Мабиногион. Легенды средневекового Уэльса - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

и Мориен Минауг, и Гранвен, сын Ллира46, и Ллахеу, сын Артура47, и Ллауродедд Варвауг48, и Кадор, граф Корнуолла, и Морвран, сын Тегида, и Риаудд, сын Морганта, и Девир, сын Алуна Диведа, и Гурхир Гвальстауд Иэтоэдд, и Адаон, сын Талиесина, и Ллара, сын Каснара Вледига, и Флеудор Флам, и Грейдиал Галлдовид, и Гилберт, сын Кадгифро, и Мену, сын Тейргваэдда, и Гуртмол Вледиг49, и Каурдау, сын Карадауга Врейхвраса, и Гильдас, сын Кау50, и Кадириэйт, сын Сайди51, и мужи из Ллихлина и Дании, и мужи из Греции, и множество других собрались на совет.

– Иддауг, – спросил Ронабви, – кто этот юноша с каштановыми волосами, к которому все они пошли?

– Это Рин, сын Мэлгона Гвинедда, чье положение таково, что каждый должен советоваться с ним.

– А почему среди всех этих достойных мужей вижу я юного Кадириэйта, сына Сайди?

– Потому что нет во всей Британии человека, который мог бы дать лучший совет.

И тут барды начали петь славу Артуру, но в их песнях не понял ни слова никто, кроме Кадириэйта, сына Сайди. И тут пришли двадцать четыре осла, нагруженных золотом и серебром, ведомые человеком, сказавшим, что это дань Артуру с островов Греции. И Кадириэйт, сын Сайди, сказал, что нужно заключить мир с Ослой Длинного Hожа на полтора месяца, а привезенное золото отдать бардам, чтобы они за это весь месяц пели оды. Hа том и порешили.

– Смотри, Ронабви, – сказал Иддауг, – не разумные ли советы дает этот юноша?

И тут встал Кей и объявил:

– Те, кто хочет, пусть следуют с Артуром в Корнуолл, а те, кто не хочет, не заслужат его приязни.

И среди поднявшегося после шума и гомона Ронабви проснулся и обнаружил, что лежит на желтой телячьей шкуре, где он проспал три дня и три ночи.

И эта история зовется Видением Ронабви. И никто, ни бард, ни сказитель52, не может истолковать это Видение, не обращаясь к старинным книгам, ибо полны значения все описанные в нем цвета коней, и оружия, и одежды, и драгоценных тканей, и камней с чудесными свойствами53.

III. Рыцари Артура

Оуэн, или Хозяйка Источника1

Однажды, когда император Артур2 пребывал в Каэрлеоне3, он сидел в своих покоях, и с ним были Оуэн, сын Уриена4, и Кинон, сын Клиддно5, и Кей, сын Кинира6, и Гвенвивар с ее служанками, которые вышивали, сидя у окна. Что до привратника, который охранял ворота дворца Артура, то его тогда не было. За привратника был сам Глеулуйд Гаваэлваур7, который встречал гостей и проезжих путников, и воздавал им честь, и рассказывал о порядках и обычаях двора, и указывал дорогу тем, кто хотел пройти в зал или в покои. Император Артур восседал посреди своих покоев на ложе из зеленого тростника8, покрытом оранжевой атласной тканью, а под локтем его покоилась подушка из красного атласа.

И Артур сказал:

– Друзья мои, не сочтите за неуважение, но я пойду посплю, пока готовится ужин, вы же развлекайте друг друга беседой, а Кей даст вам еду9 и мед.

И император удалился. Тогда Кинан, сын Клиддно, попросил у Кея то, что обещал Артур.

– Он обещал, что я услышу занимательный рассказ, – сказал Кей.

– Друг мой, – сказал ему Клиддно, – принеси сперва то, что обещал Артур, а мы расскажем тебе самую занимательную историю из всех, что ты слышал.

И Кей пошел на кухню и принес им кувшин меда, и золотые кубки, и золотое блюдо с жареным мясом, и они поели мяса и выпили меду.

– Теперь, – сказал Кей, – отплатите мне занимательной историей.

– Кинон, – сказал Оуэн, – расскажи Кею свою историю.

– По правде говоря, – возразил Кинон, – ты старше меня и видел больше разных чудес, поэтому лучше было бы тебе что-нибудь рассказать.

– Хорошо, но сначала поведай нам о самом удивительном, что случилось с тобой.

– Я расскажу, – сказал тогда Кинон. – Я был единственным сыном у своих отца и матери, и вырос гордым и своенравным, и думал, что никто в мире не справится со мной. Превзойдя в подвигах всех в моем краю, я снарядился и отправился в отдаленную и дикую часть света10. И я достиг прекраснейшей долины, где росли деревья одинаковой высоты11, и в той долине текла река и рядом с ней проходила дорога. И я ехал этой дорогой до полудня и выехал на обширное поле, на котором увидел большую и богато украшенную крепость, стоящую у самого моря.

И я направился к этой крепости и увидел там двух золотоволосых юношей с золотыми обручами на голове, в кафтанах из желтого атласа и в сапогах из новой кордовской кожи с золотыми пряжками. В руках у них были луки из слоновой кости с тетивой из оленьих жил и стрелами из моржового клыка12, украшенными перьями павлина. У ножей их были золотые лезвия и рукоятки из моржового клыка, и они забавлялись тем, что метали ножи в цель. И невдалеке я увидел светловолосого кудрявого мужа, еще не старого годами, с аккуратно подстриженной бородой, и он был одет в кафтан из желтого атласа и такой же плащ, завязанный на шее золотой лентой, и обут в сапоги из крапчатой кордовской кожи с золотыми пряжками.

И, увидев его, я подошел к нему с почтительным приветствием, но он оказался так любезен, что приветствовал меня первым. И мы с ним пошли в крепость, которая оказалась пустой, и лишь в главном зале сидели двадцать четыре прекрасные девы, вышивающие на шелке. И мне показалось, Кей, что самая невзрачная из них прекраснее любой из виденных мною дам Острова Британии. Самая же прекрасная из них была прекраснее даже Гвенвивар, жены Артура, нарядившейся к пасхальной обедне13. И они встали и приветствовали меня, и шестеро из них увели моего коня и сняли с меня сапоги, и шестеро других взяли мое оружие и доспехи и начистили их так, что они заблестели, как новые14. И другие шесть накрыли стол и приготовили еду, в то время как еще шесть сняли с меня запыленное дорожное платье и дали мне рубаху и штаны из тонкого батиста, и кафтан, и плащ из желтого атласа с широкой золотой каймой. И они усадили меня на красные батистовые подушки. Те же шестеро, что взяли моего коня, почистили его и накормили, словно лучшие конюхи Острова Британии. И они принесли серебряные кувшины с водой и полотняные полотенца, белые и зеленые, чтобы я омылся. И муж, пришедший со мною вместе, сел за стол, и я вслед за ним, и то же сделали все девы, кроме тех, что нам прислуживали.