Путешествие банкира. Как Эдмонд Дж. Сафра построил глобальную финансовую империю - Дэниел Гросс

очевидно, произвел на него впечатление. Он снова и снова возвращался в этот регион летом, и он стал одной из его домашних баз. Что касается посла, то его контакты пригодились ему десятилетия спустя, когда Сафра хотел открыть представительство банка в Панама-Сити и искал паспорта для сирийских еврейских беженцев.

Пребывание Эдмона в Париже подходило к концу. По мере того как цены на золото в Европе гармонизировались, Эдмон в конце 1948 года вернулся в Милан, а Тавиль - в Бейрут. Сафра поселился на улице Джузеппе Мадзини, 3, в двух шагах от Дуомо, и часто посещал Восточный ораторий Сефардиты на улице Гвасталла. В 1949 году, вероятно, благодаря связям в Бейруте, он привлек несколько арабских шейхов в качестве клиентов для банка Якоба. Среди сделок, которые он организовал, была сделка на 25 миллионов долларов по доставке золота из Саудовской Аравии в Грецию.

Золото и драгоценные металлы двигались во всех направлениях, и у Эдмона, еще подростка, были свои идеи о том, как извлечь выгоду из этого потока. Он покупал мешки с золотом за самые разные монеты: швейцарские вренели, турецкие лиры, французские наполеоны, британские золотые суверены. Часть из них он отправлял в Ливан, где турецкие золотые монеты пользовались спросом, а британские монеты отправлял на Дальний Восток. Сами Кон, бывший офицер израильских ВВС, занимавшийся торговлей товарами в Европе, вспоминает, что познакомился с Эдмондом в 1947 или 1948 году на обеде в Милане с группой пожилых мужчин. Разговор шел о венгерских золотых монетах. "Он был трейдером, потому что обладал особой... хитростью, когда мог учуять дело за милю", - вспоминает Кон. Когда ситуация на рынке менялась, Эдмонд переплавлял монеты в слитки.

Однако для выполнения этой работы Эдмонду требовалась экспортная лицензия, поэтому он обратился в Министерство финансов Италии и разработал то, что впоследствии назвал "техникой Буонджорно":

Вы просто должны явиться лично. Вы никого не знаете. Вы говорите швейцару или портье "Buongiorno". Он говорит "Buongiorno", и вы уходите. На следующий день вы возвращаетесь, говорите "Buongiorno". Может быть, вы встретите кофемана. Вы говорите "Buongiorno", она говорит "Buongiorno", и вы уходите. На третий день вы возвращаетесь. Вы видите помощника министра, вы говорите "Буонджорно". Я гарантирую, что после четырех дней "буонджорно" вы увидите самого министра.

Это сработало. Эдмонд быстро получил лицензию на экспорт. В Париже он использовал вариацию на эту тему: "Техника матрасов". Он явился в офис Вильфрида Баумгартнера, управляющего Банком Франции. "Вы должны положить свой матрас перед дверью министра и быть готовым спать на нем". Несмотря на то что Баумгартнер был на тридцать лет старше и окончил Парижский институт политических исследований, между ними завязалась дружба, которая продлилась до самой смерти Баумгартнера в 1978 году.

Путешествуя по миру, Эдмонд проявлял сверхъестественную способность знакомиться с людьми, завязывать взаимовыгодные отношения и дружбу и хранить их в своей могучей памяти. В Женеве он познакомился с Виктором Смагой, аудитором александрийского происхождения, который работал в еврейских организациях и был знаком с двоюродным братом Эдмонда Эдгаром Сафрой в Египте. "Я хорошо помню, что ему было шестнадцать, и он все еще ходил в шортах", - вспоминал Смага, ставший другом на всю жизнь. Парень в коротких штанишках, Эдмонд также представлял себя как равный, непринужденно предлагая деловые условия тем, кто был вдвое старше его. В Милане он познакомился с Рахмо Сассуном, торговцем родом из Алеппо, который переехал в Японию и специализировался на финансах, импорте и экспорте. Когда в 1949 году Сассун приехал в Милан, чтобы встретиться с сирийкой, на которой собирался жениться, Эдмон попросил Сассуна, который был достаточно стар, чтобы быть его отцом, установить контакты с его партнерами в Шанхае, Японии и Бангкоке, договорившись о разделении комиссионных. Эдмон всегда был в курсе, кто находится по другую сторону сделки, даже если прямой связи не было. Альберт Хаттена, сирийский еврей, который в 1948 году уехал из Каира в Гонконг, занимался торговлей товарами и драгоценными металлами. В рамках своей работы он регулярно отправлял отчеты о поставках в миланский офис, который оказался офисом Эдмонда. Когда они встретились много лет спустя, вспоминал Хаттена, "он знал мое имя и сказал мне однажды, что был впечатлен тем, как я предоставлял ему compte-rendu, полный отчет".

Эдмонд не считал ведение бизнеса "работой". Даже когда он работал под огромным финансовым и семейным давлением, фотографии, сделанные в эту эпоху, показывают, что он был спокоен. Для Эдмонда бизнес был очень социальным занятием. Друзья, семья, клиенты, партнеры - все они были частью одного большого круга. Бизнес мог вестись в офисе, по телефону, в кафе или дома, днем или ночью, в течение рабочей недели или в отпуске. "Зарабатывать деньги было для него очень важно. Для него это было сплошное удовольствие", - говорит Рахмо Нассер.

Невозмутимость Эдмонда впечатляла еще больше, если учесть, как возрастали ставки. Он не просто пытался заработать деньги; он стремился продолжить дело Джейкоба и помочь обеспечить расширенную и растущую семью, чьи потребности становились все сложнее.

До 1947 года семья Сафра опиралась на два прочных фундамента - Алеппо и Бейрут. В 1949 и 1950 годах Милан начал заменять Алеппо в качестве базы, а ситуация в Бейруте становилась все более опасной. В то же время жизнь семьи становилась все сложнее.

В Бейруте Сафрасы по-прежнему пользовались убежищем на улице Жоржа Пико, в Альянсе, Маген Аврааме, Алее и банке. Бейрутская еврейская община, ядром которой были Сафрасы, была под защитой. Эдмон всегда был одной ногой дома. Один из друзей детства вспоминает, как в конце 1940-х годов он зашел в банк Якова, и Яков сказал ему, чтобы он дисконтировал вексель у Эдмонда, хотя процентная ставка, которую предлагал Эдмонд, была на полпункта выше. Однажды ночью в Бейруте певице из ночного клуба, принадлежащего его другу Жан-Просперу Гей-Пара, стало плохо. Эдмон вызвал врача, оплатил ее счет, а затем записал врача в свои клиенты.

Но в 1949 и 1950 годах медленно, а затем все сразу, начали рушиться столпы, поддерживавшие представления Эдмонда о том, как должна функционировать семья и каково ее место в Бейруте. Первым рухнул столп единства семьи. Отношения Эдмона со старшим братом, Эли, первенцем, который был старше Эдмона на десять лет, были проблематичными с момента его отъезда в Европу. В 1948 году у Эли и Иветты родился первый ребенок - сын Жаки, названный в честь Жакоба. В типичных сценариях рождения старший ребенок подчиняется родительским желаниям, а средние дети бунтуют. Но в случае Сафра все было наоборот.