Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович

–А ты уверен, что сие не так?

– После того как нам сию книгу эконома подложную подсунули. Зачем им был нужен полог, ежели они за честь и правду боролись? У них свой интерес имеется дабы Салтыкову под суд подвести.

– Такое предположить можно, Степан, – согласился Цицианов. – Можно. Но для того нам надобно знать, зачем сие нужно? А ежели, мы того не знаем, то, как следствие вести? Кого искать? Ты что предлагаешь пойти туда не знамо куда, и найти то незнамо что? Так?

– Предположения у меня имеются.

– Предположения, а не предположение? Значит не одно, но несколько?

– Не одно, князь. Первое касаемо клада, что в имении Салтыковой сокрыт. Некие лица желают заполучить его и им для того надобно Салтыкову устранить от управления имением. Складно звучит?

– Пока да. И далее что?

– Дети у ней малолетние, и в возраст войдут не ранее чем через 10 лет. А до того все в её домах обыскать можно. А как убрать Салтыкову? Да следствие завести по её делу и для того стоит самой императрице на неё жалобу сунуть. Но всякую жалобу Екатерина рассматривать не станет. Так?

– Так. Нужно нечто такое чтобы императрицу молодую сие дело зацепило.

– Вот именно, князь. Именно. Потому Ермолай Ильин с товарищем своим и сунули такое в руки государыни, что в душу ей запало.

– Это верно. Но как тем, кто сие дело затеял, в имении все обыскивать? Ведь вместо Салтыковой туда управляющий будет назначен? Как с ним договариваться?

– А ежели сей человек и был назначен управляющим?

– Сабуров? Ты в уме, Степан? Он сенатор!

– Но именно он подсунул нам книгу подложную! Ведь не его молодая дура жена до сего додумалась! Он за всем стоит и я сие понял. Он и жену свою под Иванцова подложил дабы знать все что у нас деется в следствии.

– Ты думаешь Иванцов ей все рассказывает? Или предполагаешь что и он с ними за одно?

– Нет. В таком случае Иванцов бы нам Мишку не подсунул, князь. Его используют. Он молод и честолюбив. Он падок на красивых женщин. Да кто из нас на них не падок?

– Но под меня они никого не подложили.

– Ты слишком умен, князь. С тобой дело иметь опасно. Иван Иванович наш для них фигура более подходящая. И он сообщил Вере ночью, что я твоим повальным обыском в селе Троицкое не шибко доволен и дело доследовать желаю. Помнишь?

– Еще как! – кивнул Цицианов.

– И на следующий день у нас появилась сия подложная книга! Смекаешь?

– Похоже на истину, Степан, это твоё предположение. Но только похоже. Как доказать сие? Да и тогда насчет Хвощинского с Молчановым что скажешь? Их также под суд подвести желают?

–Здесь дело темное, князь Дмитрий. Весьма вероятно, что Хвощинский и Молчанов со товарищи давние друзья Салтыковой спасти её желают. Но может быть и другие дела меж ними есть покуда нам неизвестные.

– Но ежели все так, Степан, то у нас с тобой снова ничего нет. Что станем докладывать в Петербург? Генерал-прокурор Вяземский от нас доклада ждет. Как ждет его и сама императрица. У меня имеется целое дело с показаниями свидетелей после повального обыска в Троицком. С таким докладом к матушке-царице ехать не стыдно. А что ежели, с твоими предположениями туда податься? Что будет, как думаешь?

Соколов промолчал. Цицианов был прав. В Петербурге ждали победной реляции о завершении дела против душегубицы.

– Значит, и нам предлагаешь совершить подлог? – спросил Степан после длинной паузы. – И получить милости императрицы за то?

– Ты хороший человек, Степан Елисеевич. Но неужели так ничего и не понял в высокой политике?

– Ты о чем, князь?

– Мне лично велели добыть доказательства виновности Дарьи Салтыковой. Виновности! А стало быть, они в Петербурге уже решили, что Дарья виновата в убийствах холопов.

– Значит полог, князь?

– Не думаю, что здесь уместно это слово, Степан Елисеевич. Не скажу, что Салтыкова убила больше ста человек. Сие маловероятно. Но смерти на ней есть! Не просто так на Москве о ней страшные вещи говорят. Неужели ты ранее о том не слышал?

– Слышал и много раз, князь. Но мне дела сего никто и никогда не поручал. Знали, что я на сделку не пойду.

– А здесь твой начальник Бергоф вдруг тебе сие дело отдает! А почему, Степан Елисеевич? Да потому, что Бергоф осторожен! Не знает он каким ветром из столицы подует. Потому и назначает тебя и тебе же палки в колеса вставляет!

– И что, князь?

– Говори что делать, Степан Елисеевич. Я подчинюсь тебе, – обиделся князь. – Прикажешь все дело заново начать? Прикажешь доложить, что Салтыкова ни в чем не повинна?

– Да подожди ты горячиться, князь. Салтыкова наверняка в нескольких смертях крепостных повинна. В том ты прав! Дыма без огня не бывает. Но вину её многократно преувеличили. Вот что я думаю.

– Степан, мы не можем докладывать о кладе салтыковском никому. Сие дело темное и нас с тобой поднимут на смех. А ежели Сабурова в чем заподозрим, и он про то узнает, то напишет на нас жалобу Вяземскому. А сведения о кладе у тебя откуда? От священника-выпивохи. Али забыл как он тебя тогда водкой потчевал?

– Может и так. Да и не единое сие предположение начет клада. Есть еще мыслишка, что дело сие политическим пахнет.

– А это откуда ведомо? – искренне удивился Цицианов.

– Мне донесли, что чиновник Михайловский, в дому которого мы документ выкрали, по пьяному делу жаловался на грехи свои тяжкие. И те грехи были не токмо про взятки, но про некое дело тайное. Про покушения на устои империи дело шло тогда.

– А кто доносил про то?

– Дак один мелкий чиновник, что оплату от юстиц-коллегии за то получает. Донос он сделал начальнику канцелярии, но тот, услышав про политику, перетрусил и меня вызвал.

– Но доподлинно что он рассказал? Какого свойства то дело политическое? И как с нашим связано?

– Точно Михайловский ничего не рассказал. Но ты сам посуди, такой как он, по мелочи плакаться не станет.

– Может и прав ты, Степан. Я готов подождать с отчетом в Петербург. Давай еще немного за ниточку потянем.

– Как только сделать это? Ничего он нам не скажет.

– Это как к делу подойти, – хитро сказал Цицианов.

– Ты о чем, князь?

– Захватим Михайловского и учиним ему допрос. Он во всем признается от страха. Ежели, то политическое дело, то и может мы с тобой государственный заговор раскроем. Игра стоит свеч!

– Арестовать чиновника Сыскного приказа предлагаешь? Прокурор Хвощинский нам такого права не даст. Сие его ведомство. А у нас с тобой токмо одни предположения.

– А мы и спрашивать не станем Хвощинского. Степан, неужто ты от риска откажешься? Сам говорил только что – следствие не закончено. Стоит решаться быстро и делать все спехом.

– Но как нам схватить Михайловского? В его доме? Слуги про то сразу же доложат прокурору, и он нам его допросить не даст! А ежели на службе схватить, то и того хуже будет.

– А если, сие провернуть тайно? Войдем в его спаленку ночью и допрос ему тайный учиним.

– Как тогда?

– Именно, Степан Елисеевич.

– Риск больно велик. Но может и получиться. Тогда действовать стоит сегодня ночью, князь. Время не терпит. А затем и за Сабурова возьмемся. И любишь ты авантюры, князь.

Соколов с уважением посмотрел на князя. Редкий человек. В нем страх за карьеру и желание выслужиться перед начальством сочетались с любовью к риску и приключениям. На такой крючок его завсегда поймать можно.

– Не скрою, что риск люблю, Степан Елисеевич…..

6

Ночью в доме Михайловского: Соколов и Цицианов.

Коллежский секретарь Соколов и князь Цицианов попали в дом надворного советника Михайловского таким же способом, что и ранее. В спальне чиновника горела свеча. Тот очевидно читал.

– Что-то долгонько не ложится наш дружек, – прошептал князь.

– Он там один и нам того и нужно. Более ждать не станем. Главное ему закричать не дать. А затем мы его разговорим.

– Я прикрою ему рот. В том не беспокойся, Степан. Идем.

Они бесшумно прошли к двери спальни чиновника. Слуг в коридорах не было. Все давно спали. В каморке перед спальней громко храпел лакей. Такого звоночком для слуг не разбудишь. Нужен был залп пушечной батареи, дабы вырвать его из цепких объятий Морфея.