Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

Удивительные финансовые показатели Стива за столь короткий срок, казалось, давали Мишелю очертания столь необходимой страховки на тот неизбежный день, когда Феликс решит покинуть фирму. И Феликс знал об этом. Наряду с безоговорочной похвалой в адрес Стива он высказал то, что можно было воспринять только как предупреждение. "Разговоры о наследнике - бессмысленная вещь в такой фирме, как наша", - сказал он. "Я пришел в эту фирму в 1948 году, когда Андре Мейер был старшим партнером. С 1948 года фирмой управляли два человека - Андре и Мишель. Мы с Мишелем стали старшими партнерами в один и тот же день в 1961 году, и наши отношения восходят к временам Андре. У нас необычайно близкие отношения. У нас схожее европейское происхождение. Мне 65, а ему 60. Мы еще долго будем рядом. Я не могу перенести свое прошлое и отношения с Мишелем на кого-то другого". Затем он продолжил, уже более откровенно: "Мы все переживаем за Стива из-за этой истории, которую вы пишете. Я уже сталкивался с подобными историями на этапе жизни Стива. Тогда фирма была намного меньше, но все равно подобные статьи неизбежно вызывают внутреннюю напряженность. Сфера слияний и поглощений стала очень персонализированной и шоу-бизнесной. В M&A есть известные игроки. Очевидно, что быть известным именем приятно, пока все хорошо. Но это делает вас мишенью. Люди не прощают, если вы оступаетесь. Это захватывающее занятие, немного пугающее, потому что на каждое имя, которое остается на витрине, приходится 10 разбитых имен на тротуаре".

Досрочная копия статьи из Vanity Fair, присланная редактором Грейдоном Картером, с грохотом упала на стол Феликса. Он, конечно, знал, насколько хвалебно отзывался о Стиве, но когда прочитал статью целиком, был вне себя от ярости. Сочетание утечки информации из зала заседаний совета директоров, высших похвал Стиву и его фальшивых попыток смирения вывело Феликса в стратосферу. "Феликс впал в ярость. Он был в бешенстве", - говорит один из партнеров Lazard того времени. Другой сказал: "Конечно, Феликс был в бешенстве". Еще один сказал: "Феликс вел эту сделку, а не Стив". Почти пятилетний медовый месяц Стива с Феликсом испарился, как дождь в Сахаре. "Он то сходится с людьми, то расходится", - сказал о Феликсе один из партнеров, повторив предыдущее замечание о сменяющих друг друга верных Феликса. "Какое-то время Стив был его любимым сыном. Он говорил людям: "Стив - мой парень, и когда я больше не смогу этим заниматься, Стив - тот самый парень". А потом появилась статья в Vanity Fair". Так закончились их отношения в Lazard. Статья в Vanity Fair была "настоящим моментом охренения", - рассказывал впоследствии Феликс. "Мы с Мишелем были потрясены".

Не только бесстыдная самореклама Стива так расстроила Феликса. Сделка с Paramount была одним из самых важных и сложных заданий Феликса в этом десятилетии. Мало того, что свет прожекторов, направленный на Стива, неизбежно отвлекал внимание от света, направленного на Феликса, или так думал Феликс, так еще и раскрытие конфиденциальных деталей из зала заседаний. Прочитав статью, Феликс настоял на том, чтобы немедленно позвонить Марти Дэвису и проинформировать его о содержании статьи. Стив был в Аризоне на конференции, когда ему позвонил Дэвис. "Марти пришел в ярость", - вспоминает Стив. "И он имел на это полное право. Мы находились в середине сделки. Он позвонил и накричал на меня, что он делал постоянно, так что в этом не было ничего необычного". Стив отрицал Дэвису, что он был источником утечки информации из зала заседаний. Однако Феликс обвинил Стива. "Стив, - публично заявил Феликс, - сделал так, что казалось, будто он говорит прямо из зала заседаний". Ставить под сомнение лояльность и рассудительность другого партнера, да еще и публично, было худшим видом профессионального оскорбления. Стив снова отрицал, что он был источником утечки информации. "Это полная чушь", - настаивал Феликс. (Стив продолжает настаивать на том, что он не был источником утечки и что внимательное перечитывание статьи позволит обнаружить "Глубокую глотку"; последующая статья Vanity Fair о Марти Дэвисе показала, что он был "пушкой со свободной речью").

Поскольку статья в Vanity Fair вышла в разгар сделки с Paramount - сделки, которую он теперь считает "ужасной" и "одной из самых ужасных, над которыми я когда-либо работал", - Феликс почувствовал себя обязанным принять меры против своего младшего партнера. "Стива чуть не уволили из-за этого", - говорит Феликс. "Я понизил его в должности и поставил на эту сделку Боба Лавджоя. Единственная причина, по которой я не отстранил его от сделки полностью, заключалась в том, что это вызвало бы резонанс в прессе". Старшие партнеры сошлись во мнении, что статья в Vanity Fair была ошибкой для Стива и для фирмы. "Я очень уважаю Раттнера", - сказал Дэймон Меццакаппа. "Я считаю его блестящим парнем, очень открытым, по крайней мере со мной. И прямой. И честный. Я большой поклонник Стива, очень большой. Но я набросился на Стива, когда они написали ту статью в Vanity Fair, и сказал ему, что считаю это глупым поступком и очень зол на него. Он был удивлен. Он думал, что это будет полезно для фирмы. Что ж, это было полезно для него". Для младших банковских служащих Lazard, которые так привыкли к почтительности и важности иерархии, история с Vanity Fair стала серьезным сигналом к действию в отношении амбиций Стива. В частности, цитатой, которая заставила языки недоверчиво зашевелиться от реки Гудзон до Ист-Ривер, было совершенно серьезное описание Стива, который возит своих детей в школу на междугороднем автобусе, "хотя автомобиль и водитель, конечно, нам по карману". Как бы то ни было, это громкое бряцание саблями начало превращать скрытный, таинственный Lazard в шумное поле публичной битвы.

Поток информации был мгновенным. Первым, кто стал радиоактивным, был Ким Феннебреск, хотя он не имел никакого отношения к статье и даже не был упомянут. Феннебреск решил, что у него больше нет сил на битвы, бушующие внутри фирмы. То ли Феликса все больше раздражала благоприятная реклама Стива, то ли Лумис задумчиво сидел в изгнании, но веселье исчезло. Когда приверженцы Лумиса хотели снять с него скальп, они обращались к Феннебреску. Его более высокий авторитет и незначительная производительность делали его легкой добычей. К тому же он всегда знал,