Джон Стейнбек - Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола

В этот миг внимание сэра Ланселота привлекла внезапно наступившая тишина. Неужто длинный список его заслуг наконец-то исчерпался? Но нет, то была лишь вынужденная пауза: как раз закончил говорить тот самый рыцарь, что пытался убить его на дереве, и на смену ему начал подниматься сэр Кэй. О, Боже! Ланселот заранее знал, что тот будет говорить. Прежде чем его благодарный друг добрался до традиционного места посреди зала, сэр Ланселот кое-как выбрался из-за стола и подошел к королевскому балдахину.

— Милорд простит меня, если я ненадолго покину пиршество? — спросил он — Что-то мне нехорошо, похоже, старые раны открылись.

Артур снисходительно улыбнулся ему со своего возвышения.

— Я знаю эти раны, — ответил он. — Они и мне не дают покоя. Знаете что, я, пожалуй, пойду вместе с вами. Мы сначала позаботимся о наших ранах, а затем ненадолго поднимемся ко мне в башню.

И он подал знак герольдам, чтобы те трубили окончание застолья, а охранникам велел потихоньку очистить зал.

Чтобы попасть в королевские покои, надо было подняться по узкой винтовой лестнице на самый верх центральной башни. Башня эта до сих пор сохраняла свое стратегическое значение: расположенные через равные интервалы высокие скошенные бойницы позволяли лучникам держать под обстрелом наиболее важные улицы города.

По пути Ланселоту никто не встретился. Стражники стояли внизу, у основания лестницы, и они его беспрепятственно пропустили. Комната Артура представляла собой круглый плоский пласт, вырезанный в теле башни. Внутрь вела полукруглая арочная дверь, а окна заменяли все те же узкие бойницы. Королевские покои не могли похвастать богатством убранства: широкое ложе с дубовым сундуком в изножье, несколько простых табуретов, да резная скамья перед камином составляли всю обстановку комнаты. Полы, по обыкновению времени, были застланы свежесрезанным тростником. Зато стены привлекали внимание: грубая каменная кладка скрывалась под слоем штукатурки и меловой побелки, а поверх была сплошь расписана фресками, на которых прекрасные, серьезные люди шествовали рука об руку с ангелами. Комната тускло освещалась парой свечек да чадящим камином.

Когда сэр Ланселот показался в дверях, королева Гвиневера легко поднялась со скамьи, на которой сидела.

— Я оставлю вас одних, милорды, — с улыбкой молвила она.

— Нет, дорогая, не уходите, — попросил Артур.

— Останьтесь, миледи, — присоединился к нему Ланселот.

Король удобно устроился на постели. Сапоги он скинул, из-под длинной шафранового цвета туники торчали босые ступни.

Гвиневера в своем ниспадающем одеянии из зеленой венецианской парчи была, как всегда, прекрасна. На губах ее играла легкая улыбка, золотисто-карие глаза смотрели смело и открыто. Они были в точности того же цвета, что и волосы королевы. Странное дело, но ресницы и брови при этом были у нее черными (впрочем, странность сию, наверное, мог бы объяснить один странствующий рыцарь — тот самый, который регулярно привозил Гвиневере с далеких восточных базаров баночки с сурьмой).

— Ну, как? Нелегко вам далось праздничное застолье? — участливо поинтересовался Артур.

— Да уж, милорд. По мне, так легче терпеть тяготы военного похода.

— Вы что, и в самом деле совершили все те подвиги, о которых рассказывали рыцари?

— По правде говоря, не знаю, — хмыкнул Ланселот. — В их изложении все звучит несколько иначе, и я уж затрудняюсь ответить, где правда, где ложь. По-моему большинство рассказчиков сильно приукрашивают действительность. Там, где я (как мне помнится) прыгнул на восемь футов, они ведут речь о пятидесяти… ну, и так далее. Некоторых великанов, о которых сегодня говорилось, я вообще не могу припомнить.

Королева, подвинувшись, уступила ему место у огня, и сэр Ланселот с благодарностью уселся рядом с ней на скамью.

— А эта девица… как там ее звали? Ну, та самая, которая помогла вам бежать из плена королев-чародеек. Я все пыталась понять, в чем там дело, но девушка так бестолково рассказывала, что я совсем запуталась.

Сэр Ланселот заметно напрягся.

— Ну, вы же знаете, какими впечатлительными бывают юные девушки, — с наигранной улыбкой сказал он. — Ничего особого там не происходило. Всего лишь чуточка черной магии на заброшенном пастбище.

— Но я же помню, она говорила о каких-то королевах! — настаивала Гвиневера.

— Ах, мадам, я думаю, для деревенской простушки любая женщина — королева. Это как в случае с великанами — их присутствие украшает рассказ, а уж были они там на самом деле или нет, дело десятое…

— Так те колдуньи не являлись королевами? — продолжала допытываться Гвиневера.

— Видите ли, мадам, там, где дело касается ворожбы, любая женщина становится королевой… или, по крайней мере, таковой себя считает. Уверен: в следующий раз, когда эта девчушка возьмется пересказывать свою историю, она и себя саму произведет в ранг королевы. А вы не считаете, милорд, — обратился он к королю, — что в последнее время у нас в королевстве развелось слишком много чертовщины? По мне, так это дурной знак. Коли люди ходят к колдуньям и всяким гадалкам — добра не жди. Может, следует принять какой-нибудь закон против них?

— Такой закон уже существует, — отвечал Артур. — Правда, отвечать вся эта публика должна не перед нашим судом, а перед церковным. Считается, что подобные дела находятся в ведении святой церкви.

— Но я слышал, будто некоторые из монахинь и сами балуются черной магией!

— Значит, придется намекнуть об этом его преосвященству.

Однако королева Гвиневера не дала себя сбить с интересной темы.

— Я так полагаю, — молвила она, — что в своих странствиях вы спасали девиц целыми дюжинами.

Говоря это, она ненароком коснулась руки Ланселота, и он почувствовал, как опаляющий жар пробежал по всему телу. От неожиданности рыцарь задохнулся. Он намеревался что-то ответить, да так и остался сидеть с открытым ртом.

Королева же, словно ничего не заметив, продолжала допытываться:

— Ну, сознайтесь, сколько девиц вам довелось спасти?

Сэр Ланселот с трудом ворочал пересохшим языком.

— Ну, пожалуй, несколько наберется, мадам. Девиц везде хватает.

— И что, все они расплачивались с вами своей любовью?

— Если они и намеревались, то не смогли этого сделать. Я был под вашей защитой, миледи.

— Как это?

— Очень просто. С тех пор, как я — с разрешения милорда Артура — объявил вас своей прекрасной дамой и поклялся служить вам до конца жизни, никакие другие дамы не смеют претендовать на меня.

— И вас это устраивает?

— Вполне, мадам. Я военный человек и вынужден довольствоваться рыцарской любовью. У меня нет ни времени, ни желания думать о каких-то других чувствах. Надеюсь, вы остались довольны мною, миледи. Как вы и хотели, я всех своих пленников посылал к вам.

— О, да, — вмешался король Артур, — никогда еще мы не видели столько плененных рыцарей. Вы, должно быть, основательно прочесали несколько графств?

Гвиневера искоса взглянула на сэра Ланселота и вновь легонько прикоснулась к его руке. И снова рыцарь ощутил, как от этого взгляда по телу его пробежала дрожь. Да что же такое с ним творится?

— Коли уж мы заговорили на эту тему, — продолжала тем временем королева, — то я хочу упомянуть одну несчастную даму, которую вы так и не смогли спасти. Во всяком случае передо мной она предстала в виде обезглавленного тела (кстати, уже не в лучшем состоянии), а ее муж выглядел наполовину безумцем.

— О, да, мне до сих пор стыдно за тот случай, — вздохнул сэр Ланселот. — Я взялся опекать эту даму, и вот — не сумел ее защитить. Я не мог опомниться от стыда и огорчения! Наверное, потому и поступил столь жестоко с ее супругом. Надеюсь, вы освободили этого человека от его бремени?

— Не совсем, — отвечала королева. — Честно говоря, мне хотелось поскорее избавиться от него — покуда тот ужасный смрад не достиг небес. И я отослала несчастного ревнивца к папе в Рим. Боюсь, это было не самое лучшее решение — к тому времени, как он туда доберется, его ноша навряд ли станет лучше выглядеть или пахнуть. Зато он почти наверняка утратит всякий интерес к женскому полу и сможет заделаться святым отшельником. Если прежде не сойдет с ума.

— Я вот думаю, — сказал король, приподнимаясь на локте, — что нам надо выработать некую систему. Слишком уж вольными правилами руководствуются странствующие рыцари. К тому же в своих попытках навести порядок они часто противоречат и мешают друг другу. Да и вообще, доколе королевское правосудие будет вершиться руками случайных людей, которые не всегда заслуживают доверия? Простите, мой друг, я не вас имел в виду. Но, на мой взгляд, уже настало время, когда от короны ждут порядка и четкой организации.

Королева поднялась с лавки.