Капитал и идеология - Томас Пикетти

важны еще и потому, что они иллюстрируют необходимость как серьезного отношения к антидискриминационной политике (при необходимости с помощью квот), так и ее постоянного переосмысления и пересмотра. Когда группа является жертвой давних, устоявшихся предрассудков и стереотипов, как это происходит с женщинами более или менее повсеместно и как это происходит с конкретными социальными группами (например, низшими кастами в Индии) в разных странах, явно недостаточно основывать политику перераспределения исключительно на доходах, богатстве или образовании. Возможно, придется прибегнуть к преференциальному доступу и квотам (подобно системе "резерваций" в Индии), основанным непосредственно на принадлежности к неблагополучным группам.

В последние десятилетия ряд стран разработали системы, аналогичные индийской, особенно в отношении доступа к выборным должностям. В 2016 году семьдесят семь стран использовали системы квот для увеличения представительства женщин в своих законодательных органах, а двадцать восемь стран делали то же самое для поощрения лучшего представительства национальных, языковых и этнических меньшинств в Азии, Европе и по всему миру. В богатых демократических странах резкое снижение доли представителей рабочего класса в законодательных органах привело к новому осмыслению форм политического представительства, включая использование лотерей и "социальных квот". Эти идеи имеют некоторое сходство с индийской системой "резервирования", к которой я вернусь позже.

Мы также увидим, как такие страны, как Франция и США, только начинают разрабатывать процедуры льготного доступа к средним школам и университетам. Например, с 2007 года процедуры приема в парижские лицеи стали четко учитывать социальное происхождение, начисляя бонусные баллы студентам, чьи родители имеют низкий доход или проживают в неблагополучных районах. В 2018 году эта система была распространена на высшее образование во Франции. Иногда учитываются и другие критерии, например, регион или школа происхождения студента. Эти механизмы напоминают резервирование для студентов SC-ST на федеральном уровне в Индии с 1950 года; более того, новые процедуры приема, введенные в некоторых университетах (таких как Университет Джавахарлала Неру в Дели) в 1960-х годах, выходят за рамки федеральных квот, принимая во внимание не только статус SC-ST, но и пол, доход родителей и регион происхождения.

Тот факт, что Индия стала пионером в этих вопросах, свидетельствует о желании страны противостоять своему очень тяжелому инегалитарному наследию, продукту статусного неравенства, проистекающего из древней трифункциональной идеологии, закрепленной британской колониальной кодификацией. Я не хочу идеализировать то, как независимая Индия справилась с этим наследием, а просто хочу отметить, что из опыта Индии можно сделать любое количество выводов. В Европе и других странах долгое время считалось, что позитивные действия не нужны, поскольку люди из разных социальных классов пользуются равными правами, особенно в отношении образования. Сегодня мы яснее видим, что такого формального равенства недостаточно и в некоторых случаях оно должно быть дополнено более активными мерами.

В любом случае, индийский опыт также иллюстрирует риск того, что квоты могут закрепить идентичности и категории, и подчеркивает необходимость изобретения более гибких и адаптируемых систем. В случае Индии возможно, что квоты, принятые для помощи SC-ST в 1950-х годах, а затем OBC в 1990-х годах (после десятилетий колониальных переписей и навязанной идентичности), помогли укрепить кастовую и джати идентичность. Число браков вне своей джати, безусловно, возросло: согласно имеющимся данным, в 1950-х годах в сельской и городской местности едва ли 5% браков заключались с супругами из разных джати, но к 2010-м годам этот показатель вырос до 8% для сельских и 10% для городских браков. Напомним, что браки внутри джати отражают сохранение социальной солидарности внутри микрогрупп , имеющих общие профессиональные, региональные, культурные и, в некоторых случаях, кулинарные характеристики, а не какую-либо вертикальную, иерархическую логику. Например, если измерить вероятность брака с человеком, имеющим сходный уровень образования (или с человеком, родители которого имеют сходный уровень образования), то окажется, что уровень социальной гомогамии в Индии, хотя и довольно высокий, примерно того же порядка, что и во Франции и других западных странах. Кроме того, напомним, что уровень межнациональных браков между лицами разного национального, религиозного или этнического происхождения в Европе и США зачастую крайне низок (к этому мы еще вернемся), а индийские джати отчасти отражают отличную региональную и культурную идентичность. Тем не менее, разумно полагать, что внутриджатистские браки, которые остаются довольно высокими в Индии, отражают некоторую степень социальной закрытости, и что чрезмерная зависимость от квот и кастовых стратегий политической мобилизации способствовала увековечиванию этого.

В идеале система квот должна предусматривать условия, при которых она перестанет быть необходимой. Другими словами, "оговорки", благоприятствующие неблагополучным группам, должны быть постепенно отменены, если и когда им удастся уменьшить предрассудки. Когда речь идет о квотах, отличных от гендерных, также представляется крайне важным как можно быстрее перейти к объективным социально-экономическим критериям, таким как доход, богатство и образование, поскольку в противном случае такие категории, как SC-ST в Индии, имеют тенденцию укрепляться, что значительно осложняет разработку приемлемых для всех норм справедливости. Возможно, что индийская система квот в настоящее время переживает серьезную трансформацию и постепенно перейдет от системы, основанной на старых статусных категориях, к системе, основанной на доходах, имуществе и других объективируемых социально-экономических критериях, применимых ко всем группам. Однако этот переход происходит медленно и может потребовать более совершенной системы оценки доходов и богатства, а также новой налоговой системы, о которой я расскажу позже. В любом случае, если в полной мере оценить успехи и недостатки индийского опыта, будет полезно подумать о том, как можно сделать больше для преодоления давнего социального и статусного неравенства в Индии и во всем мире.

 

Глава 9. Тернарные общества и колониализм. Евразийские траектории

В предыдущих главах мы изучали сначала рабовладельческие, а затем пострабовладельческие колониальные общества, рассматривая, в частности, примеры Африки и Индии. Прежде чем приступить к изучению кризиса собственнических и колониальных обществ в двадцатом веке, что мы сделаем в третьей части, мы должны сначала завершить наш анализ колониализма и его последствий для трансформации неевропейских режимов неравенства. В этой главе мы рассмотрим конкретные случаи Китая, Японии и Ирана, а также, в более общем плане, то, как столкновение между европейскими державами и основными азиатскими государственными структурами повлияло на политико-идеологические и институциональные траектории этих различных режимов неравенства.

Мы начнем с изучения центральной роли соперничества между европейскими государствами в развитии беспрецедентного уровня финансового и военного потенциала в XVII и XVIII веках, намного превышающего возможности Китайской и Османской империй в тот же период. Эта европейская государственная мощь, подстегиваемая интенсивной конкуренцией между государствами и социально-политическими сообществами сопоставимого размера в Европе (особенно Францией, Великобританией и Германией), во многом обусловила военное, колониальное и экономическое господство Запада,