История Льва - Микита Франко

- Да, я бы хотел.

- Тогда давай!

Слава растерялся:

- Прямо сейчас?

- А когда?

- Не сейчас точно.

- Да блин, почему? – по-детски расстроился Лев.

- Потому что ты пьяный.

- Ну и что? Зато мне так проще!

- Я боюсь, что утром ты не будешь согласен с тем, что говоришь мне сейчас.

- Я буду. Честно.

- Тогда потом и вернемся к этому разговору.

Уловив непреклонность в Славином тоне, он нехотя сдался: потом так потом.

Встав с кровати, он прислонился спиной к стене, чтобы удерживать равновесие, и принялся расстегивать рубашку – очень медленно, промахиваясь пальцами мимо пуговиц. Слава, тем временем, расстилал постель.

Наблюдая за ним, Лев с грустью спросил:

- Ты меня хотя бы обнимешь? Как тогда.

- Обниму.

Ночью, окутанный Славиным теплом, он быстро начал проваливаться в сон, как вдруг услышал шепот над ухом:

- Лев…

Он распахнул глаза.

- Что?

- Я рад, что ты мне об этом сказал.

- А… Ладно.

- Это смело.

- Угу, - сонно промычал он.

- И… и ничего страшного в этом нет.

- Я знаю.

- Хорошо. Я просто не уверен, что ты знаешь…

Слава шептал что-то ещё, но Лев уже не слышал: он спал, и видел сны, в которых Слава не сказал ему: «Ты пьяный», в которых Слава сказал ему: «Давай», и они это сделали.

Лев и Слава [64]

Утром он открыл глаза, сразу всё вспомнил и едва слышно прошипел:

- Блять.

Про всё сразу.

Немилосердно, до звона и давления в ушах, болела голова.

Часы показывали одиннадцать, а Артур просил приехать до обеда. Чтобы быть к часу в онкодиспансере, нужно было отдирать себя от кровати как можно быстрее.

Он вспомнил их разговор со Славой, случившийся перед сном – а лучше бы не вспоминал. Кому-то алкоголь отшибает память, а у него из последствий только жгучая боль в висках и во рту как будто крысы насрали. Прекрасно, блин. Можно с кем-нибудь поменяться?

Осторожно, стараясь резко не вертеть головой, он огляделся и обнаружил, что лежит один. Взгляд зацепился за бутылку с минеральной водой, заботливо оставленную на тумбочке. Схватив её, Лев отвинтил крышку и залпом выпил почти половину. Поставив бутылку, он запоздало пожалел о таком порыве и прислушался к себе: не просится ли содержимое обратно?

Вроде нормально.

В коридоре послышались шаги, Лев внутренне съежился и натянул одеяло повыше, как будто оно могло спрятать его целиком.

Нет, нет, нет, не иди сюда…

Слава пришёл. Заглянул в спальню и коротко махнул рукой:

- Привет! Я купил минералку и аспирин. Я пытался найти аспирин у тебя, но, кажется, у тебя вообще нет аптечки…

Лев кивнул: мол, ты прав. А сам думал вообще не про аптечку, а про вчерашний разговор. Как же стыдно ему было – до жгучего ощущения в груди, до залитых краской щек. Казалось, даже дышать тяжело: воздух заряжен стыдом.

И Слава ведь тоже этот разговор помнил. Стоял, говорил про аспирин, а сам, наверное, крутил в мыслях вчерашний день. Думал, какой он, Лев, порочный, как низко он может пасть.

- …могу ещё что-нибудь принести, если нужно.

Слава что-то долго объяснял перед этим, но Лев прослушал. Он покачал головой, мол, ничего не надо, и коротко сообщил, что сходит в душ и уедет «по делам».

У Славы дрогнул голос:

- Насчёт Юли?

- Да.

- Можно с тобой?

- Нет, - строго ответил Лев. – Я сам.

Он так и не признался ему, что подозревает у Юли рак. Он так и не рассказал, что Артур – онколог (Слава не спрашивал, а Лев считал, что, в таком случае, не обязан уточнять).

Когда Слава вышел из спальни, Лев расслабился и откинул одеяло, с разочарованием опуская взгляд на топорщившийся гульфик трусов. Он был готов захныкать: всю ночь снилась какая-то хрень, а на утро – вот это.

«Обязательно надо сейчас, да? – мысленно огрызался он с собственным организмом. – У меня болит голова, меня тошнит, мне вообще не до этого…»

Он сделал всё, что полагается: сначала пописал, потом залез под холодную воду (от чего стал ещё злее, чем был), но эрекция всё равно не проходила. Самый очевидный способ его не устраивал: едва он прикасался к члену руками, как начинал фантазировать что-то не то – ну, про Славу, как они с ним… В общем, не очень интересно, а самое главное: странно, стыдно, совсем не так, как он привык, и это пугало – откуда оно вообще взялось в его голове?

«Это потому что я пил, – объяснял себе Лев. – Сначала я напился, и мне стало представляться что-то не то, и поэтому сны странные, и стояк, а Шева всегда говорил, что в похмелье самый жесткий стояк, вот он и не проходит…»

Короче, утешал себя мудростями от четырнадцатилетки.

Время поджимало, поэтому, делать нечего, он включил воду погорячее, зажмурился, разрешил представить себе всё, что хотел – чем больше отпускал контроль, тем хуже были эти представления – и кончил в самый ужасный момент своей фантазии: он представлял себя под Славой, и как тоже кончает, и как… Блять.

Он с отвращением поболтал рукой под струей воды, смывая с пальцев следы спермы – белая жидкость, смешиваясь с водой, убегала в сливной сток, и Лев надеялся, что его влажные мечты отправились туда же, вместе с ней. Стало легче.

Он вылез из душа и забеспокоился, что провёл там слишком много времени. А вдруг Слава подумает, что он там дрочил? То есть, он, конечно, это и делал, но не хотел, чтобы Слава это понял. Иначе бы он тогда и всё другое понял.

Он привёл себя в порядок перед зеркалом: умылся, почистил зубы, уложил волосы, попшикался сандаловым одеколоном и внимательно посмотрел на своё отражение: ничего странного? Подозрительного? Ни кругов под глазами, ни болезненной бледности – ничто не выдавало, что он вчера пил, что у него болит голова, что он хочет в ж…

Да хватит об этом!

В коридоре он снова столкнулся с внимательным взглядом Славы: пока шнуровал ботинки и надевал пальто, тот глаз с него не сводил. Лев всё боялся, что он припомнит. Но Слава подозрительно молчал. Выжидал.

Всякий раз, как он делал вдох, чтобы что-то сказать, Лев внутренне сжимался: вот щас, вот щас… Но Слава говорил совсем другое.

- Может, минералку возьмешь с собой?

-