Румынские мифы. От вырколаков и фараонок до Мумы Пэдурий и Дракулы - Осояну Наталья

Обычно говорится, что сорбул покрыт чешуей и вообще похож на огромную рыбу, но в тех преданиях, где его помещают на небо, он нисходит оттуда в виде столпа из черных туч, чтобы залить землю водой.

Дух реки — штима апей

Штима апей — одно из сверхъестественных существ, чьи описания очень разнятся, и если уж давать краткую характеристику ее внешнему облику, то вернее всего сказать, что выглядеть она может как угодно. Чаще всего штиму изображают в виде высокой статной женщины в белом, то с бело-голубыми, то с золотыми волосами до земли, которые сияют так, что на них больно смотреть; но иногда штима может быть наполовину рыбой или — что самое интересное — наполовину мужчиной. Еще в некоторых преданиях уточняется, что груди у штимы настолько большие, что она закидывает их на спину.

Штима обитает в основном в проточной воде, в реках и ручьях, и каждый день ей требуются человеческие жертвы. Когда случается разлив, поля покрываются водой, штима ступает впереди, и там, где она проходит, воды взламывают земную твердь, разрушая все на своем пути. Лишь собрав дань — то есть столько жизней, сколько сочтет нужным, — штима возвращает воды в положенные русла и успокаивает течения. А если случается засуха и воды отступают, значит, в полночь необходимо кого-то принести в жертву.

Говорят, Олт — одна из главных рек Румынии — так полна демонами, что каждый день требует как минимум одной жизни. Если случается, что Олт рычит и ревет, это значит, что за минувшие сутки никто в ней не утонул, и человеку, который по какой-то причине должен подойти близко к воде, стоит быть осторожнее.

Штима, в отличие от черта из пруда, может покидать реку и даже прогуливаться по ночам по улицам ближайшего города, раз за разом повторяя:

Она не может никого принуждать в физическом смысле, но призыва достаточно: Тудор Памфиле приводит несколько свидетельств того, как молодые люди, заслышав эти слова, по собственной воле бросались топиться. Вот такую историю записали со слов одной женщины про штиму реки Бистрица:

— Была я молодая, но помню, как сейчас: летом заготавливали мы сено, и надо было собрать несколько стогов во что бы то ни стало, потому что завтра было воскресенье. Когда мы управились, уже была почти полночь. После того как с сеном было покончено, пришлось еще отыскать коров, которые разбрелись по окрестностям, и подоить. Идти надо было вдоль русла Бистрицы, потому что так быстрее; иду, значит, с ведрами и пою. И возле самой запруды вдруг слышу, как кто-то прямо из воды кричит:

Крик повторился трижды, и на третий раз я увидела воина, красивого, как Лучафэр, верхом на коне, который был точно змей. Воин погнал коня прямо к воде да пришпорил, когда тот заартачился. Когда конь понял, что хозяин не смилуется над ним, он заржал так, что горы вздрогнули, и в три прыжка оказался посреди Бистрицы, где погрузился полностью в воду. Потом он выбрался на другой берег, но уже без всадника. Штима Бистрицы попросила жертву — и получила ее.

Женщины-рыбы, фараонки

Общеизвестный литературный перевод сказки Ханса Кристиана Андерсена Den Lille Havfrue на русский язык так исказил фольклорные понятия в сознании массового читателя (а позже, при участии «Диснея», и зрителя), что теперь необходимо прилагать усилия, разъясняя отличия между русалками и морскими девами. Фольклорные славянские русалки — духи, опекающие реки, леса и поля, а иной раз — души девушек, которые там расстались с жизнью (соответственно, в большинстве случаев с ними лучше не иметь дела). Морское племя никак с ними не связано, и да, русалочка Андерсена на самом деле «маленькая морская дева». Но тут уже поздно что-то исправлять…

Румынские фараонки — тоже морские девы, а не русалки в фольклорном понимании. Если иеле и зыны заставляют вспомнить о наядах, дриадах, нимфах и т. д., то фараонки напоминают сирен. По преданию, они шесть дней, пока море волнуется, сидят себе тихо на дне морском и только на седьмой день, когда набегающие на берег волны становятся разноцветными, выбираются на сушу и начинают петь, иногда разбрасывая жемчуга и прочие драгоценности, которые потом находят счастливчики. Их песни распространяются среди людей, которые в конце концов полностью забывают о первоисточнике. Но если уж о нем говорить, то ходят слухи, что где-то далеко на востоке обитает существо, наполовину рыба, наполовину женщина, которое и есть автор слов и мелодий. Твари, в чьем сердце нет зла и чьи помыслы угодны Богу, запоминают ее песни и разносят по всему свету, а моряки, услышав их, могут и за борт свалиться, убаюканные такой красотой.

Фараонка. Резьба по дереву. Поволжье. XIX век

Wikimedia Commons

Некоторые твердят, что женщины-рыбы на самом деле такие огромные, что и сотня быков не сдвинет их с места (с быками, конечно, преувеличение, но нельзя не вспомнить о том, что гипотетический прообраз морской девы — вымершая стеллерова корова — и впрямь была очень крупным животным, семь-восемь метров в длину). А еще есть поверье, что за владениями фараонок лежит Страна людоедов, которые каждую субботу, пока море успокаивается, тщатся построить мост, чтобы попасть в наши края. Но пока что у них ничего не получилось.

Вероятно, у румынских женщин-рыб имеются славянские корни, поскольку фараонка — славянский персонаж, связанный с легендой XVI века, согласно которой люди-рыбы произошли от утонувших в водах Черного моря египтян, которые преследовали уходящих из Египта евреев.

В румынской мифологии нет какой-то определенной категории существ, у которой прослеживалась бы четкая связь с землей. К примеру, мир змеев расположен под землей, да и сами они, будучи чешуйчатыми тварями, как будто имеют к ней непосредственное отношение. Однако на самом деле было бы недопустимым преувеличением назвать змея «духом земли» — он ближе к народу холмов из кельтской мифологии (хотя и это сравнение притянуто за уши). В румынских мифах, легендах и сказках нет гномов (за исключением единственного злобного карлика Тартакота) или какого-нибудь другого народа, который бы хоть отдаленно их напоминал.

Однако есть категория волшебных созданий, которая, не будучи связана с землей целиком, пересекается с ее сферой влияния по крайней мере в таких значимых местах, как горы, рудники, шахты и т. д. Эти создания — вылвы.

Румыны верят, что вылвы есть у всего: у поля и нивы, у леса и воды, а также у рудника или горы. Слово «вылва» женского рода, но пусть этот факт не введет читателя в заблуждение: сам дух может быть и мужчиной, хотя чаще это и впрямь женщина. Вылва, будучи духом шахты, воплощает в себе одновременно богатые возможности и серьезные опасности, и увидеть ее могут только отважные. Если у других перечисленных выше вылв в плане одежды действует (почти всегда) простое правило «к той, которая в черном, лучше не приближаться; ту, которая в белом, можно не опасаться», то вылва рудника одета по-шахтерски, только чище и красивее, чем истинный трудяга. В одной руке она держит лампу, в другой — кирку и может этой киркой орудовать, как и положено шахтеру. Согласно поверью, если в шахте нет вылвы, золота в ней тоже нет. Дух, будучи настроенным благодушно по отношению к людям, может им помогать, в том числе принимая облик животного, которому в шахте не место, тем самым подавая знаки. Если вылва покажется рабочим в виде мышки или черного кота, значит, следует ждать обвала или пожара. В человеческом облике вылва выходит пообщаться в особых случаях: к примеру, она может пожалеть какого-нибудь нищего шахтера и напрямую указать ему, где в недрах рудника следует искать золото; главное, чтобы он никому другому об этом не поведал. Впрочем, общение с духом шахты не всегда оценивалось молвой как нечто само собой разумеющееся и благое: в отдельных преданиях вылва рудника имеет немало общего с дьяволом, а за ее золото платить приходится, конечно же, душой. И если с вылвой не повезло и она оказалась злой и обидчивой, то неприятности в шахте будут случаться куда чаще, чем в других аналогичных местах.