Заклинатель снега - Эрин Дум

койки. А когда он встретился с моими измученными глазами, солнечный луч протянулся от него ко мне, моментально согревая.

И тут я увидела, что в палате мы не одни. Сидевшая рядом с кроватью Джона женщина, словно магнит, притянула наши взгляды к себе и удерживала, как будто только их и ждала.

– Какого черта она здесь делает? – раздалось шипение, от которого я вздрогнула.

При звуке этого полного ненависти голоса по коже у меня побежали мурашки. Я повернулась к Мейсону и увидела в его глазах ледяную злобу.

Это были не те глаза, которые я знала. Они изливали темный, неистовый гнев, собиравшийся в расщелинах его души, в которые никто никогда не мог заглянуть.

Я сразу поняла, что это та самая женщина, память о которой до сих пор хранили стены дома Крейнов.

– Я пришла обсудить кое-какие дела с твоим отцом, – спокойно ответила она.

У нее был низкий, приятный голос, источавший роковое обаяние.

Больше всего меня поразила ее внешность. Красота Эвелин была утонченной, загадочной и чувственной – я никогда в жизни не встречала таких ярких женщин. Гордая осанка говорила о ее самоуверенности.

– Я узнала, что отца привезли сюда, и предложила ему помощь.

– Нам ничего от тебя не нужно, – перебил ее Мейсон ядовитым тоном.

Эвелин приподняла уголки губ.

– Я слышала, ты выиграл последний поединок. Ты получил мой подарок?

– Можешь приклеить его себе…

– Мейсон, – прошептал Джон.

Эвелин медленно щелкнула языком, устремив веселые глаза на моего крестного.

– Надо помыть ему рот с мылом!

Мейсон дернулся от возмущения, и отец крепче сжал его руку.

На Джона обрушился беззвучный поток жгучего негодования: сын смотрел на него гневно, и я чувствовала, какие огромные усилия прилагал Джон, чтобы погасить в нем яростный порыв. Мейсон мог одной левой схватить свою мать и вышвырнуть ее из палаты. У него хватило бы и сил, и желания.

И снова проявилась их глубокая связь: Джон был не просто его отцом, он был всем для своего сына.

От Эвелин не ускользнула эта сцена. Я видела, как ее холодные глаза смотрели на обоих, и в ее взгляде было что-то, чего я не могла понять. Уязвленное самолюбие? Зависть? Ревность? Привязанность к сыну, которого она сама выбросила из своей жизни, но который, несмотря ни на что, оставался ее ребенком. Нет, в ее взгляде не было ничего от материнского чувства – скорее, она проиграла поединок, и натура победителя не могла с этим смириться.

– Пожалуйста, подожди снаружи, – пробормотала она.

– Я не собираюсь нигде ждать, – ответил Мейсон, едва сдерживая гнев.

Он схватил меня за руку, чтобы увести из палаты, и только тогда его мать всмотрелась в мое лицо под козырьком кепки.

– Кэндис, – прошептала она.

Я остолбенела, а Эвелин продолжала задумчиво на меня смотреть.

– Ты дочь Роберта.

– Пошли, – сквозь зубы сказал Мейсон, потянув меня к двери.

Мейсона раздражало, что его мать разговаривала со мной, потому что он не мог выносить ни малейшего ее вмешательства в свою жизнь.

Я старалась не отставать, только обернулась от двери и увидела, как Эвелин встала и направилась в нашу сторону. Она была высокой, гибкой, как пантера, с пухлыми губами и темными волосами, обрамлявшими ее прекрасное лицо. Мейсон многое от нее взял.

– Вы знали моего отца? – спросила я.

– Я знала твою мать. О, ты очень на нее похожа.

– Тебе необязательно с ней разговаривать! – Мейсон подошел к матери вплотную и словно плюнул этими словами ей в лицо.

Я знала, что ему больно ее видеть, знала, что он хотел вычеркнуть ее из своей жизни и страдал, оттого что не мог этого сделать. Сколько раз он смотрелся в зеркало и видел в себе ее!

– Ты хочешь лишить ее права говорить со мной? – Мать смотрела на него с иронией. – Какой ты, оказывается, собственник, Мейсон. Кто ты для этой девушки?

– Неважно, тебе этого все равно не понять.

Мы уже были в коридоре, и медсестра наблюдала за нами со своего поста. Эвелин заметила это, и ее глаза скользнули по мне с неожиданным любопытством.

– Я знала ее родителей. Может быть, она хочет остаться здесь и поговорить со мной. Ты этого не допускаешь, Мейсон?

Он стиснул челюсти, затем посмотрел на меня сверху вниз. Как мне ни хотелось огорчать Мейсона, но его мать права. Я никогда не встречала никого, кроме Джона, кто знал бы маму и папу, и мое замешательство было равносильно положительному ответу.

– Мейсон… – попыталась я остановить его, но он отпустил мою руку и пошел по коридору, не оборачиваясь.

Ощущая пустоту в груди, я смотрела, как он исчезает из моего поля зрения.

– Кто бы мог подумать, – пробормотала Эвелин, – дочь Кэндис и мой сын…

Я повернулась к ней. Ее глаза внимательно изучали каждую черточку моего лица. У нее был голодный взгляд из тех, что могут поймать в ловушку.

– Откуда вы ее знали? – осторожно спросила я.

– Мы жили в одной комнате в университетском общежитии. Она была самой бесшабашной девчонкой в кампусе, – улыбнулась Эвелин, приоткрыв красивые губы.

– Вы были подругами?

Эвелин как будто задумалась.

– В некотором смысле. Время от времени мы выходили погулять вместе. Именно благодаря ей я и познакомилась с Джоном. Когда Кэндис начала встречаться с Робертом, наша с ним встреча была уже неизбежна.

Я посмотрела на нее с удивлением. Джон и Эвелин познакомились благодаря моим родителям?

– Сходство невероятное, – прокомментировала она, продолжая есть меня глазами. – На мгновение мне показалось, что передо мной молодая Кэндис.

– Какой она была?

Я закусила губу. Эвелин заметила, как дрогнул мой голос, и понимающе закивала головой.

– Ты ничего не помнишь, да? – спросила она приглушенным тоном.

Ответ был написан на моем лице. Однако я не опустила глаза, что ей, казалось, понравилось.

– Я знала, что она мечтает вернуться домой, – начала Эвелин. – Она увешала стены заснеженными пейзажами родной страны… На мой взгляд, довольно унылыми, но она уверяла, что я просто не понимаю этой красоты. Кэндис была странной девушкой, но возможно, именно поэтому необычайно обаятельной. От нее веяло чистотой. С тех пор как она переехала в Канаду с твоим отцом, я больше никогда ее не видела.

«Ты похожа на нее больше, чем думаешь», – сказал мне однажды папа. Мне казалось, он имел в виду только внешний вид, но это было не так.

Услышав сейчас о маме, я испытала странное ощущение – как будто бы вспомнила ее.

– Я слышала о Роберте. Мне жаль. Какая утрата. Имея такой ум, он мог бы совершить столько великих дел. –