Обратный билет не нужен - Энди Кроквилл

будто прикрывающее её от палящих лучей солнца. Проснулся он в холодном поту оттого, что сон не дал ему ответа, жива ли его жена или уже нет. На какое-то время это сомнение в реальности утраты лишило его покоя. В другой раз его посетила навязчивая идея, что Люсиль отравили его гнусные братья. Они могли бы отравить и его самого, но, видать, поняли, что смерть Люсиль для него страшнее, чем собственная, что он будет так переживать о ней, что его сознание умрёт, а тело будет продолжать жить. Как они смогли об этом догадаться? Может, они и сейчас наблюдают за ним и посмеиваются? Мерзкое старичьё…

Прошлое – это миф, в создание которого каждый старается внести свою лепту. Вполне вероятно, что только мы искренне верим в то, что всё отпечатавшееся в нашей памяти действительно произошло с нами, а другие видят те же самые события совсем иначе. И в своих воспоминаниях не всегда правильно отличаем то, что должно было случиться, от того, что случилось на самом деле. Портрет сэра Олдриджа, висящий на стене в его спальне, тоже, скорее всего, имел свой собственный взгляд на предмет, потому что взирал победителем на фигуру старика, снова беспокойно ёрзавшую во сне, как и тридцать с лишним лет назад.

Сэр Олдридж читал давно в одной умной книжке, что каждый новый слой истории не должен повторять предыдущие, но тем не менее повторяет. В большом или малом. А мы только песчинки в этом слое – повторяем чью-то судьбу.

Глава 4. Наследники

Первым письмо от Алекса доставили в дом на окраине Ретфорда, что в Ноттингемшире, где проживала Летиция Хэмилтон со своим мужем. Летти, как называл её муж, работала учительницей и была дочерью самого младшего из братьев сэра Олдриджа – Лесли. Её муж, тоже школьный учитель, но предпочитавший учить на дому, каждый учебный год набирал себе побольше учеников, а к Летти, не переносившей больших нагрузок, перешло ведение их небольшого хозяйства. Кроме того, одну комнату они сдавали приезжим студентам, а сами переселились в оставшуюся. Летти едва исполнилось тридцать пять. Крашеная блондинка, она могла бы выглядеть эффектно, но её несколько портили старомодные очки и приверженность к стилю середины шестидесятых, хотя на дворе уже стоял тысяча девятьсот семьдесят второй. Откровенно говоря, Летти с удовольствием носила бы и шляпки и, может быть, даже с вуалью, если бы молодёжь не высмеивала её и не говорила, что она выглядит в них ещё старше, чем есть на самом деле. Её муж Филипп был худощав и возрастом немного постарше Летти, ему было уже сорок, но его не пугала ни прожитая жизнь в глухой провинции, ни будущая. Им обоим, можно сказать, повезло найти своё место и никогда не хотелось переселиться в какой-нибудь мегаполис. И даже когда родители Летиции в поисках лучшей доли отправились на самый дальний континент, в Австралию, и, устроившись там, склоняли свою дочь к переезду, она категорически отказалась от возможности порвать с привычной средой. Собственно, за проведённые вместе годы супруги Хэмилтон пришли к согласию, что им двоим нужно для жизни не так уж и много. Летти была и так счастлива и надеялась, что и муж нашёл свой жизненный идеал. К тому же они всегда знали, что из продуктов, где можно купить подешевле, и Летти переходила из одной лавки в другую, чтобы пообщаться с соседками, а заодно и сэкономить деньги из семейного бюджета. Каким-то образом им удавалось существовать вполне достойно и даже выезжать в отпуск на континент. Супруги Хэмилтон уже после нескольких лет такой жизни до того сроднились, что знакомые время от времени отмечали поразительное сходство манер, привычек и даже выражений их лиц. Но никому из посторонних – как можно? – не положено было знать, что в их семье случались и скандалы, и непонимания, и претензии на повышенных тонах с одной стороны, и слёзы, и обиды – с другой. Впрочем, как в каждой образцовой, по общему мнению, семье.

Почтальон принёс письмо для Летиции в тот момент, когда она как раз отправлялась за покупками. Летти никогда не принадлежала к числу тех целеустремлённых натур, кто пожертвует всем ради запланированного дела. Сгорая от любопытства, она вскрыла конверт и дважды прочитала вложенную в него бумагу. По учительской привычке она проверила стиль письма и ошибки. И только потом до неё дошёл смысл прочитанного. Те открытки, которые по праздникам получал от неё старший Олдридж, были наверняка самыми грамотными и вежливыми. Неизвестно только, обращал ли на это внимание сэр Олдридж.

Летти не стала возвращаться в дом, а взяла письмо с собой. Ей захотелось показать его своим подругам. У продуктовой лавки она встретила миссис Эдкинс и прочитала письмо вместе с ней. Подруга приободрила Летти и пожелала ей удачной поездки, а после этих слов посоветовала покупать сыр не здесь, а двумя кварталами дальше. В овощном магазине Летти поделилась новостями с расточающей улыбки продавщицей – мисс Доули – и та отвесила для Летти отборных огурчиков и спаржу. Вот так, обойдя полгорода, Летиция стала героиней местных сплетен. Как же, её приглашают в столицу, и не кто-нибудь, а богатый дядюшка наконец-то вспомнил о ней. Злые языки явно преувеличивали степень меркантильности Летти. Хоть в это было и нелегко поверить, но гораздо большее внимание она придавала проявлению родственных чувств и поддержанию отношений со всеми ветвями рода Олдриджей, а не только с одним дядей, к тому же она его увидит впервые и неизвестно ещё, понравятся ли они друг другу.

К обеду вернулся Филипп, и они прочитали письмо вместе. Вернее, читала Летти, а Филипп слушал, уплетая овощное рагу. Филипп сразу же высказался за то, что нужно ехать.

– К сожалению, Летти, я занят и не смогу с тобой поехать. Но ты можешь взять с собой кого-нибудь из своих подруг.

– Филипп, у кого сейчас есть лишние деньги на столичные развлечения? Мне кажется, что и у нас тоже их нет, – голос Летти, когда она заговаривала с мужем, звучал негромко и нежно.

– Если не шиковать, то мы, пожалуй, наберём нужную сумму. Можно поселиться не в гостинице, а у моей тётушки Августы. Она живёт на шестом этаже в доме на улице Сейнт-Панкрас, недалеко от одноимённого вокзала.

– Думаешь, Филипп, это удобно?

– Конечно, дорогая. Я напишу ей письмо, а ты передашь на словах от меня привет и поцелуешь её. Тётушка будет тебе рада. В кои-то веки подвернулась возможность увидеться с нашей столичной роднёй.

Летти