Гесериада - Автор Неизвестен

орлицы, слез из глаз черного орленка и морского сочного хрусталя, — этих четырех драгоценностей не хватает.

— Эх, отца его! Второпях не сумел я захватить четырех драгоценностей из той массы драгоценностей, что давала мне бабушка. Откуда же мне взять их теперь?

Государь десяти стран света, Гесер-хан, навел сновиденье на черного орла, ходившего в небе. Проснувшись рано поутру, черный орел говорит своей черной орлице:

— Не видывал еще я подобного сна с тех пор, как возродился в этом своем теле. Снилось мне этою ночью, будто в истоках реки Найранцза лежит околевшая пестрая корова, тучная от восьмилетней яловости. И снилось мне, будто я прилетел туда и ем ее мясо; как прекрасен был сон мой!

А жена его говорит:

— Существам, ходящим по небу, неподобает, говорят, спускаться за падалью на златую землю; как не подобает существам, ходящим по златой земле, восходить на синее небо. В то же время говорят, что возродился государь десяти стран света, Гесер-хан, и возродившись облекся в человеческую кожу. Говорят, что хубилганы его являются в десяти странах света. То, может быть, употребляемая им пища, и вкушаемое им питие бессмертия — расаяна показаны в сновиденьи твоем? Разве не сведущ в хитростях человек — хубилган? Остерегись, не ходи!

— Но ведь я, — отвечает орел, — я покружусь по небу — посмотрю, нет ли человека, и тогда только опущусь и буду есть. Если же там окажется человек, то я покружусь и вернусь. Мне хочется удостовериться, правдив или ложен мой сон? И с этими словами он полетел, а жена его осталась одна, не смогла удержать его.

Государь десяти стран света, Гесер-хан, у истоков реки Найранцза зарезал пеструю корову, тучную от восьмилетней яловости, и распростер ее тушу. В самую грудь ее он вдвинул свою девятирядную железную ловушку, а сам, выкопав яму, спрятался в ней со шнуром от ловушки в руках. Черный орел подлетает, и, описывая в небе круги, смотрит:

— Человека нет! — говорит он, спускаясь; потом, принявшись за еду, он клюет мясо задней части. Но лишь только затем он проник в грудь и начал было есть, как Гесер потянул за шнур своей девятирядной железной ловушки и поймал птицу. Поймав орла и заставив его биться в ловушке, он набрал склянку крови из разбитого клюва и ждет. А в это время самка его, с плачем летая по небу, говорит своему самцу:

— Разве я не говорила тебе? Теперь, видно, пришла твоя смерть!

Чудесною силой своей постигая, что это с плачем летает его самка, Гесер-хан говорит ей:

— Ах, черная орлица! Я не собираюсь убивать твоего самца. Ты черная орлица, дай мне рожок молока из своих грудей, дай мне рожок слез из глаз черного орленка, дай мне тот сочный хрусталь-драгоценность с молотильный каток, что находится в пучине океана. Принеси мне эту тройню, а иначе я заставлю твоего самца до смерти метаться и биться в западне, пока не убью.

Отвечает ему черная орлица:

— Я попробую найти, государь десяти областей, грозный Гесер-хан; только не убивай! — и улетела с этими словами.

Не дала она грудей своему птенцу и набрала рожок своего молока; заставила плакать своего птенца и набрала рожок слез его. Раздобыла она и сочный хрусталь-драгоценность в молотильный каток, раздобыла из океана. Доставив эту тройню, она вручила государю — хану десяти стран света и улетела вместе со своим самцом.

Как только со всеми этими драгоценностями Гесер-Мерген-хан отбыл к китайскому Кюмэ-хану, так тотчас и прибыл и уж входит в ханский дом, — а Кюмэ-хан, оказывается, продолжает и дневать, и ночевать со своею ханшей в объятиях. Тогда говорит Гесер-хан:

— Эх, хан! Разве же не преступно ты действуешь? Ведь это, кажется, беззаконие: живому человеку жить с мертвецом! Как бы такое сожительство не оказалось дурным предвестьем для живого из двух! Делом живого человека было бы похоронить свою покойницу, пригласить лам для заупокойных служб и совершать благотворения! Когда же ты, хан, обрадовал бы весь свой народ новой женитьбой, то в этом и сказалось бы твое доброе имя, которое станут славить на весь мир.

— Кто таков этот глупый человек? — говорит Кюмэ-хан. — Я не покину ее целый год, нет: пока не истечет десять лет, до тех пор и не покину ее!

— В таком случае как же мне и помочь хану? — И с этими словами Гесер-хан вышел; но когда хан уснул, он похитил ханшу, находившуюся в его объятиях, и в объятия его подложил дохлую собаку. Встав рано поутру, хан говорит:

— Горе, беда, видно, правду вчера говорил человек: моя-то вот долежалась до того, что превратилась никак в собаку? Возьмите ее и выкиньте!

Когда ее взяли и выкинули, то один привратник и говорит:

— А выкинул-то ханшу, пробравшись сюда, Гесер! Я ж от страха не мог сказать ему ни слова!

— Горе, беда, — воскликнул хан. Что этот Гесер-хан выкинул мою ханшу — это бы еще куда ни шло! Но как он смел в мои объятия подкинуть собаку, самое грешное и нечистое из всех животных?

И он с целью казнить Гесера взял и кинул его в змеиный ров. Гесер же побрызгал понемногу на всех змей молока из грудей черной орлицы: все змеи и перетравились. Сделав себе из большого змея подушку, а из маленьких змей ковер, Гесер улегся спать.

Рано встает государь десяти стран света Гесер-хан и поет:

— Оказывается, этот хан кинул меня в змеиный ров не с тем, чтобы его змеи умертвили меня, как думал я; а с тем, чтоб я умертвил его змей, на его ханскую потеху!

Так он пел, а страж змеиной ямы пошел к своему хану и рассказал ему, передал сполна все Гесер-хановы речи по порядку.

— И человек тот, — добавил он, — вовсе и не думает умирать, а лежит и поет, умертвив наших змей всех до единой.

Тогда Кюмэ-хан велит бросить его в муравьиный ад. Гесера берут и бросают. Окропил он всех муравьев кровью из клюва черного орла, и все муравьи перетравились. Истребив муравьев, поет Гесер-хан:

— Бросил Гесера оный Кюмэ-хан в свой муравьиный ад. Я-то думал, что хан хочет умертвить меня; а оказывается — хан хочет заставить меня умертвить своих муравьев ради собственной ханской потехи! Так он пел, а страж муравьиной ямы пошел к своему хану и говорит:

— Тот человек уничтожил всех