Автор неизвестен - Тысяча и одна ночь

Что же касается рабыни Марджаны, то она проснулась спозаранку и вышла, по своему обычаю, чтобы принести мяса, овощей, плодов, закусок и прочих необходимых припасов, и когда она возвращалась с рынка, красный значок не укрылся от нее, а наоборот, ее взгляд упал на этот значок, и она хорошо его увидела. Это показалось ей странным и подозрительным, и она поняла по своей прозорливости и великой сметливости, что значок — дело рук постороннего врага или близкого завистника, который желает зла обитателям жилища.

И чтобы сбить его с толку, Марджана вывела красным на воротах соседей значки такой же формы, как этот, поставив его на том же месте, которое избрал Ахмед аль-Гадбан, и она скрыла это и промолчала, боясь причинить своему господину волнение и беспокойство.

Вот что было с Марджаной.

А вор, пробравшись к своим товарищам, рассказал, что произошло у него с башмачником и как он нашел дорогу к дому врага и отметил его красным, чтобы узнать его, когда это будет нужно.

И предводитель приказал ворам одеться в одежду простолюдинов, спрятать под ней оружие и входить в город разными дорогами и сказал:

«И пусть место встречи будет для вас в такой-то мечети. Сидите там до тех пор, пока мы к вам не вернемся», — а потом он взял Ахмеда аль-Гадбана и пошел искать нужный дом, чтобы узнать его в точности.

Но когда они дошли до уже известной улицы, Ахмед аль-Гадбан не сумел отличить дом вследствие множества знаков, поставленных на воротах, и, увидев это, смутился и замолчал, ничего не говоря. А предводитель, поняв, что Ахмед не может распознать дом, омрачился, и нахмурился, и сильно разгневался, но необходимость заставила его пока скрыть свою ярость, и он поспешил в мечеть к остальным ворам и, встретившись со своими сообщниками, приказал им вернуться на гору.

И они разошлись, и воротились поодиночке к своему убежищу, и сели, чтобы посоветоваться, и тогда предводитель рассказал им о случившемся и о том, что судьба не сподобила их в этот день отомстить и сиять с себя позор вследствие дурного образа действия Ахмеда аль-Гадбана и его неспособности узнать дом врага. Потом он обнажил меч и так ударил Ахмеда по шее, что голова слетела у него с плеч и рассталась с телом, и поспешил Аллах отправить его душу в огонь — в скверное это обиталище!

И затем предводитель стал думать об этом деле и сказал про себя: «Мои люди годятся для битв, стычек и грабежа, для пролития крови и для набегов, но не хватает у них ума на разные хитрости и всевозможные проделки. Если я стану их посылать, одного за другим, чтобы выполнить это поручение, я таким образом только погублю их, не получив пользы и не добившись проку. Лучше всего будет мне самому взяться за это трудное дело».

И затем он осведомил воров о своем решении и сказал, что никто не пойдет в город, кроме него самого, и они ответили:

«Приказ — твой приказ, и запрет — твой запрет; делай же, как тебе вздумается».

И предводитель переменил обличье, а утром отправился в город искать шейха Мустафу-башмачника, как делали оба его посланные, о которых было говорено раньше. Найдя шейха, он подошел к нему, поздоровался, и ласково заговорил с ним, и пустился в беседу, и болтал с башмачником, пока тот не открыл тайну убитого мертвеца; он до тех пор обхаживал шейха и сулил ему чеканные динары, пока не ублажил его, и шейх Мустафа согласился на просьбу предводителя, и предводитель добился того, чего хотел, то есть узнал, где дом его врага, таким способом, как мы давеча говорили. А оказавшись перед домом, он отдал шейху Мустафе его плату — больше того, что обещал, и отпустил его, потом начал всматриваться в дом и разглядывать его. Он не счел обязательным ставить на доме отметку, а просто сосчитал, сколько ворот в квартале вплоть до ворот нужного ему дома, и запомнил их число и, кроме того, осмотрел своды дома и его окна и хорошо отличил в памяти этот дом, так что прекрасно мог бы его узнать. И при этом предводитель все время ходил по улице, боясь как бы люди не сочли подозрительным, что он долго стоит перед домом.

Потом он вернулся к своим сообщникам и рассказал им о том, что сделал, и молвил:

«Теперь я знаю дом нашего врага, и наступило время ему отомстить и воздать должное. Я придумал способ достигнуть этого и средство проникнуть и ворваться к нему и изложу его вам; если вы сочтете мой план подходящим, мы примемся за его осуществление; если же вы его не одобрите, то пусть тот, кто имеет в запасе хитрость лучше моей, объявит о ней и расскажет, что он придумал».

И затем предводитель осведомил воров о том, что он задумал и на что вознамерился, и те одобрили его план, и согласились его выполнить, и дали верные клятвы, что ни один из них не отстанет от других, ища мести, и предводитель послал нескольких воров в ближайшие селения и приказал им купить сорок больших бурдюков, а остальных своих людей он отправил в соседние деревни с наказом раздобыть двадцать мулов.

И воры, приобретя то, что было приказано, явились со всем этим к предводителю, а потом устья бурдюков распороли до того, чтобы в них мог влезть человек.

И каждый из воров забрался в один из распоротых бурдюков, имея в руках кинжал, и когда все они залезли и оказались в этой тесной темнице, предводитель зашил устья бурдюков, так что они стали такими, как были, и выпачкал бурдюки в масле, чтобы прохожие думали, что они полны масла.

Он погрузил каждую пару бурдюков на мулов, а два липших бурдюка и вправду наполнил маслом и положил на одного из мулов, так что все двадцать мулов оказались нагружены: девятнадцать — людьми, и один — маслом, ибо число воров, после гибели тех двоих, которых убил предводитель, составляло тридцать восемь человек.

И едва приготовления были закончены, предводитель погнал мулов перед собой и вошел в город после заката солнца, когда наступил вечер и в воздухе потемнело. Предводитель направился к жилищу Али-Баба, которое он заметил и превосходно мог узнать, и, подойдя к нему, увидал самого хозяина. Али-Баба сидел у ворот на скамеечке, и под ним был подостлан коврик, и он опирался на красивую подушку.

Предводитель посмотрел на Али-Баба и увидел, что тот радостен, весел и спокоен душой и пребывает в довольстве и благоденствии. Он подошел и чинно и вежливо приветствовал его, проявляя скромность, смирение и уважение, и затем молвил:

«Я здесь чужестранец, и родина моя далеко, и местожительство отдаленно. Я купил немного оливкового масла, рассчитывая его продать в этом городе с выгодой и прибылью, но мне удалось войти в город только к вечеру, так как дорога была трудна и путь далек, и я нашел все рынки запертыми. И я блуждал, ища места и приюта, чтобы провести там ночь с моими животными, но не нашел его и до тех пор ходил по городу, пока не оказался сейчас возле тебя. И когда я тебя увидел, я тотчас же восхвалил и возблагодарил Аллаха, радуясь, что моя нужда исполнится и желание мое осуществится, ибо щедрость видна на твоем благородном лице и великодушие сияет в твоих добрых глазах, и нет сомнения, что ты из людей, творящих благо, набожных, праведных и преуспевающих. Не позволишь ли ты мне провести у тебя ночь и не приютишь ли моих мулов? Я буду тебе обязан за великую милость и большое благодеяние, и ты получишь за это награду от милостивого и великодушного, воздающего за благо благом и отвечающего на зло прощением, а завтра утром я спущусь на рынок, продам свое масло и уйду благодарный, восхваляя тебя за доброе дело».

И Али-Баба ответил согласием и принял его предложение, говоря: «Приют и уют брату, посетившему нас! Ты наш гость в сей благословенный день и будешь нам собеседником в этот счастливый вечер», — ибо он отличался добротой, прекрасными свойствами и хорошими качествами и был щедр, великодушен и чист помыслами. Он думал о людях только хорошее и поверил вымыслам мнимого купца, ему и в голову не пришло, что это предводитель горных разбойников, и он не узнал его, так как видел лишь один раз, в другом облачении.

И он кликнул своего раба Абдаллаха и велел ему ввести мулов во двор, и Абдаллах исполнил его приказ, а предводитель вошел следом за животными, чтобы снять с них ношу. И они с Абдаллахом сняли бурдюки с мулов и положили их в ряд у стены во дворе, а потом раб взял мулов, отвел их в стойло и подвязал им торбы с ячменем. Что же касается предводителя, то он решил ночевать на дворе возле своих бурдюков и не хотел войти в комнаты, будто бы опасаясь стеснить обитателей дома, а на самом деле — ради того, чтобы легче достигнуть своей цели и получить возможность осуществить задуманный им обман. Но Али-Баба не соглашался на это и заклинал предводителя войти в дом, и настаивал до тех пор, пока не затащил его силой, вопреки его воле. И пред» водитель вошел с ним и увидел себя в просторной, красивой комнате, пол которой был выложен разноцветным мрамором, и везде вокруг были повешены занавески, одна против другой, и расстилались роскошные ковры и циновки, а посреди помещения было возвышение, выше всех других, покрытое царским шелком, с посеребренными ступеньками и окаймленными жемчугом занавесками.