Секрет Сибирского Старца - Юлия Ефимова

которые намеренно его сторонятся и даже не знают о том, что их спасение – в его руках. Главное, с ним Вовка, и он обещал, что все будет хорошо. Он утверждал, что знает, что делает, и Гера ему верит.

– Привет, – послышалось от двери, в комнату вошла Ева.

– Привет, – отозвался Гера.

Герасиму давно нравилась Настасья, хотя, о чем это он? Кому она могла не нравиться – красивая, высокая блондинка с голубыми глазами. Модно и одновременно вызывающе одетая и, конечно же, знающая себе цену, что тоже всегда чувствовалось.

Настасья – это девушка-звезда, и как бы она ему ни нравилась, Гера никогда бы не решился даже намекнуть ей о своих чувствах. Герасим понимал, что для таких, как он, есть Евы, они умные, с ними будет, о чем поговорить, они не избалованные вниманием мужчин, а потому не будут капризничать и изменять, но пока он не был готов на такой компромисс и потому продолжал тайно мечтать о Настасье.

– Поговорить надо, – просто сказала Ева и села на кровать, которую Гера мысленно уже закрепил за Вовкой.

– Надо значит надо, – Герасим попытался внутренне настроиться на неприятный разговор, но услышал нечто иное.

– А ты правда веришь в монаха, Черное озеро и книгу? – поинтересовалась она, и в ее интонации Гера не услышал издевки, что вызвало, как минимум, недоумение. В этой компании его интерпретация данной легенды обычно высмеивались.

– Слишком глубоко уходят корни этой истории, – пожал плечами Герасим. – Если бы это сочинили сейчас, то тут, конечно, возникли бы сомнения. Но предания этой местности уходят далеко в прошлое, и даже есть некоторые намеки в церковных записях соседней деревни. Правда, и деревни уж почти нет, но когда-то она была большой, в ней даже церковь стояла. Так вот местный служитель записал историю о странствующем монахе. Сейчас эта церковная книга хранится у нас в краеведческом музее, я ее читал. Хотя, – замялся Герасим, – ученые сомневаются в записях и смысле, потому как есть подтверждение того, что священник спятил и после сиганул с колокольни той самой церкви. В общем, все туманно, а верить или нет – каждый выбирает сам, – подытожил Гера очень обтекаемо.

– Я видела его, – вдруг проронила Ева.

– Кого? – не понял Герасим, а, может быть, с перепугу уже не хотел понимать, но мурашки, предвестники ужаса уже побежали по телу.

– Я видела монаха, – сказала она просто, – перед тем, как утонул Влад. И, знаешь, Влад тоже его видел. Дня за два до своей смерти он нас спрашивал, не мы ли его пугаем монахом, и если такая дурная мысль все-таки посетила нас, то очень зря, ведь он ничего не боится и так далее. Но по реакции ребят я поняла, что это не они. И Влад это тоже понял и, мне кажется, даже струхнул немного, что ему было не свойственно. Это значит, что я следующая? – очень напряженно спросила Ева, всматриваясь в лицо Герасима.

Он хотел ей ответить, но не мог, его тело окаменело от ужаса. Верить в предания и легенды это одно, а слышать от вполне здравомыслящего человека, что он может ее подтвердить – совсем другое. Когда же страх несколько отпустил, и Гера, неприлично промедлив с ответом, подобрал нужные слова, чтоб хоть как-то утешить Еву, дверь отрылась.

Не обращая внимания на молодых людей, Вовка с Пиратом, уставшие и расстроенные, зашли и бухнулись в бессилии на свои кровати. Девушка тут же вскочила и постаралась незаметно удалиться. Гера хотел пойти за Евой, чтобы закончить разговор, но она лишь покачала головой и молча выскочила из комнаты.

Именно тогда Герасим впервые увидел Татарина и испугался, потому как пес стоял возле кровати Сильвестра Васильевича, не произнося ни звука, лишь оголив свои огромные клыки. Казалось, что он сейчас растерзает любого, кто встанет на его пути или подойдет к охраняемой им территории.

– Это свои, Татарин, – буркнул Пират, и собака тотчас успокоилась, а подойдя, даже потыкалась своим мокрым носом в Геру, словно бы проверяя, точно ли свой. – Теперь он тебя не тронет, – добавил грустно Сильвестр Васильевич.

Ночью никто не стал разговаривать и рассказывать Герасиму, что произошло с дедом. Только Вовка в полусне как-то сочувственно пробормотал на его многочисленные вопросы:

– Деда больше нет.

Герасим даже хотел обидеться на него, но видя, как у того моментально, лишь только он принял горизонтальное положение, закрылись глаза, простил так называемого родственника.

Татарин, хоть и считал теперь всех в комнате своими, но выбрал в хозяева все же Пирата. Вот и сейчас он лежал под утренними лучами и всхлипывал, как казалось Герасиму, именно возле кровати спящего преподавателя.

Раннее летнее солнце уже встало и без условностей и бликов освещало еще спящую землю.

– Хороший пес, – услышал Гера над ухом и вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним уселся заспанный Вовка. После сна он был взъерошенный и какой-то смешной, уже почти родной человек, чрезвычайно быстро став таковым.

– А у вас есть собаки? – задал неожиданный вопрос Герасим.

– Конечно, – просто ответил Вовка. – Но у нас нет бездомных собак, у каждой есть свой дом. В России уголовно наказуемо бросать свою собаку или кошку на улице.

– Эт правильно, – одобрил Гера. – Все как писал Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приучили.

Вовка молча кивнул, подтверждая слова Герасима.

Теперь они уже вдвоем гладили Татарина, словно проводили какой-то тайный обряд, и от этого им обоим становилось на душе теплее.

– А у тебя есть какой-то знак? – спросил Гера Вовку. – Ну, чтоб было понятно, что ты из будущего. Не знаю, билет, например, в прошлое у вас выдают?

– Вот, – тот протянул руку. На ней был странный браслет из черной кожи, а по центру красовалась узорная буква «Р» выбитая золотом. Таких украшений Герасим никогда не видел, он и вправду смотрелся как вещь из другого мира.

– «Р» – это Россия? – проявил сообразительность Гера, а Вовка в ответ лишь кивнул, и по этому молчаливому ответу стало понятно, что разговаривать об этом родственник не хочет. Герасиму стало неудобно, словно бы он не сдержал слово не спрашивать про будущее, поэтому сам решил перевести тему.

– Ко мне вчера Ева приходила, – сказал он.

– А эта, хорошенькая шатенка с конским хвостом и голубыми глазами? – спросил Вовка, облегченно вздохнув, видимо, от того, что неудобные вопросы у Геры закончились. – Красивая, – добавил он улыбаясь.

Гера немного растерялся и даже сказал не то, что хотел:

– Какая же она красивая, она смешная.

– Ты это глупости говоришь, – вздохнул тяжело Вовка, – потому что не видишь