Измена. Предательство (не) прощается - Вуд Марина

По пути я ловлю себя на мысли, что впервые за долгое время рядом с мужчиной чувствую себя... немного легче.

Мы идём по улице. Я слышу, как мои шаги чуть спешат за его уверенной походкой, но он подстраивается под мой ритм, что-то рассказывая.

— Я знаю тут одно место, где не только кофе отличный, но и выпечка свежая. Каждое утро привозят свежие булочки. Грех не попробовать, — говорит он, глядя на меня с лёгкой улыбкой.

— Звучит заманчиво, — неуверенно отвечаю я, стараясь не показать, что немного напряжена. Желудок предательски урчит.

— Если у вас есть любимая начинка, могу порекомендовать. У них отличные с шоколадом, — добавляет он, заглядывая мне в глаза.

— Шоколад... Дофамин – это как раз то, что сейчас нужно, — признаюсь, чуть расслабляясь.

Мы заходим в уютное небольшое кафе. Внутри витрина пестрит румяными булочками, круассанами и пирогами. Он заказывает два кофе и два круассана с шоколадом, а затем указывает на столик у окна.

— А вы? Вы после смены?

— Да, только закончил. Думал, схвачу кофе и домой. А тут вы, — он улыбается, и я чувствую, как моё сердце на мгновение замирает.

Я невольно смущаюсь, пытаясь скрыть румянец, и переключаю тему:

— Так что, мне удалось испортить ваши планы? — спрашиваю с лёгкой усмешкой.

— Скорее улучшить, — отвечает он, глядя прямо на меня.

Я смущённо отвожу взгляд, сделав вид, что интересуюсь видом из окна.

— Слушайте, если вы не против, я могу подвезти вас домой, — вдруг предлагает он, как будто это самая естественная вещь на свете.

— О, не стоит, правда, — торопливо отвечаю я. — Я за городом живу.

— Настя, я могу довезти, и всё. Без каких-либо обязательств, — добавляет он, чуть приподняв брови.

Его тон вызывает у меня улыбку.

— Ладно, — сдаюсь я, чувствуя, что прогулка с мыслями о случившемся сейчас не самая лучшая идея. — Но только если вы сами уверены, что не устали после смены.

—Ни капли, — отвечает он, улыбаясь так, что моё сердце снова предательски ёкает.

14

Настя

Мы сидим в уютном кафе. Атмосфера здесь была такой тёплой и непринуждённой, что даже мои мысли начали расплываться, как дымка. Витрина с булочками, шоколадными пирогами и круассанами так и манит своим ароматом, а воздух, наполненный лёгким шорохом разговоров и звуками капучино, создает странное ощущение покоя.

Мы с Кириллом сидим у окна, друг напротив друга. Оба держим чашки в руках, и я не могу не заметить, как его пальцы крепко обвивают ручку. Время словно замедляется, и весь этот момент кажется совершенно незначительным и в то же время важным, как маленькое укромное убежище от забот.

Я смотрю в окно, наблюдая за прохожими, а он, замечает, что я замираю взглядом, шутливо говорит:

— Там, на той стороне, какое-то странное искусство на стене. Не верю, что это нарисовано с любовью, больше похоже на отчаяние.

Я улыбаюсь, не зная, что сказать. Мы оба смеёмся, и это, наверное, было единственным моментом, за все утро, когда я почувствовала лёгкость. Мы не пытаемся загружать друг друга подробностями своей жизни, ни о чём важном не говорим, а просто делим тишину и компанию.

— Любишь искусство? — спрашиваю я, чтобы просто продолжить разговор.

Кирилл задумывается, наклонив голову.

— Смотря что считать искусством. Если к искусству можно отнести качественный и аккуратный шов, то да, я большой его поклонник, — с лёгкой улыбкой отвечает Кирилл, ставя чашку на стол.

Я невольно улыбаюсь, представляя, как его уверенные руки выполняют тонкую, ювелирную работу.

— Ну, швы, точно важнее, чем мазки на холсте. Хотя... есть в этом что-то общее, не находите?

Он приподнимает бровь, заинтересованно наклоняясь ближе.

— Общее?

— Ну, и там, и там нужна точность. Терпение. Даже, можно сказать, свой взгляд на мир, — я обхватываю свою чашку руками, чтобы скрыть лёгкое волнение.

Кирилл смеётся коротко, но искренне, и его смех звучит тепло.

— Никогда не думал, что кто-то сравнит хирургию с искусством в живописи. Но знаете, в этом что-то есть. Особенно насчёт терпения.

— Значит, всё-таки немного художник? — подначиваю я, а он шутливо разводит руками.

— Вы меня раскрыли. Осталось только найти музу.

Я чувствую, как щёки начинают предательски розоветь, и спешно отхожу от опасной темы.

— А вам правда нравится ваша работа?

— Очень. И не всегда конечно. Иногда смены долгие, иногда люди умирают, но если удаётся сделать невозможное, — это того стоит.

Мужчина внимательно смотрит на меня.

Я киваю, не сразу находя, что сказать. Его слова звучат искренне, без излишнего пафоса, и это почему-то трогает меня.

— Кстати, а почему именно шоколадные круассаны? — вдруг спрашивает Кирилл, словно решив переключить тему.

— Это просто... комфортная еда. Как плед или горячий чай. Что-то, что всегда успокаивает, — отвечаю я, откусывая кусочек. — А вы? Почему вы их выбрали?

— Хотел вам настроение поднять, — просто говорит он, и от его слов моё сердце снова предательски ёкает.

Мы молчим, но тишина не кажется напряжённой. Это мгновение будто бы замораживает нас в этой уютной атмосфере, где на несколько минут можно забыть о том, что за пределами этого кафе всё ещё остаётся реальная жизнь.

Мы выходим из кафе, и мы направляемся к его машине. Кирилл, галантно открывает для меня дверь своего автомобиля. Пока я устраиваюсь на сиденье, замечаю, что мне начинает нравится его внимание и лёгкая доброжелательная настойчивость. После той короткой, но приятной беседы о кофе и жизни мне становится не так одиноко, как раньше.

— Мы близко, — говорит Кирилл, несколько раз проверив направление на экране навигатора.

— А вот и мой дом, — медленно отвечаю, указав на улицу, где я живу.

Когда мы подъезжаем к воротам, я с облегчением вижу, что на улице нет никого, кроме нас.

— Спасибо за кофе, Кирилл, — говорю я, поворачиваясь к нему. — Мне действительно стало немного легче.

— Рад был помочь, — отвечает он, с улыбкой. — Настя, можно у вас взять номер телефона?

— Конечно, — киваю я и диктую ему набор цифр.

Открываю дверь и выхожу на улицу, но вдруг на улице появляется машина моего бывшего мужа. Он останавливается рядом с нами и резко выходит. Его лицо искажено гневом, он идет ко мне с быстрым шагом, будто не замечая Кирилла.

— Это кто, мать твою? — его голос резко срывается, и я чувствую, как напряжение сразу же окутывает воздух.

Кирилл делает шаг вперед.

— А ты кто? — отвечает мужчина.

— Не смей говорить со мной так, — рычит муж.

Андрей смотрит на меня с яростью в глазах, но затем его взгляд смещается на меня.

— Это что, твой мужик? — его голос становится ещё более агрессивным.

Я открываю рот чтобы ответить, но вместо меня отвечает Кирилл:

— Да хоть бы и так.

— Пожалуйста, не надо устраивать сцен, — прошу бывшего.

Но понимаю, что Андрей не собирается успокаиваться. Его лицо становится ещё более красным.

— А ничего, что ты пока еще моя жена?

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как его слова огрызаются, как застарелая боль, которой я уже почти привыкла.

— Это временно! Еще немного и нас разведут! — голос мой прерывается, но я не сдаюсь.

— Да, хрена с два, на разведут! — усмехается он, повернувшись ко мне. — Я не дам тебе развод и не позволю, чтобы моя жена и моя дочь, жили с каким то… — он еле сдерживает рвущееся наружу ругательство.

Кирилл делает ещё один шаг вперёд, не теряя самообладания. Его голос остаётся ровным, но в нём звучит ледяная уверенность.

— Я тебе сейчас врежу, — угрожающе произносит он.

Андрей поворачивает к нему голову, сверкая глазами.

— Ты кто такой вообще, а? Тебя никто не звал!

Я вижу, как Кирилл на секунду сжимает челюсть, но всё ещё остаётся спокойным.

— Настя, ты это серьёзно? — спрашивает Андрей, указывая на Кирилла.

Я вдыхаю глубже, стараясь не показывать, как сильно трясутся руки.