Тирсо де Молина - Театр

Кинтана

Да, воистину Мерлина[332]Сказки рассказала ты.Отговаривать не буду.Будь с тобой господь всегдаИ во всем помощник!

Донья Хуана

Будь здоров,С богом!

Кинтана

Напишешь?

Донья Хуана

Да.

(Кинтана уходит.)

Сцена 2

Караманчель, Донья Хуана

Караманчель

Сомневаешься в уплате?Так, трактирщик? Ну, тогдаВыходи на мост сюда.[333]

Донья Хуана

О-ла! Кто вы?

Караманчель

Было б кстати«О-ла», если б, как мозоль, яШел за вами по пятам,Ну, а в полдень господам,Подобает крикнуть «Олья»![334]

Донья Хуана

«Олей» вас позвав, в наградуОльей угощу я вас.

Караманчель

Ваша милость! В добрый час!Извините!

Донья Хуана

Вам ведь надоГосподина?

Караманчель

Господа!..Если бы дождило вамиНебо; если б господамиСтали все клопы; когдаВами б улицы кишели,И мадридской мостовойБыли б вы, — я, как слепой,Попирая вас без цели,Никогда ни на когоНе наткнулся б: таковоСчастие Караманчеля.

Донья Хуана

Сколько вы господ имели?

Караманчель

Да, скажу я вам, господЯ имел, и в изобилье.Больше вряд ли Ласарильо,Что из Тормеса,[335] начтет.С месяц так я был слугоюУ врача — бородача.Вислогубый был, хотяИ не немец. Он с собоюЗапах амбры приносил,Горгоран и бархат алый;[336]Много книг, а знанья мало;[337]Зачерствелый, — он мне былНеприятен, хоть довольноОн платил мне, но всегдаЭти деньги без стыдаДобывало — вспомнить больно —Званье доктора ему.Я удрал — не стало б хуже.[338]

Донья Хуана

Эти деньги почему жеБыли так дурны?

Караманчель

ТомуТьма причин. Во-первых: зналОн четыре афоризма,Текста два, три силлогизма,С ними весь лечил квартал.Нет науки, чтобы болеТребовала всяких книг,Нет людей, что меньше б ихЗанимались. Наши долиВ их руках меж тем. ОниЗаглянуть не успеваютВ книги; день не приседают.Проводил мой доктор дниТак свои: восстав, сначалаЗавтракал; съедал один(Как старинный христьянин)[339]Свой старинный ломоть салаИ, запив медикаментом,[340]Некоей водой невинной,А вернее молвить, винной,Рыскал по своим пацьентам.Бьет одиннадцать… ЛюбезныйДруг мой, ты подумай сам:Мог ли к этим он часам,Если не был он железный,От урильников уставИ фистул, за Иппократа[341]Приниматься тотчас, святоЧтя врачебный свой устав?Нет, теперь он кушал олью,С ней говядины кусок,И, покушавши, часокОн играл в пикет иль в полью.[342]Било три, и доктор мой,В толкотню, не медля лишка;Я — чурбан, а он — мартышка.Приходили мы домойТолько к ночи. Сон гоня,Будто совестливый, бралсяОн за книги и старалсяЧто-нибудь урвать от дняДля просмотра толкованийРасисов и Ависен.[343]Но как только наш ГаленПять прочтет иль шесть названий.Как уже ЭстефанияДонья примется кричать:«Надо доктору сказать,Леонор, Инес, глухие, —Мясо стынет!» Он поет:«Звать меня нельзя на ужин,Для занятий срок мне нужен,Пусть сеньора подождет;В крупе сын одной графини,Генуэзка же, что с нейТак дружна, всего вернейВ жесточайшей скарлатине,А беременна. ПускатьКровь больной? Как знать — опасно.С Диоскóридом[344] согласно,По Галену надо ждать…»Госпожа, ворча сердито,Входит в комнату: «Сеньор,Прекращайте разговор!Вы довольно знамениты.Вашим знаньям ваш доходОт больных не отвечает.А здоровье ваше таетОт томительных работ.Вы Галенов к чорту бросьте,Развлекитесь от больных;Пусть десятка на два ихБудет больше на погосте, —Вам-то что…» Тогда поднятьсяС кресла доктор поспешал;Тексты мертвых порешал,Чтоб среди живых заняться;Кушал ужин, не вкусивКорня лекарских теорий;Брал на первое цикорий.На последнее — олив.И улегшись нагруженный,С самой утренней зарейПосещенья доктор мойНачинал, без книг ученый:Пациента осмотрев,С шуткой, случаю приличной,Он писал рецепт обычный,Ни на миг не оробевОт незнанья, и одними«Выраженьями» своимиНапускал такой дурман,Что вводил их всех в обман.«Да, болезни вашей ходНа ладони; нет загадки:Ипохондрия, припадки,[345]И, сеньора, в легком гнет.Чтоб прозрачную мокротуУдалить и млечный сок,В нем застрявший, нужен срок.(А главнейшую работуСовершит природа.) ЗдесьВам алкéрмес,[346] принимайте,Этим печени давайтеВещество, что боль и резьСнимет…» Доктору дублонЗа совет совали в рукуИ, хваля его науку,Говорили: «Соломон!»Четырех больных имея,Что страдали животом,Он достал старинный том(Верь мне, лгать я не посмею)И оттуда он списалПромывательных четыре.С совестью своею в миреВ важный дом рецепты взял;Там, назначивши диэту,Из запаса вынималОн одно, и выдавал,Говоря: «Поможет это».Ваша милость пусть рассудит:Мог к наживе путь такойНе претить мне? В час благойЯ решил: довольно! будет!

Донья Хуана

Малый с совестью! Каков!

Караманчель

Вслед за этим я нанялсяК адвокату, что являлсяАдвокатом кошельков.Он сердил меня: часамиЖдут клиенты без числа,Чтоб взглянул на их дела.Он же возится с усами,Подвивая их… Ей-ей.Так его и взгрел бы палкой!Вечно этой «завивалкой» —В форме щипчиков — своейБороде остроконечнойПридавал он яркий лоск,Будто главное — не мозг,А помады дух аптечный!Я ушел: от их умаАльгвасилы богатеют;Над законами потеют,А в делах ошибок тьма!Месяц (но не весь, не скрою)У священника служил;Раздавателем я былПодаяний и слугою.Башмаки носил сукнаТонкого отец почтенный;В шляпе вышитой, степенный,Вечно шея сведенаНа бок. В пятницы велел онСоблюдать нам строгий пост.Да, священник не был прост,В пище выгадать умел он.Сам, съедая каплуна(При посредстве изъясненийБогословских откровенийОткрывалась глубинаПастырю), перед остаткомКрыл обглоданных главойОн качал и, в небо свойВзор вперяя, в тоне сладкомНачинал: «Как добр господь,Управительница». — БогаОн хвалил, лишь скушав много, —Поп умел потешить плоть.После к скряге в услуженье,Что на кляче разъезжал,Поступил я. ПолучалДва реала каждый день яПо условью, но едваЧто не так, он — тучи злее,И сумеет в Agnus DeiВставить жалкие слова:К небу мысли обращавший,Он земли не забывал, —К тексту: «Агнец божий, взявший»…«Харчевые…» прибавлял.[347]Так придравшись, иль иначе,Не платил мне. В этот деньЯ выкрадывал ячменьУ его несчастной клячи,Продавал его и жилБез нужды, хоть без лихвы яИ, добывши харчевые,Кляче фигу подносил.[348]Вслед за тем я был слугоюМужа госпожи Майор.Ей давал ее сеньорТо такое, то сякоеПорученье; но, по мне,Деньги брал себе ходатай.Муж все то же, раз в десятый,Поручал своей жене.Перечислить терпеливо,Сударь, всех моих господ,Что прошли, как хороводРыб на дне того залива, —Труд бессмысленный. Зачем?Знать тебе, сеньор, довольно:Я теперь без места, вольный,Не ужился я ни с кем.

Донья Хуана