Великий Гэсэр - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

супруг Абай Гэсэр,

Небом данный, с малых лет

мой единственный навек,

то куда бы я ни шла,

буду я всегда ходить

лишь по солнечной земле[129],

по нетронутой траве!” —

так сказала Яргалан, узнавши,

что Гэсэр попал в беду большую.

И, решив отправиться в дорогу

к Абарга Сэсэну мангадхаю,

быстро собралась она и вышла

на крыльцо и видит: перед домом

подданные собрались проститься.

Стар и мал пришли проститься с нею:

при поддержке костылей — хромой,

с помощью поводырей — слепой.

“Подданные и друзья,

подберите, что даю,

каждый спрячьте у себя

и держите при себе —

но кораллу от меня!” —

Яргалан, сказавши эго людям,

снявши дорогое ожерелье,

нитку порвала — и разбросала

красные кораллы, и все люди

наклонились, бусины сбирая

и подальше в глубь одежды пряча.

Яргалан тогда лисицей желтой,

тридцатисаженною но росту,

обернулась — ив мгновенье ока

от дворца и своего народа

оказалась за три долгих взора,

зная, что вернется, но не скоро.

Дальше побрела лисица шагом,

даже останавливаться стала:

так ей не хотелось приближаться

к цели, предназначенной судьбою.

Вспомнила она, что подарила

бабушка Манзан Гурмэ на свадьбу

ей из серебра и перламутра

талисман, припрятанный на шее.

Яргалан и это украшенье

сорвала и так ему велела:

“До Хатан цветущей ты

доберись и проберись

в те тринадцать сундуков,

где приданое храню, —

там на время затаись!”

Полетел тот талисман по небу —

повеленье поспешил исполнить.

После этого, не замечая

ни усталости в пути, ни зноя,

ни мороза, Яргалан пустилась

дальше, ветер при ходьбе глотая,

голод с жаждою перемогая.

От родного края отдаляясь,

от земли родной к чужой стремилась

Яргалан — и вот она вступила

в край, где холод, неуют и сумрак.

Оглянувшись на родные земли,

Яргалан еще раз посмотрела

на Хаган — долина ей предстала

вдалеке извилиной речною,

скот и табуны ее казались

мелкой сыпью на степном раздолье,

а обычный шум работ и жизни

еле слышным гулом доносился.

Поглядев туда, куда шагала,

Яргалан на северо-востоке

берега Шара далай, а рядом

с морем и жилище мангадхая

разглядела; возле желтоводья

дом стоял, как черная громада.

И у Яргалан в груди стесненной

сердце серо-пестрое[130] забилось —

начало стучать и волноваться,

ребра от волненья задрожали —

начали саднить и выгибаться.

С правого прекраснейшего глаза

Яргалан слезу рукой смахнула —

как Байкал, слеза та оказалась,

с левого красивейшего глаза

Яргалан слезу тайком смахнула —

пролилась она, как будто Лена.

Волчьи думы затаив, а сердце

каменным[131] и беспощадным сделан,

Яргалан к жилищу мангадхая

двинулась, Гэсэра вспоминая.

23. Яргалан и Абарга Сэсэн

Шла и шла она с горы на гору

и пришла в какую-то долину,

там пестрым-псстро от белобоких

было от сорок[132], сидящих густо.

Вверх толкнулась Яргалан — нет ходу,

вниз по речке — тоже нет проходу.

Вдруг навстречу — голенастый батор:

на сороке сам верхом, другую

в поводу ведет, как водят лошадь.

Поздоровался он с ней по-хански,

поприветствовался по-хатански

и спросил: “Ты, женщина, откуда

и куда идешь, прошу, ответь мне?”

Яргалан, конечно, притворилась:

“Есть Хатан — долина, где

я жила, но мне узка

стала мужнина земля.

Да и сам мой муж, Гэсэр,

стал постылым для меня.

Я слыхала, есть земля

Абарга Сэсэна, где

степь раздольна для житья,

а владелец той земли

справедлив и мудр, — туда

я иду, чтоб точно знать:

Абарга Сэсэн — кто он?

Шла и шла она с горы на гору

Верно ль добр он и умен?

Вправду ль славен и силен?”

Голенастый батор на сороке

голосом приятным и учтиво

так ответил: “Человек хороший

тянется найти себе подобных.

Ты сама пришла, без принужденья,

значит, сннсхожденья ты достойна”, —

Яргалан он с этими словами

посадил в седельце на сороку,

что была как заводная лошадь,

и, Долиною Сорок проехав,

в безопасное как будто место

странницу успешно переправил

и, простившись, на тропе оставил.

Вновь пошла она с горы на гору,

вновь пришла в какую-то долину,

было там темным-темно от черных

воронов, сидящих плотно, густо.

Вверх толкнулась Яргалан — нет ходу,

вниз по речке — тоже нет проходу.

Вдруг навстречу — голенастый батор:

сам на вороне верхом, другого

в поводу ведет, как водят лошадь.

Поздоровался он с ней по-хански,

поприветствовался по-хатански

и спросил: “Ты, женщина, откуда

и куда идешь? Не заблудилась?”

Притворилась Яргалан, конечно,

и сказала, как бы не лукавя:

“Есть Хатан — долина, где

я жила, но мне узка

стала мужнина земля.

Да и сам мой муж, Гэсэр,

стал постылым для меня…”—

и она вес то же повторила,

как тогда в урочище сорочьем.

Голенастый батор был доволен

искреннею речью и ответил:

“О таких словах мечтал я днями,

а ночами грезил в сновиденьях".

Яргалан он с этими словами

посадил на ворона, который

шел за ним как заводная лошадь,

и, Долину Воронов проехав,

странницу к другой горе подвел,

на тропе оставил и ушел.

Шла опять она с горы на гору

и зашла опять она в долину.

Было там полным-полно клыкастых

голубых волков[133], лежащих плотно.

Вверх толкнулась Яргалан — нет ходу,

вниз по речке — тоже нет проходу.

Вновь навстречу — голенастый батор:

сам на волке он верхом, другого

в поводу ведет, как водят лошадь.

Поздоровался он с ней по-хански,

поприветствовался по-хатански

и спросил: “Ты, женщина, откуда

и куда? Поди, волков боишься?

Как зовут тебя и кто ты родом?"

Притворившись, Яргалан сказала ‘

как бы правду, как бы не лукавя:

“Яргалан