Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

было правильно для него. Проблема заключалась в том, что то, что было правильно для него, неизменно побеждало. Хотя я думаю, что он знал, что мы должны сделать что-то подобное, он никогда не был готов. Этот момент окончательно обнажил его, потому что до этого момента он говорил: "Я бы оценил это" или "Я не против, но французы никогда с этим не смирятся, а британцы не смирятся". Итак, мы отправились на эту встречу, и все, за исключением Верея, который вел себя на ней очень тихо, сказали: "Отлично". Теперь Мишелю пришлось фактически выйти из шкафа и сказать: "Ладно, дело во мне. Дело не в англичанах. Дело не во французах. Дело во мне". Один из старших партнеров добавил, что, по его мнению, Мишель не хотел, чтобы у Стива было еще хоть немного власти. "Вот почему он позвонил Бруно, - сказал он.

Другой партнер недоверчиво вспоминал: "Мишель продиктовал факс Бруно, а Бруно его отправил. Он даже не отрицает этого. И это в корне погубило сделку". Дэймон Меццакаппа, близкий соратник Стива, вспоминал, как они со Стивом были взволнованы после парижской встречи. Меццакаппа, который уже сообщил нескольким людям, что подумывает об уходе из фирмы, сказал Стиву, что изменит курс и останется работать под руководством Стива. "Мы были в восторге, потому что я думаю, что мы могли бы объединить фирмы и управлять ими очень эффективно", - сказал он. "Потенциал был просто огромен". Но после того как он узнал о звонке Роджера, "все развалилось, и это был конец".

В свою очередь, Верей был не слишком рад такому повороту событий в пятницу утром в Париже. Он был не менее амбициозен, чем Стив. Он возглавлял Lazard Brothers почти десять лет и помог возродить компанию, наняв ряд талантливых банкиров и подстегнув их к большим достижениям. Ему платили не так хорошо, как Стиву - отчасти из-за того, что в Лондоне в 1996 году зарплата была вдвое меньше, чем в Нью-Йорке, Верей получал 3,5 миллиона долларов, тогда как Стив - около 9 миллионов долларов, - но он любил консультировать руководителей компаний. Он до сих пор с гордостью вспоминает тот день, когда в октябре 1997 года газета New York Times сообщила, что Lazard Brothers участвовала в пяти из шести крупных слияний, объявленных в Европе в тот день. Верей и Стив были, по словам Стива, "дружескими соперниками". Откровенно говоря, Верей тоже хотел получить должность генерального директора Lazard, хотя и не был заинтересован в переезде в Нью-Йорк, где фирма находилась со времен Второй мировой войны. Он питал слабую надежду, что Мишель рассмотрит возможность позволить ему управлять фирмой из Лондона. Верей с некоторым презрением относился к американоцентричному мышлению Стива, его явному незнанию истории фирмы и непониманию внешних сил, вращающихся вокруг двух европейских домов.

В Лондоне Pearson, британский издательский конгломерат, рассматривал возможность продажи своей доли в Lazard по крайней мере с тех пор, как техасец Марджори Скардино стал генеральным директором в январе 1997 года. Слухи вновь разгорелись в мае 1998 года, после того как Pearson приобрел за 4,6 миллиарда долларов образовательный издательский бизнес Simon & Schuster. Разговоры между Мишелем и Скардино о продаже уже шли полным ходом к ноябрьской встрече в Париже в 1998 году. Верей, который входил в совет директоров Pearson, считал, что Стив не учел, как Скардино отреагирует на его предложение о слиянии. Кроме того, существовал ряд взаимосвязанных французских холдинговых компаний - одни государственные, другие частные, все со смешными названиями, - которые владели частью доли Мишеля (и других) в Lazard. Верей считал, что Стив не понимал, как эти холдинговые компании должны быть интегрированы в общую картину. Однако встреча в Париже и консенсус, сложившийся вокруг Стива в то утро, развеяли надежды Верея. Но еще до того, как сам Верей начал пытаться исправить ситуацию с "путчем Раттнера", как он его называл, Мишель уже нанес контрудар.

Вспоминая этот неожиданный поворот событий, Стив вполне понимает запутанную, хотя и кристально чистую логику Мишеля. "В тот момент он хотел, чтобы я ушел, - говорит Стив, - потому что та встреча - не хочу показаться нескромным - но та встреча в той комнате в Париже была похожа на Французскую революцию".

Мишель впервые увидел во мне человека, способного сплотить войска не только в Нью-Йорке, что он уже видел, но и в глобальном масштабе, что было для него опасно. В тот момент не имело значения, сколько прибыли я приношу. Для Мишеля контроль над фирмой был важнее, чем ее успех. Он не стал меня увольнять, но его пугало, что может случиться, если я все еще буду метаться". Когда Феликса не стало, Мишель был единственным человеком в фирме, который мог остановить Стива. И он это сделал.

Стив не подал в отставку в тот момент и даже не ушел с поста заместителя генерального директора, потому что и он, и Мишель были обеспокоены тем, как отреагируют профессионалы в Нью-Йорке. "Он не хотел, чтобы я уходил, потому что знал, что в Нью-Йорке меня очень поддерживают", - говорит Стив. "Он боялся, что Нью-Йорк распадется, если я уеду". Кроме того, хотя он знал, что его "демократическое" предложение о слиянии фирм провалилось, необходимость слияния не уменьшилась ни на йоту, и он считал, что сможет повлиять на возможное - и неизбежное - слияние, если останется на своем месте еще какое-то время. "Я чувствовал, что для всех заинтересованных сторон важно, чтобы я сделал все возможное для счастливого разрешения ситуации", - сказал он. Но на самом деле в руководстве Стива в течение следующих шести с лишним месяцев чувствовалась некоторая неуверенность.

Например, в марте 1999 года он организовал один из первых ужинов для нью-йоркских партнеров в отеле Four Seasons. Якобы ужин был устроен для того, чтобы чествовать горстку новых партнеров. Но когда Стив поднялся, чтобы произнести речь "очень от души", его слова, хотя и вдохновляющие, прозвучали как лебединая песня. "Почти два года назад мы вместе отправились в большое приключение, чтобы проверить, сможем ли мы успешно пережить некоторые довольно фундаментальные изменения в нашей фирме", - сказал он. Изменения, по его словам, не были связаны ни с бизнес-стратегией, ни с корпоративной структурой, ни с Мишелем ("которому я благодарен за готовность, которую он проявил, чтобы позволить этому эксперименту продолжаться, хотя временами, я уверен, он сомневался"). Скорее, сказал он своим партнерам, его цель - пересмотреть отношения партнеров друг с другом