Гянджеви Низами - Пять поэм

Конец книги, хвала Аладдину Корпа-Арслану

Только пробой осветился звонкий золотой,Что в Гяндже был по-румийски отчеканен мной,[346]

Начертал я имя шаха, чтоб моя рукаПрославлялась по вселенной долгие века.

Шах — в румийских одеяньях славный властелин;Рум ему налоги платит, дань большую — Чин.

На стезе наук и знаний, словно на весы,Разум Бахтишу он ставит и престол Исы.

Все творение земное дышит только им,Небо, преклонясь, целует землю перед ним,

Ты, на милость чью надеждой полон Низами,Средь касыд и песен века — песнь мою прими.

Коль найдет по нраву книгу твой высокий вкус,Я, как твой венец высокий, в мире вознесусь.

Капельки росы медвяной стынут на шипах,Божий дар небесной манной падает в песках.

Я тебе из сада мысли отдал лучший плод,Чистый, сладостный, как в сливки погруженный мед.

Как инжир, в плоде роскошном сладки семена,Сердцевина же — отборным миндалем полна.

В нем, для тех, кто ценит внешность, внешность хороша,А ядро для тех, кем выше ценится душа.

Мой дастан — ларец закрытый, полный жемчугов,Ключ к нему — в особом строе и значенье слов.

Я для мудрых этот жемчуг стал на нить низать,Что сумеют самый трудный узел развязать.

Все, что доброго и злого в ней ты видеть мог,Это — мысли указанье, разума намек.

Я семи царевен сказки нанизал подряд.То — не сказки; в каждой сказке потаенный клад.

Сказку — у которой платье было коротко,Я стихом своим крылатым удлинил легко.

Ну, а сказка, что сверх меры — мнилось мне — длинна,Для тебя была искусно мной сокращена.

Я подарок царски щедрый подношу царю,—Кость тебе со сладким мозгом жирную дарю.

Книгу я украсил тонко, росписью одел,Чтоб ценитель благосклонно на нее смотрел.

Почему же так узорно изукрасил яСемь сокровищниц, в них тайну смысла затая?

Это потому, что чтенье утомляет глаз,А на росписи узорной отдыхает глаз.

Почему так длинно, спросишь, повесть я развил,Чтением глаза, а уши пеньем полонил?

Потому, что много мыслей было у певца,Как красавиц узкоглазых в глубине дворца.

Я — творец, мне был каламом сахарный тростник.Пальма, полная плодами, — эта книга книг.

Я — жестоко осажденный в городе родном —Убежать не мог, сражаться я не мог с врагом.

Словно с голубем, с дастаном весть я шлю сейчас,Чтобы шах пришел и друга от осады спас.

Ты, чьи серьги носит вечный небосвод в ушах,В драгоценных одеяньях светоносный шах,

Посмотри, какое чудо мой калам явилВ дни, когда ты добрым словом дух мой окрылил!

Завершил я эту книгу в срок, когда идетПо Хиджре без семилетья шестисотый год.

На четырнадцатых сутках[347] месяца постаУтром положил калам я и закрыл уста.

Пусть благословеньем будет книга для тебя,Чтобы ты со славой правил, правду возлюбя.

Пей из этих бейтов воду жизни и любви,Словно Хызр, живой водою упоен — живи!

Будь во всем велик душою, с жизнью подружись,Царствуй долго, и да будет радостною жизнь.

Коль простишь мне, что на зов твой не явился я,То позволь, чтобы достойно объяснился я.

Хоть и в море наслаждений, царь мой, ты живешь,В этой книге наслажденье вечное найдешь.

И всего, что ценно в мире, выше в наши дниЭта книга, остальное — тяготы одни.

Пусть сто лет наш век продлится, даже пусть — пятьсот,Самый долгий прекратится век и в тьму уйдет.

Этот клад, что освятил я именем твоим,Вечен будет, как небесный светоч, негасим.

Здесь, мой шах, я слово правды завершить хочу,И тебя с открытым сердцем восхвалить хочу.

Счастлив будь! Пусть будет солнце хлебом для тебя,Пусть стремянный будет послан небом для тебя!

Да пошлет творец владыке радостный уделИ счастливым увенчает завершеньем дел!

Искендер-наме

Перевод К. Липскерова

Книга о славе

Восхваление единства аллаха

Глава содержит традиционное восхваление единственности, вечности и всемогущества творца, речь о сотворении мира, молитвы Низами об избавлении от тягот и т. п.

Тайная молитва

Традиционная внутренняя беседа с Аллахом. Содержит мольбы о прощении грехов, о милости, о помощи, хвалы богу и т. п.

Восхваление последнего Пророка Мухаммеда

Глава содержит хвалы величию пророка, речь о его значении в мироздании и т. п.

О вознесении Пророка

Традиционная глава, схожая с подобными главами всех предыдущих поэм Низами (см. «Сокровищница тайн», «О вознесении Пророка»).

О причинах сочинения этой книги

В ночь, светившую мне, как нам светит рассвет,Словно данную утренним просьбам в ответ,

Ясный месяц сиял светом тихим и томнымНад землею, покрывшейся мускусом темным.

Смолк житейский базар. Шум вседневный потух.Колокольчик верблюда не мучил мой слух.

Страж ночной задремал. Подчинясь небосводу,Утро светлую голову спрятало в воду.

Отряхнув свои руки от суетных дел,На себя я оковы раздумий надел.

Свое сердце раскрыв и закрыв свои очи,Думал я в тишине, в свете сладостной ночи,

Как бы лучше расставить потайную сеть.Наилучший улов мне хотелось иметь.

Бросив тело свое, этой ночью бессоннойЯ пошел по долинам души вознесенной.

То мне, полная тайны, мерцала скрижаль,То к страницам былым уносился я вдаль.

И огонь снизошел и потек моим садом,Обожжен был мой ум этим пламенным ядом.

И, полны опасений, взыскуя пути,Мысли долго не знали, куда им идти.

И кружились они в неустанном кипенье,И узрел новый сад я в своем сновиденье.

В том саду, не похожем на наши сады,Собирая плоды, раздавал я плоды.

Но проснулся плоды раздававший всем встречным,И пылал еще мозг его сном скоротечным.

Возгласить муэззину пришла череда:«Он велик, сей живой, сей живущий всегда!»

И раздался мой стон в час вседневного бденья:Я был полон пыланья ночного виденья.

Но лишь утро благое одело восток,Ожил я, как рассветный живой ветерок.

И зажег я над сумраком реющий светоч.Весь рассудок мой был — пламенеющий светоч.

Волховали, предавшись словесной игре,Мой язык и душа, как Марут и Зухре.

Я промолвил себе: «Ты забыл свое дело,А давно уже сердце творить захотело».

Новозданным и давним напевом согрет,Летописцам ушедшим пошлю я привет.

Я смогу светлячка сделать светочем новым.Взяв зерно, всех возрадовать древом плодовым.

Тот, кто вкусит мой плод, громко вымолвит: «Маг,Это древо взрастивший, воистину благ»,—

Если он не из тех, кто, так вымолвив, следомЛовко выкрадет скарб, припасенный соседом.

Ну так что же! Весь блеск в моих замкнут словах.Всех торгующих жемчугом я шаханшах.

Я взрастил сладкий плод, для другого он — пища.Он — крадущийся в дом, я — хозяин жилища.

Как поставить мне лавку на этом углу?Каждый уличный вор что-то спрячет в полу.

Тут не сыщется лавки, к которой бы воры,Чтоб ее обокрасть, не направили взоры.

Нет! Я — море! Не жаль мне сто капель отдать.Сколько туч мне пошлют их опять и опять!

Хоть бы тысячу лун твоя длань засветила,Быть им все же с печатью дневного светила.[348]

Притча