Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

class="v">Деньги медные — слабейшим,

Пеннинги — парням обозным,

Деньги мелкие — мальчишкам.

Калевитян сын любимый

Выпустил на крыльях слово,

Как ему поведал ворон,

Птица вещая сказала:

— Вы берите, други, братья,

Будущих боев науку

Из сегодняшнего боя,

Из кровавой этой битвы.

Будьте тверды, словно скалы,

Словно стены из железа!

Будьте в битве, словно башни,

Выкованные из стали!

Стойте, словно лес дубовый,

Как утесы над прибоем!

Неусыпно щит свободы

На руке своей держите,

Чтоб, когда придет убийца

Убивать и хищник — грабить,

Боя вам не устрашиться,

Испытаний не бояться!

Пусть отчизна, как невеста,

Расцветает для грядущих,

Для свободных поколений!

Во главе пусть станет мудрый,

Храбрый — старшим над другими.

Пусть в одной разумной воле

Вся сольется наша сила,

Иначе — при разноумье —

Прахом ветры нас развеют! —

Распустил он ополченье,

Войско витязей отборных,

Повелел им весть победы

Разнести с собой повсюду —

По селеньям и деревням.

А потом Калевипоэг

С побратимами своими

Зашагал пешком полями,

Через мшистые болота…

В алых отблесках заката

Верные друзья достигли

Шумно-сумрачного бора,

Где никто до них не ездил,

Не ходил никто в чащобу.

Калевитян сын могучий

Шел, валил в лесу деревья,

Спутникам топтал тропинку.

Где прошли четыре друга

Сквозь угрюмый бор дремучий,

Просека легла широко,

На века легла дорога.

Долго шли они и видят:

Темный дым встает над лесом.

То ль над кровом лесниковым.

То ль над угольною ямой

Валит, к небу подымаясь.

Подошли поближе братья,

Видят: искры блещут в дыме,

И невидимое пламя

Золотит густые ели,

Рдеет заревом на соснах.

Братья сильные поспешно

Прямо к дыму зашагали,

На неведомое пламя,

И увидели в ущелье

Длиннохвостого[148] берлогу,

Серого лесную нору.

Кто сидел перед берлогой,

Сторожил у входа в нору,

Чертово стерег жилище?

Баба старая, в морщинах,

Домовничала в берлоге,

Под котлом огонь держала,

С варева снимала пену,

Пробовала поварешкой —

Какова на вкус похлебка.

Алев-сын, разумный витязь,

Стал выпытывать у бабы,

Спрашивать у поварихи:

— Что ты стряпаешь, бабуся?

Что ты варишь, золотая?

Что в котле твоем взбухает? —

Баба старая сказала,

Ласково ему пропела:

— Постную варю похлебку

Животам голодным, тощим.

Для моих сыночков милых

Кочаны капусты парю,

Снедь готовлю им на ужин. —

Сулев-сын сказал старухе:

— Ты подбавь на нашу долю!

Для гостей подсыпь немного,

Чтоб и нам была похлебка!

В дальний край мы уходили,

Совершали труд тяжелый,

И желудки наши пусты,

Мучит нас жестокий голод.

Отдохни пойди, бабуся,

Под кустом вздремни, родная,

Мы за варевом присмотрим,

Не поспим поочередно,

Под котлом огонь раздуем,

Хвороста в огонь навалим —

Смоляных еловых веток,

Чтобы жарче было пламя.

Баба старая смекнула,

Хитрая, им отвечала:

— Коль исполню вашу просьбу,

Совершу желанье ваше,

Пусть вины на мне не будет,

Пусть попреков не услышу:

Будет виноват просивший,

Пострадает пожелавший.

Слушайте меня, старуху,

Детки, гости золотые.

Будьте зорки: если ночью

Невзначай, идя дорогой,

Завернет к вам гость нежданный,

Вами ужинать не званный,

Ложку варева отведать,

Из котла поесть похлебки, —

Вы тогда смотрите в оба,

Чтоб захожий гость-ворюга

Не сожрал похлебки вашей,

Чтоб котел не осушил он,

Дно котла не облизал бы,

Иначе, мои сыночки,

Голодать вам всем придется! —

Братья дюжие старухе

Все втроем пообещали

У котла поочередно

До утра не спать на страже.

Калевитян сын любимый

Младших братьев похитрее,

Не связал старухе слова,

Обещания не склеил.

Баба старая, старуха,

Уползла, легла в ольховник,

В теплых листьях задремала.

Калевитян сын могучий

У костра прилег на землю

Выспаться, избыть усталость,

Обогреть бока и спину.

Сулев-сын, отважный воин,

На траву прилег бок о бок

Отдохнуть, избыть усталость.

Олев — городов строитель,

Созидатель стен и башен,

Наземь лег бок о бок с ними

Отдых дать усталым членам.

Алев-сын, могучий витязь,

У котла сидел на страже

Бодро, век не опуская,

Раздувая костерище,

Поправляя головешки,

Дров подбрасывая в пламя.

Час ли, два прошло, не боле,

Трое братьев крепко спали,

Третий сна виток свивая.

Баба старая, старуха,

За моток бралась четвертый,

К прежней пряже в добавленье.

Алев-сын, отважный витязь,

Бодрствовал у костерища,

В сумрак ночи вглядываясь,

Хворосту подкладывая,

Раздувая пламенище.

Вот из темной чащи бора,

Краешком лесной поляны,

Вышел робкими шагами

Мальчик — телке по колено[149].

Роста малого — в три пяди.

На груди его бубенчик,

А на лбу — кривые рожки,

Под щекой — бородка козья.

Мальчик малого росточка

Подошел к огню поближе

И сказал с мольбою робкой,

Просьбу жалобно проблеял:

— Ты позволь, любимый братец,

Мне попробовать похлебки,

Варево твое отведать! —

Алев-сын со смехом громким

Весело ему ответил:

— Дал бы я тебе отведать

Ложки три моей похлебки,

Да боюсь — утонешь, хилый,

Ты, как муха, в поварешке! —

Мальчик малого росточка

Просьбу повторил с мольбою:

— Мне не надо поварешки!

Я хоть с краю похлебаю,

Съем немножко, птичью