей, пыхтящей от злости, снова сесть и привалиться спиной к стене. Вся красная, Хель буравила его ненавидящим взглядом исподлобья.

Глава 30

Мысль о том, что сделал этот эльф, приводила меня в бешенство. Я готова была лопнуть от злости. И в то же время меня мучил вопрос: «Как? Как у него получилось меня связать? Как смог он обойти запрет на причинение вреда госпоже, если на шее у него до сих пор чернеет кленовый лист рабской метки?»

Присмотревшись, я с удивлением обнаружила, что контуры листа побледнели, стали не черными, а серыми. Но ведь не исчезли совсем — значит, магия клейма должна работать.

«А может, дело в намерениях? — мелькнула в голове неожиданная мысль, которая, в отличие от многих других моих мыслей, не показалась мне чужеродной. — Он смог приблизиться ко мне спящей и связать, потому что преследовал благую цель. Хотел не навредить, а помочь. Возможно, я в самом деле нуждаюсь в помощи. В последнее время со мной творится что-то странное. Я словно схожу с ума. Эти постоянные головные боли, провалы в памяти, непонимание собственных поступков…»

«Глупости! Он обнаглевший постельный раб, который за свою выходку заслуживает смерти!»

В мои рассуждения вклинился голос с совсем другой интонацией. В глубине души я ощущала его неправильность, его чужую, насильственную природу. Когда он приходил, я начинала мерзнуть, меня охватывал озноб, словно в уютный домик моего сознания врывался сквозняк.

Этот голос маскировался под мой собственный, но был непрошенным гостем, и отмахнуться от него не получалось — он вынуждал себя слушать.

«Не верь ему! Он обездвижил тебя, чтобы изнасиловать. Хочет отомстить за свои унижения в плену. Ты ведь сделала его своим постельным рабом, а теперь он получил шанс поквитаться. Надо любой ценой освободиться от веревок и убить его. Продолжать путь вместе с ним слишком опасно. Он — угроза».

Чем дольше я жила с этим голосом в голове, тем больше у меня получалось сопротивляться его влиянию и тем чаще случались моменты просветления, когда на короткое время я понимала: что-то со мной не так. С некоторых пор я ставила под сомнения слова, нашептанные чужаком в моем разуме. Я перестала верить ему безоговорочно.

«Если бы намерения Альва были дурными, метка на шее не позволила бы ему сделать то, что он сделал. Но у него получилось меня связать, а значит, магия рабского клейма не увидела угрозы».

Эта мысль была настолько логичной, что даже голос, несущий зябкую дрожь, не решился возразить. В нем прорезались истерические нотки. Теперь он звучал, как голос спорщика, у которого закончились доводы.

«Ты — хозяйка, а он раб! Прикажи ему тебя освободить, и метка