Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров

во время которой лошади спотыкались и даже падали, причем не раз детям грозила смертельная опасность. Остановившись на минуту, чтобы сделать небольшую передышку, они встретили Джиованни Боттадио, который быстрыми шагами уверенно подвигался вперед. Андреа остановил его и обратился к нему со следующими словами: “Брат, не будете ли вы так любезны составить нам компанию и помочь охранять этих детей?” Он был одет в монашеское платье францисканского ордена, но без плаща и в одном сапоге. Он ответил: “О да, с удовольствием!” — и пошел вместе с ними, поддерживая руками корзинки. Андреа вел лошадь, а Джиано ехал сзади них. Подвигаясь вперед таким образом (опасность же была велика), вышеназванный Джиованни Слуга Божий повернулся к Джиано и сказал: “Хочешь, я доставлю твоих детей в безопасное место?” — Джиано ответил: “Да, ради Бога!” — “Где вы намерены остановиться сегодня вечером?” — спросил Джиованни. — “В Скарикалазино”. Джиованни сказал: “Ну так с Богом!” — Он поднял детей, посадил их на свои плечи и сказал им: “Возьмите меня за волосы и держитесь крепче”. Он опустил свой капюшон и пошел вперед; так как ему мешал сапог, он сбросил его с ноги и вскоре скрылся из виду. Он остановился в гостинице у хозяина по имени Капеччио, поместил детей перед огнем, приказал убить пару добрых каплунов, и они уже жарились, когда приехал Джиано, думавший, что навсегда потерял детей; немного спустя приехал и Андреа. Когда пришло время, все сели за стол, поужинали, затем вернулись к огню и повели разговор, развлекаясь в то же время печеными каштанами. Джиано повернулся к хозяину и спросил его: “Как идут дела?” Тот ответил: “Понемножку. Вот у меня две дочки, и я не имею средств наделить их приданым и выдать замуж”, — на что Джиованни Слуга Божий рассмеялся, а Джиано спросил: “Чему вы смеетесь?” Он сказал: “Я смеюсь, потому что этот человек рассказывает сказки: он говорит, что у него плохи дела, тогда как от Болоньи до Флоренции нет лучшей гостиницы, чем эта, и ни у кого не идут дела лучше, чем у него; он говорит, что не может выдать замуж своих дочерей, потому что не может дать им приданого, а я знаю, что в стене его дома им замурованы двести сорок золотых флоринов, при помощи которых он легко мог бы выдать дочерей замуж, но не делает этого из скупости, в чем впоследствии раскается”. Капеччио возразил: “Кажется, у меня ночуют сегодня прорицатели”. После этого произошел оживленный разговор — один отрицал, другой утверждал, а затем все пошли спать. Когда Джиано уже лежал в постели вместе со своими детьми (но Джиованни в кровать не ложился, так как никогда не имел обыкновения спать на ней), Джиано сказал Джиованни: “Правду ли вы говорите, будто у него деньги в стене?” Джиованни ответил: “Они над твоей головой, и если ты хочешь видеть, я покажу их тебе”, на что Джиано сказал, что он верит и так.

Ночь прошла; начали собираться в дорогу. В это время Капеччио взял за руку Джиованни и, отведя его в сторону, сказал: “Посоветуйте, что мне делать”. Джиованни ему ответил: “Выдай замуж твоих дочерей, иначе они пойдут по дурной дороге”. Хозяин обещал исполнить это и исполнил.

И я рассказываю все это вам для того, чтобы вы поняли, насколько было известно ему таинственное будущее и недоступные для людского знания вещи, а теперь мы поговорим о более важных предметах».

Эти важные предметы, в которых Джиованни еще раз выказал свое всеведение, касаются главным образом Болоньи. Джиано ди Дуччио, как мы видели, собирался вернуться туда, и Джиованни предсказал ему, что изгнанники через десять дней сделаются снова хозяевами города, и дал ему талисман, благодаря которому он избегнет всякой опасности; и действительно, все произошло, как он сказал.

Антонио не говорит, каким образом Андреа и Джиано признали своего таинственного спутника за Вечного жида или, как называют его итальянцы, за Джиованни Боттадио; он ли признался путешественникам или они пришли к этому заключению сами, на основании простых догадок, неизвестно. При прощании Андреа просил, чтобы он навестил его в Борго или во Флоренции.

В следующем году, посетив Анкону, Венецию и Виценцу (где его хотели повесить как шпиона, но где самые толстые веревки не выдерживали и рвались, так что его отпустили, но причинив ему никакого вреда), Джиованни зашел также в Борго, а затем во Флоренцию, где пробыл довольно продолжительное время.

«Во Флоренции он остановился у меня в доме, находившемся в квартале degli Alberti da San Romeo, куда сошлось множество народа, чтобы взглянуть на него, и между другими пришел также и г-н Лионардо д’Ареццо[6], который оставался в моем доме больше трех часов, занимаясь разговором с чудесным человеком. По выходе из дома к Лионардо многие из граждан обращались с вопросом, что он думает об этом человеке, и он ответил: “Или это ангел Божий, или дьявол, так как он знает все науки, говорит на всех языках и помнит самые редкие слова всех провинций”. Больше он ничего не сказал».

Вот что рассказывает благочестивый Антонио о первом посещении Джиованни Флоренции. В мае месяце следующего года он вторично посещает рассказчика.

«Посмотреть на него сошлись все: и Перуци, и Риказоли, и Бузини, и Морелли, и Альберти, и другие, как ближние, так и дальние. Я боялся, что доски моего дома, который был и мал, и стар, не выдержат и рухнут, и, признавшись всем в этом, сказал: “Он пойдет ночевать сегодня вечером в другое место”.

Все вышли на улицу и с терпением ожидали часа, когда он должен выйти, чтобы посмотреть на него; народу собралось такая масса, что вся площадь Альберти и улицы, прилегающие к ней, были совершенно заполнены любопытными. Около двух часов вечера правительство прислало за ним большой отряд солдат под командой Ришара и четырех сержантов, и мы вместе с ним вышли из дома. Бартоломео, мой брат и я держали в руках факелы и, несмотря на тесноту и на многолюдство, прошли, никем не замеченные. О, истинный Боже, как чудны твои дела!..

На следующий день его отвели во дворец, где с ним говорили все высшие сановники и узнали от него много сведений. Затем, распрощавшись с нами, он из Флоренции отправился в Сицилию».

Между тем любопытные, напрасно ожидавшие всю ночь его выхода, были чрезвычайно огорчены, что не видели этого странного человека, и с трудом поверили рассказу Антонио, будто он, никем не видимый, прошел сквозь