Народный театр - А. Ф. Некрылова

class="p1">Попробуйте-ка, ну-ка,

Всего по пятаку штука!

Подходите, братцы, торопитесь,

Не сумлевайтесь, не объедитесь!

СБИТЕНЩИК

Общий любимец школы — сбитенщик давно уже выкрикивал обычное:

Кипит да преет,

Amicus-ов[20] греет!

Кипит кипяток

Попарить животок!..

Кто наш сбитенек берет,

Тот здрав живет:

Под горку идет, не спотыкается,

На горку ползет, не поперхается...

Подходи!

Громко выкрикивал сбитенщик свои неизменные прибаутки. Столпившиеся школьники подтрунивали над разбитным, словоохотливым торговцем.

— На базаре pessimus, а у нас optimus![21] — выкрикивает он.

— Не так, не так, ошибся! — кричат ему школьники.

— На базаре optimus, — поправляется сбитенщик, — а у нас pessimus! [...]

[Черепушник, любимец школьников, принес] со своим братом на головах два больших плоских корыта горой накладенных черепенников [...]

Черепеннички, что зайчики,

На дыбошках стоят,

Ушки вверх держат...

Помани копеечкой,

Заскачут, побегут,

Сами в рот ввалятся! —

распевал он, открывая наполовину грязную тряпицу, которою были прикрыты черепенники.

Эй, шевелись,

Подходи — не скупись!

Даром не даем,

Лишнего не берем,

В долг не верим...

На грош пара, на копейку четыре.

С красным словцом,

С зеленым маслицем,

С лучком подварено,

Перчиком посыпано...

Нос согревают,

Губ не обжигают,

Утробушку прохлаждают.

Малыши со вниманием слушали балагура-черепушника. Вдруг кто-то из великовозрастных затянул:

У продавца в кармане

Сера вошь на аркане,

А в другом блоха на цепи...

Все дружно захохотали. Чтобы восстановить прежнее настроение, черепушник взял в руку бутылку с конопляным маслом, из которой он тоненькой струйкой поливал покупателям разрезанные черепенники, и, помахивая ею, продолжал свои прибаутки-приговоры:

У нашего хозяина,

Что у богатого барина:

Семь бочек порожних,

Восьмая без масла стоит...

МЕДВЕЖЬЯ ПОТЕХА

I

Приход вожака с медведем еще очень недавно составлял эпоху в деревенской заглушной жизни: все бежало к нему навстречу — и старый и малый; даже бабушка Анофревна, которая за немоготою уже пятый год с печки не спускалась, и та бежит.

— Куда ты это, старая хрычовка? — кричит ей вслед барин.

— Ах, батюшки, — прихлебывает Анофревна, — так уж медведя-то я и не увижу? — и семенит далее.

Представление производится обыкновенно на небольшой лужайке; вожак — коренастый пошехонец; у него к поясу привязан барабан; помощник — коза, мальчик лет десяти-двенадцати, и, наконец, главный сюжет — ярославский медведь Михайло Иваныч, с подпиленными зубами и кольцом, продетым сквозь ноздри; к кольцу приделана цепь, за которую вожак и водит Михайлу Иваныча; если же Михайло Иваныч очень «дурашлив», то ему, для опаски, выкалывают и гляделки.

— Ну-тка, Мишенька, — начинает вожак, — поклонись честным господам да покажи-ка свою науку, чему в школе тебя пономарь учил, каким разумом наградил. И как красные девицы, молодицы, белятся, румянятся, в зеркальце смотрятся, прихорашиваются. — Миша садится на землю, трет себе одной лапой морду, а другой вертит перед рылом кукиш, — это значит, девица в зеркало смотрится.

— А как бабушка Ерофеевна блины на масленой печь собралась, блинов не напекла, только сослепу руки сожгла да от дров угорела. Ах, блинцы, блины! — Мишка лижет себе лапу, мотает головой и охает.

— А ну-ка, Михайло Иваныч, представьте, как поп Мартын к заутрени не спеша идет, на костыль упирается, тихо вперед подвигается, — и как поп Мартын от заутрени домой гонит, что и попадья его не догонит. — А как бабы на барскую работу не спеша бредут? — Мишенька едва передвигает лапу за лапой. — И как бабы с барской работы домой бегут? — Мишенька принимается шагать бегом в сторону. — И как старый Терентьич из избы в сени пробирается, к молодой снохе подбирается. — Михайло Иваныч семенит и путается ногами. — И как барыня с баб в корзинку тальки да яйца собирает, складывает, а барин все на девичью работу посматривает, не чисто-де лен прядут, ухмыляется, знать, до Паранькина льна добирается. — Михайло Иваныч ходит кругом вожака и треплет его за гашник.

— А нуте, Мишенька, представьте, как толстая купчиха от Николы на Пупышах, напившись, нажравшись, сидит, мало говорит; через слово рыгнет, через два п[...]нёт. — Мишенька садится на землю и стонет.

Затем вожак пристраивает барабан, а мальчик его устраивает из себя козу, то есть надевает на голову мешок, сквозь который, вверху, проткнута палка с козлиной головой и рожками. К голове этой приделан деревянный язык, от хлопанья которого происходит страшный шум. Вожак начинает выбивать дробь, дергает медведя за кольцо, а коза выплясывает около Михайло Иваныча трепака, клюет его деревянным языком и дразнит; Михайло Иваныч бесится, рычит, вытягивается во весь рост и кружится на задних лапах около вожака — это значит: он танцует. После такой неуклюжей пляски вожак дает ему в руки шляпу, и Михайло Иваныч обходит с нею честную публику, которая бросает туда свои гроши и копейки. Кроме того, и Мише и вожаку подносится по рюмке водки, до которой Миша большой охотник; если же хозяева тароватые, то к представлению прибавляется еще действие: вожак ослабляет Мишину цепь, со словами «А ну-ка, Миша, давай поборемся» схватывает его под силки, и происходит борьба, которая оканчивается не всегда благополучно, так что вожаку иногда приходится и самому представлять, «как малые дети горох воруют», — и хорошо еще, если он отделается при этом одними помятыми боками, без переломов.

II

СЕРГАЧ

[...] — Ну-ко, Михайло Потапыч, поворачивайся! Привстань, приподнимись, на цыпочках пройдись: поразломай-ко свои старые кости. Видишь, народ собрался подивиться да твоим заморским потяпкам поучиться.

Слова эти выкрикивал нараспев [...] низенький мужичок в круглой изломанной шляпе с перехватом посередине, перевязанным ленточкой. Кругом поясницы его обходил широкий ремень с привязанною к нему толстою железною цепью; в правой руке у него была огромная палка — орясина, а левой держался он за середину длинной цепи.

В одну минуту на заманчивый выкрик сбежалась толпа со всех концов большого села Бушнева, справлявшего в этот день свой годовой праздник летней Казанской. Плотно обступила глашатая густая и разнообразная стена зрителей. [...]

Между тем на площадке раздавалось звяканье цепи, и мохнатый медведь с необычайным ревом поднялся на дыбы и покачнулся в сторону. Затем, по приказу хозяина, немилосердно дергавшего за цепь, медведь кланялся на все четыре стороны, опускаясь на передние лапы и уткнув разбитую морду в пыльную землю.

— С праздником,