Мифы воды. От кракена и «Летучего голландца» до реки Стикс и Атлантиды - Осояну Наталья

Марийский миф о сотворении мира повествует об утке в небесном гнезде и ее птенцах, селезнях Кугу Юмо и Керемете. Они ныряли за землей вдвоем, и из той, которую принес Кугу Юмо, получились «широкие равнины с зелеными лугами, густыми лесами и полноводными реками», а из той, которую принес Керемет, — «крутые горы, топкие болота и непролазные овраги».

В румынской мифологии сценарий разыгрывается при участии двух демиургов: Фыртата (положительного) и Нефыртата (трикстера с тенденцией к превращению в отрицательное божество, антипода Фыртата), — при этом они иногда принимают облики голубя и утки или бабочки и червя. Нефыртат, согласно преданию, дважды пытается нарушить приказ своего светлого товарища и принести землю со дна ради собственной славы, вследствие чего она ускользает сквозь пальцы; в третий раз он сдается и доносит сущие крохи под ногтями, но даже такого маленького количества Фыртату достаточно, чтобы сотворить островок, на котором поместятся они оба. В дальнейшем островок магическим образом увеличивается, что также считается частью мифа о Ныряльщике, но напрямую с водой не связано — и мы эту часть опустим.

В Северной Америке сюжеты о Ныряльщике за землей очень разнообразны в смысле действующих лиц: это могут быть утка, шилохвость, гагара, чирок, бобр, ондатра, черепаха, жаба, лягушка, норка… Перечень отнюдь не исчерпывающий. Надо отметить, что варианты мифа, бытовавшие у тех или иных племен, отличаются друг от друга не только в том, что касается существ, которые пытаются достать землю со дна бескрайних вод. Можно условно разделить их на категории: в одном случае Создатель посылает на дно какое-нибудь существо, и рано или поздно попытка оказывается удачной; в другом варианте мифа действуют два Создателя (иногда они тоже птицы — например, Сокол и Ворон), и один из них велит Ныряльщику браться за дело, после чего оба творят сушу — разную, как Кугу Юмо и Керемет. Третья категория историй про Ныряльщиков связана не с сотворением суши как таковой, а с ее воссозданием вследствие потопа. И наконец, существуют мифы с характерными деталями, выделяющими их на фоне перечисленных разновидностей: так, на юго-востоке Аляски был записан миф, в котором Ворон вынудил «морскую женщину» (рыбу или самку морского льва) принести землю со дна, поскольку украл у нее ребенка.

В контексте мифа о Ныряльщике за землей также надо упомянуть апокрифическое сказание «О Тивериадском море» (под этим названием подразумевается первозданная водная стихия), чьи наиболее ранние рукописные копии датируются концом XVII века. Апокриф существует в двух редакциях, которые отличаются друг от друга порядком эпизодов и деталями, но по смыслу говорят об одном и том же; происхождение апокрифа вызывает споры — оно может быть как болгарским, так и русским. В повествовании речь идет об истории и устройстве мира; при этом более старая редакция начинается непосредственно со встречи Господа, который сошел по воздуху на море Тивериадское, и «гоголя пловуща» (нырка), то есть Сатаны.

И рече Господь Сотанаилу, аки не ведая его:

— Кто еси?

И рече Сотанаил:

— Аз есми Бог.

— А меня како наречеши?

И отвеща Сотанаил:

— А ты Богъ Богом и Господь господствующем.

Далее Господь повелевает Сатане принести со дна моря Тивериадского землю и кремень (в более старой редакции — и песок). Земля с песком нужны для сотворения суши, а кремень — девяти ангельских чинов и одного демонического. Апокриф повествует о свержении Сатаны, о превращении его воинства в бесов, леших, водяных, домовых и так далее.

По мнению некоторых исследователей фольклора, история о Ноевом ковчеге — модифицированный миф о Ныряльщике за землей. И действительно, говоря о сходных чертах, а не о различиях, мы можем сразу выделить общие мотивы: Ной, выступающий в роли Создателя, посылает на поиски земли птицу:

По прошествии сорока дней Ной открыл сделанное им окно ковчега и выпустил ворона, который, вылетев, отлетал и прилетал, пока осушилась земля от воды.

Потом выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли, но голубь не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег, ибо вода была еще на поверхности всей земли; и он простер руку свою, и взял его, и принял к себе в ковчег.

И помедлил еще семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега.

Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли.

Он помедлил еще семь дней других и выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему.

Бытие, 8:6–12

Описанное действительно совпадает со схемой действий Создателя и Ныряльщика, но, поскольку миф о Ноевом ковчеге — это все-таки миф о Потопе, мы к нему вернемся в третьей главе. И все же, упомянув о «схеме», уместно еще раз отметить интересное различие между версиями мифов, продемонстрированное с помощью ранее приведенных примеров: в одном случае мы сталкиваемся с Создателем и Ныряльщиком, в другом — с двумя Создателями, светлым и темным. Как отмечает Алан Дандес, «конкретно в случае дуализма, связанного с Ныряльщиком за землей, один элемент имеет дело с грязью, а другой — создает из нее красоту и нечто ценное».

ТРИДЦАТЬ ТРИ КИТА

В упомянутом ранее апокрифе «О Тивериадском море» (точнее, в одном из его вариантов, который был обнаружен русским филологом-славистом Виктором Григоровичем в Чебоксарах) есть такие строчки: «И рече Господь: “Будите тридесят три кита на море Тивириадском, на водах, и буди на тех китех земля”. И разсея Господь землю на них: “Буди земля толста, широка и пространна, и прорасте древеса, и травы, и цветы, горы, и холмы, и источники, и езера, и реки”. И сотвори Господь от земли звереи, и скоты, и рыбы в водах, и птасисицы, летящия по воздуху. И сотвори день, и нощ, и гады, пресмыкающяся по земли. А китом тем повеле пищу Господь ангелом от рая приносити. На них же утверждена земля и не подвизается ни в которую сторону».

Идея о том, что [плоская] Земля держится на трех китах, давно превратилась в фигуру речи, и мы теперь, будь то всерьез или с иронией, возлагаем на спины этих морских млекопитающих самые разные дела, как правило сложные и масштабные. Если говорить о вариациях популярной аллегории, то вспоминаются три (или четыре) слона и черепаха — в том числе Великий А’Туин из произведений Терри Пратчетта. Любители японской культуры вспомнят, конечно, Онамадзу — гигантского сома, который живет под Японскими островами и время от времени вызывает землетрясения. Но тема этим отнюдь не исчерпывается! Дело даже не в количестве китов — число «тридцать три» внушает уважение, но у одного из малых народов китайской провинции Юньнань есть миф, где рыб сорок четыре, — а в разнообразии опор и в том, откуда вообще взялась эта конструкция космических масштабов.

Прежде всего, как отмечает Ю. Е. Берёзкин, мотив рыбы (а также быка, черепахи и дракона) как опоры Земли встречается не во всех культурах, его не назовешь универсальным: например, у древних греков Атлант держит на своих плечах небо, а не земную твердь; великан Упеллури из хурритской мифологии держит и то и другое. Иногда интересующая нас рыба — кит, пусть не в прямом смысле, а в значении «нечто огромное» (например, бурятская царь-рыба Абарга загаhан, калмыцкая — Аварга загси, или какое-то другое хтоническое чудовище); иногда она абстрактная; но бывает и так, что разновидность указана вполне конкретным образом: щука, сом, форель, ерш. Рыба может быть одна, расположенная прямо или держащая свой хвост во рту; либо их несколько — две (в том числе крест-накрест), три, четыре (по одной на каждую сторону света) и больше. С поведением рыб связаны землетрясения: таковые происходят, когда рыбы бьют хвостом, переворачиваются, меняются местами, вертят головой «от усталости». Иногда на спине рыбы стоит бык (вол, буйвол, олень, конь, лось), который, впрочем, в некоторых мифах справляется с задачей сам или вместе с другими быками. Варианты со слонами, драконами и так далее не будем рассматривать (но их значительно меньше, чем рыб и быков).