Наше восточное наследие - Уильям Джеймс Дюрант

В начале было слово, ибо с ним человек стал человеком. Без этих странных звуков, называемых обычными существительными, мысль ограничивалась отдельными объектами или переживаниями, которые сенсорно - по большей части зрительно - вспоминались или воспринимались; предположительно она не могла думать ни о классах, отличных от отдельных вещей, ни о качествах, отличных от объектов, ни об объектах, отличных от их качеств. Без слов, как названий классов, можно было бы думать об этом человеке, или о том человеке, или о том человеке; но нельзя было думать о человеке, потому что глаз видит не человека, а только людей, не классы, а отдельные вещи. Начало человечеству было положено, когда какой-то урод или чудак, наполовину животное, наполовину человек, сидя на корточках в пещере или на дереве, ломал себе голову, изобретая первое общее существительное, первый звуковой знак, обозначающий группу подобных предметов: дом, обозначающий все дома, человек, обозначающий всех людей, свет, обозначающий каждый свет, когда-либо сиявший на суше или на море. С этого момента умственное развитие расы вышло на новую и бесконечную дорогу. Ведь слова для мысли - это то же, что инструменты для работы; продукт в значительной степени зависит от роста инструментов.1

Поскольку все происхождение - это догадки, а de fontibus non disputandum - не спорный вопрос, воображение может свободно играть, представляя себе зарождение речи. Возможно, первой формой языка, который можно определить как общение с помощью знаков, был любовный призыв одного животного к другому. В этом смысле джунгли, леса и прерии живут речью. Крики предупреждения или ужаса, призыв матери к выводку, кудахтанье и гогот эйфорического или репродуктивного экстаза, перекрикивания с дерева на дерево - все это свидетельствует о напряженной подготовке животного царства к восприятию величественной речи человека. Дикая девочка, найденная среди животных в лесу близ Шалона (Франция), не имела иной речи, кроме жуткого визга и воя. Эти живые звуки леса кажутся бессмысленными нашему провинциальному уху; мы подобны философскому пуделю Рике, который говорит о М. Бержере: "Все, что произносит мой голос, что-то значит; но из уст моего хозяина исходит много глупостей". Уитмен и Крейг обнаружили странную корреляцию между действиями и восклицаниями голубей; Дюпон научился различать двенадцать специфических звуков, используемых птицами и голубями, пятнадцать - собаками и двадцать два - рогатым скотом; Гарнер обнаружил, что обезьяны ведут свои бесконечные пересуды, используя не менее двадцати различных звуков, плюс репертуар жестов; и от этих скромных словарей несколько шагов ведут нас к тремстам словам, которых достаточно некоторым непритязательным людям.2

Жест кажется первичным, а речь вторичной при передаче мысли; и когда речь не работает, жест снова выходит на первый план. Среди североамериканских индейцев, у которых было бесчисленное множество диалектов, супружеские пары часто происходили из разных племен и поддерживали связь и согласие скорее жестами, чем речью; одна пара, известная Льюису Моргану, использовала молчаливые знаки в течение трех лет. В некоторых индейских языках жесты занимали столь значительное место, что арапахо, как и некоторые современные народы, с трудом могли разговаривать в темноте.3 Возможно, первыми человеческими словами были междометия, выражающие эмоции, как у животных; затем демонстративные слова, сопровождающие жесты, указывающие направление; и подражательные звуки, которые со временем стали названиями предметов или действий, которые они имитировали. Даже спустя неопределенные тысячелетия языковых изменений и осложнений каждый язык по-прежнему содержит сотни звукоподражательных слов - рев, шум, ропот, дрожь, хихиканье, стон, шипение, гул, гогот и т. д.* У племени текуна из древней Бразилии был совершенный глагол для чихания: хайтшу.5 Из таких начал, возможно, и возникли корневые слова каждого языка. Ренан свел все древнееврейские слова к пятистам корням, а Скит - почти все европейские слова к четыремстам корням.†

Языки природных народов не обязательно примитивны в каком-либо смысле: многие из них просты по лексике и структуре, но некоторые из них так же сложны и многословны, как наш собственный, и более высокоорганизованны, чем китайский.7 Однако почти все примитивные языки ограничивают себя чувственными и конкретными понятиями и одинаково бедны общими или абстрактными терминами. Так, у австралийских аборигенов есть название для хвоста собаки, другое название для хвоста коровы, но у них нет названия для хвоста в целом.8 У тасманийцев были отдельные названия для конкретных деревьев, но не было общего названия для дерева; у индейцев чокто были названия для черного дуба, белого дуба и красного дуба, но не было названия для дуба, тем более для дерева. Несомненно, прошло много поколений, прежде чем имя собственное превратилось в общее существительное. Во многих племенах нет отдельных слов для обозначения цвета в отличие от окрашенного предмета; нет слов для таких абстракций, как тон, пол, вид, пространство, дух, инстинкт, разум, количество, надежда, страх, материя, сознание и т. д.9 Такие абстрактные термины, кажется, растут во взаимной связи причины и следствия с развитием мысли; они становятся инструментами тонкости и символами цивилизации.

Несущие людям столько даров, слова казались им божественным благом и святыней; они стали предметом магических формул, наиболее почитаемых, когда они наиболее бессмысленны; и они до сих пор остаются священными в мистериях, где, например, Слово становится плотью. Они способствовали не только более ясному мышлению, но и лучшей социальной организации; они скрепили поколения ментально, обеспечив лучшую среду для образования и передачи знаний и искусств; они создали новый орган коммуникации, с помощью которого одна доктрина или вера могла сформировать народ в однородное единство. Они открыли новые дороги для транспортировки и движения идей, безмерно ускорили темп и расширили диапазон и содержание жизни. Равнялось ли какое-либо другое изобретение по силе и славе с обычным существительным?

Наряду с расширением мышления величайшим из этих даров речи было образование. Цивилизация - это накопление, сокровищница искусств и мудрости, манер и нравов, из которой человек в своем развитии черпает пищу для своей умственной жизни; без этого периодического пополнения расового наследия каждым поколением цивилизация умерла бы внезапной смертью. Своей жизнью она обязана образованию.

У первобытных народов образование не имело особых изысков; для них, как и для животных, оно сводилось к передаче навыков и воспитанию характера; это была полезная связь ученика с мастером в освоении жизненных навыков. Такое прямое и практическое обучение способствовало быстрому росту первобытного ребенка. В племенах омаха мальчик в десять лет уже научился почти всем искусствам своего отца и был готов к жизни; среди алеутов мальчик в десять лет часто создавал собственное хозяйство, а иногда брал жену; в Нигерии дети шести-восьми лет покидали родительский дом, строили хижину и обеспечивали